55 лет назад популярный бард и драматург сочинил свою первую песню
Песни Юлия Кима (»Нет, я не плачу» из кинофильма «Двенадцать стульев», «Волшебник» из «Обыкновенного чуда», «Песня Волка» из картины «Про Красную Шапочку» и многие другие) любят и знают многие. Их исполняли Андрей Миронов и Валерий Золотухин, Михаил Боярский и Алиса Фрейндлих, Олег Табаков и Ролан Быков… Из-за диссидентской деятельности автора его фамилия в титрах не значилась. Однако именно произведения Кима (написаны на собственную музыку или в соавторстве с композиторами Геннадием Гладковым, Владимиром Дашкевичем, Алексеем Рыбниковым) прозвучали более чем в пятидесяти популярных фильмах. В Одесском академическом русском драматическом театре прошел творческий вечер знаменитого барда.
— Юлий Черсанович, часть выступления вы посвятили своему творчеству, связанному с Одессой, а ваша личная жизнь пересекается с этим городом?
— Здесь жила тетка моей первой жены, представительница семьи командарма Иона Якира. Я ведь был женат на его внучке Ирине. К сожалению, она умерла в 1999 году. У нас с Ириной есть дочь, которая родила мне троих внуков. Хотя прошло более 45 лет, прекрасно помню гостеприимство тети Поли. Кроме этого, я дважды приезжал в Одессу на киностудию. Правда, тогда толком ничего посмотреть не удалось. Сейчас вот познакомился с городом получше: это что-то!
— В Украине бываете часто?
— Каждый год. У моей дочери есть «фазенда» в городе Шишаки Полтавской области. Гоголевские места! Слева — Диканька, справа — Сорочинцы, впереди — Миргород. И чудная река Псел. Замечательно склоняется: «На Псле, у Псла… » Я в своих стихах непременно его склоняю.
— Недавно побывавший в Одессе художник Никас Сафронов рассказывал, что тоже обосновался в Шишаках.
— Он купил домик по соседству с нами. Видел его вместе с Виктором Мережко (известный кинорежиссер, драматург. — Авт. ) на Сорочинской ярмарке. Там я сфотографировался с очередным «Гоголем». «Писатель» уныло поглядывал на свою весьма энергичную жену, которая с каждого, кто хотел сняться с «Николаем Васильевичем», брала пять гривен. Но за такое удовольствие я, конечно, немедленно заплатил.
— Выходит, премьер-министр России Владимир Путин и президент Дмитрий Медведев говорят неправду, утверждая, что украинский и российский народы не дружат?
— Думаю, что в глубине души эти люди тоже хотят дружить, но им принципы не позволяют.
— Что думаете о нынешнем состоянии свободы слова в России?
— Мне кажется, что нынешний уровень гласности, очень пониженный во времена Путина, все-таки гораздо выше, чем при Брежневе. Гласность при Ельцине была, а вот до чего дожмет нынешний режим, не представляю. В то же время прокремлевские каналы преподносят факты, которые советская цензура никогда бы не пропустила. Конечно, в Москве, да и во всей России, живется нелегко — и в душевном, и материальном плане. Хотя лично я не испытываю особых финансовых проблем, поскольку в театрах на меня еще, слава Богу, спрос, да и выступать перед публикой время от времени приглашают. Но я вижу, как тяжело живется многим моим сверстникам и их детям. Обретение свободы происходит в России очень болезненно, с огромной жестокостью и беспощадностью по отношению к маленькому человеку, которому каждый день приходится бороться за выживание. Эта беспредельная бесчеловечность, конечно, очень огорчает. И все это будет, вероятно, продолжаться довольно долго.
— В 2000 году вас наградили премией имени Булата Окуджавы…
— Кстати, мне вручал награду Путин. Он тогда еще не был президентом, а только «и. о. ». В марте 2000-го у него была встреча со всеми награждаемыми. Это когорта талантливых людей: Александр Володин, Алексей Баталов, Андрей Петров. Они удостоились Государственной премии, а мне отдельно вручили премию имени Булата Окуджавы. Церемония состоялась в Екатерининском зале Кремлевского дворца. Ничего не попишешь. У меня даже есть памятная фотография, на которой я запечатлен с Путиным. На случай погрома храню.
— Мысли о погроме все же навещают?
— Это — атавизм. Во всяком случае, хотелось бы в это верить. Два десятилетия назад, в 1989 году, секретариат Союза писателей РСФСР всерьез обсуждал проблему, какого писателя можно считать русским, а какого — русскоязычным. По этому поводу я тогда направил им открытое письмо, в тексте которого обыграл известную песню: «А я простой советский заключенный, и мне товарищ серый брянский волк». Действительно, я обычный советский полукровка, по отцу — чичмек инородный. По логике некоторых господ писателей российских, я должен убираться в свой Пхеньян. Я-то, грешным делом, думал, что в отношении «пятой графы» чист, но, оказалось, как Пушкин, порчу генофонд. Потому и предложил правлению высокому устроить резервацию где-нибудь в Одессе.
— Сейчас поддерживаете отношения с кем-либо из диссидентов?
— Ряды редеют с каждым годом, но некоторые, к счастью, еще живы, и мы иногда встречаемся.
— Когда-то с вами случилась неприятная история. Был обыск КГБ, во время которого вы уничтожили листовку своей соратницы.
— Не уничтожил, а положил в другое место, в уже проверенный ящик. Это был 1969 год. Небольшая группа единомышленников собиралась достойно отметить 90-летие Иосифа Виссарионовича. Этой годовщине была посвящена листовка и, конечно, в ней перечислялись все преступления текущего режима, которые вполне можно было сравнить со сталинскими преступлениями. Вот такая была листовочка, которую написала покойная Ира Каплун. Она погибла в автокатастрофе в 1980-м. Близкие считали, что обстоятельства ее гибели более чем подозрительные. Я так не думаю, произошло ужасное столкновение на встречной полосе…
— Недавно попался на глаза диск «Двадцать лет без Высоцкого», выпущенный еще в 2000 году. Юлий Ким исполняет там песню об опальном стрелке (»В королевстве, где все тихо и складно… »). И звучит она как его собственная…
— Песенная интонация «Королевства» близка моей. Благодаря этой песне я сочинил свою первую пьесу об Иване-солдате. Как же мне было не выучить эту «Чуду-юду»?! У меня есть несколько прямых подражаний Высоцкому (»Мороз трещит», ряд фрагментов в «Московских кухнях»). Хотя основное звучание у нас, конечно, разное.
— Вы хотели заняться прозой. Удалось?
— Да. Помогла болезнь. Очень сильно захворал и вдруг стал писать. Получилась целая серия очерков, которые называются «Однажды Михайлов». Я воспользовался собственным бывшим псевдонимом, превратив его в своего главного рассказчика серии воспоминаний о славном диссидентском времени. Очерки в этой книжке начинаются: «Однажды Михайлов вышел из дома», «Однажды Михайлова вызвали в КГБ»…
— Если не ошибаюсь, от псевдонима Михайлов вас избавил Окуджава?
— Это так. Четверть века назад, в 1985 году, в «Литературной газете» он опубликовал обо мне очерк, который назывался «Запоздалый комплимент». После такого комплимента я понял, что мне уже нечего делать с этим псевдонимом. Тогда же увидел свет мой первый авторский диск «Рыба-кит».
Булат Окуджава — мой друг и наставник. У меня есть заветная мечта, вернее, святая обязанность — заняться его творческим наследием. В частности, «Золотым ключиком», к которому он написал 26 песен.
— Юлий Черсанович, как случилось, что вы получили израильское гражданство?
— С этой страной меня многое связывает, еврейская тема красной нитью проходит через большинство моих песен. В Израиле у меня полно друзей. Позднее жизнь сложилась так, что из-за тяжелой болезни провел там два года и получил наряду с российским еще и израильское гражданство. В Израиле у меня есть небольшое жилье, уже обзавелся новыми друзьями. К тому же я член редколлегии русскоязычного издания «Иерусалимский журнал».
— Еще как! Более того, у нас традиция: Новый год встречаем в иерусалимском доме Губермана уже на протяжении многих лет. Он выступает в роли Деда Мороза, а я — Снегурочки.
— С переодеваниями?
— Да. Игорь где-то достал для меня рыжие косы, которые я смущенно перебираю руками. Натягивает мне спереди два каких-то полушария вместо груди. Сам цепляет бороду и старается басить, что при его фальцете непросто.
— В Израиле русская бардовская песня пользуется популярностью?
— Там появился Миша Фельдман, который занимает одну из первых строк в данном направлении. Это такая культура стиха, такой пронзительный юмор! Не передать!
Должен сказать, когда я оказываюсь в Израиле в русскоязычной среде, среди людей, живущих там как равноправные граждане, а не как эмигранты, мне кажется, что приезжаю на машине времени в Россию будущего. Установлен общественный контроль над государством, пребывающий на высоком уровне, а хозяйство, экономика построены рационально. Конечно, в Израиле имеются свои недостатки, но для России это недостатки будущего, до которых она еще не скоро дорастет.
— Кроме песни, что греет вашу душу?
— Во-первых, общение с близкими людьми. Во-вторых, поскольку я работаю с театрами, то превратился в заядлого театрала и хожу не только на свои собственные пьесы… Еще люблю навещать места, где жил.