Очередную тяжелую утрату понесли театр и кинематограф. 15 июня после тяжелой и продолжительной болезни скончался народный артист СССР, лауреат Государственной премии, ветеран Великой Отечественной войны Михаил Андреевич Глузский. 14 мая Глузскому ампутировали ногу, после чего отказали легкие, и Михаил Андреевич был подключен к аппарату искусственного дыхания. Месяц врачи боролись за его жизнь. Ему было 82 года.
Михаил Глузский родился в Киеве 21 ноября 1918 года. В 1922 году после смерти отца семья Глузских переехала в Москву. В пятнадцать лет Михаил Глузский пошел работать, тогда же увлекся театром и вскоре попал в Театр рабочей молодежи (ТРАМ), которым руководил К. С. Ратомский. Затем окончил Школу киноактера при «Мосфильме».
Впервые снявшись в 1939 году в фильме «Девушка с характером», Глузский сыграл в кино более ста ролей. Среди последних работ мастера -- киноленты «Умирать не страшно», «Мужчина для молодой женщины», за роль в котором актер получил «Нику». В 1998 году Глузский был награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» III степени. До болезни Михаил Глузский работал в театре «Школа современной пьесы».
-- Михаил Андреевич, меня уже давно мучает один вопрос. Почему вы не меняетесь внешне?
-- Недавно я перебирал свои фотографии. Решил разложить их по годам. Конечно, очень много фотографий связано с моей молодостью. По-моему, я очень изменился. У меня была чудная прическа. Волосы росли почти отсюда (показывает на середину лба. -- Э. Я. ). Меня в школе учительница называла дефективным.
-- Из-за подобного отношения у вас мог развиться комплекс неполноценности.
-- Ну, это было бы на ее совести, но, как видите, Бог миловал.
-- Кого, по-вашему мнению, больше помнят зрители -- театрального актера Глузского или киноактера?
-- Киноактера. Театрального актера помнит более узкий круг зрителей, и, сойдя со сцены, актер умирает вместе со зрителями, которые его видели. А благодаря кинематографу актер остается надолго. Недаром такое количество театральных актеров, как теперь говорят, стали «звездами», хотя я, честно говоря, не очень люблю это слово.
-- Ну, зачем же так скромничать?
-- Просто это что-то не наше. Вот Элизабет Тейлор -- это звезда.
-- Тогда как их называть?
-- Хороший или плохой актер. Удачная или неудачная работа.
-- Михаил Андреевич, вы переживаете по поводу распада нашего бывшего государства?
-- И да, и нет. Это очень деликатная и сложная вещь. Я -- не ярый противник и не ярый сторонник произошедшего, по-моему, случился так называемый большой скачок. Мы долго смеялись над китайскими большими скачками. Вот и у нас произошел большой скачок, и что-то очень и очень покачнулось, расшаталось, развалилось, и нет единого, так сказать, государства.
-- А что для вас значило это единое государство?
-- Видите ли, наверное, это было то, во что мы верили. В первую очередь, мы верили в то, что безумно любим друг друга. И украинцы, и казахи, и белорусы, и таджики, и грузины, и армяне. И это чувство было, так сказать, объединяющим, дорогим. А вот про чеченцев тогда меньше говорили. Теперь говорят «люди кавказской национальности», а мы всех тогда крестили одним словом -- «грузины».
-- Большинство ваших ролей -- это положительные герои. Вам не доводилось играть негодяев?
-- Почему же? Играл. Но идут годы, и то, что было отрицательного, забывается. А начинал я с ролей нехороших людей. Правда, первая моя роль была очень хорошая -- я играл в довоенной картине «Девушка с характером» пограничника, который задержал негодяя-диверсанта.
-- А потом сами сыграли негодяя-диверсанта!
-- Да, было и такое.
-- У вас была довольно-таки несоветская внешность, которая располагала к таким персонажам.
-- Проще говоря, не располагающая, не славянская внешность. Конечно, мы зависели от типажей. Это, по-моему, беда киноактеров, Лицо человека -- всегда тайна. Познакомились с режиссером, поговорили, смотришь, передумал брать вас на роль: «Нет. Уж очень хорош внешне».
-- Михаил Андреевич, а ведь раньше для режиссера особенно важны были не первые впечатления, а анкета, хорошая характеристика. У вас ведь все было в порядке.
-- Пятый пункт в порядке был, но ведь думали, что не в порядке. А в остальном -- не привлекался, не состоял, не вступал. За границу меня всегда пускали без проблем. Наверное, думали, что я -- член партии.
-- А вы им не были?
-- Никогда. Это внешность у меня такая, партийная.
-- Правда, что вы полжизни прожили в коммунальной квартире?
-- Даже в коммунальных квартирах. Сначала я жил с мамой, сестрой, ее мужем, племянницей и домработницей. Затем мы жили с женой в коммунальной квартире. Да, какие-то распри возникали, это неизбежно, но потом, разъехавшись, невероятно тосковали. Я до сих пор говорю: «Как хорошо было в коммуналке». И люди, которые жили в коммунальной квартире, до сих пор поддерживают отношения.
-- Вы прожили большую жизнь, в ней уместилось несколько эпох: Великая Отечественная война, эпоха Хрущева, Брежнева, теперешнее время. Какое событие вам запомнилось больше всего?
-- Ярких событий было много, но я, не будучи сталинистом, могу сказать, что, пожалуй, самое ошеломляющее -- смерть Сталина. Мы все искренне переживали, некоторые даже плакали. Ну и, конечно, война. Когда я услышал, что началась война, просто сел на пол. Я с сорокового года служил в армии. Не воевал как солдат, всю войну служил в Театре Советской Армии.
-- Вы собранный человек?
-- В общем, да. Я дисциплинированный человек. И считаю, что одна из наших больших бед -- это отсутствие дисциплины.
-- Вы озвучили огромное количество фильмов. Вас незнакомые люди узнают по голосу?
-- Да, и я горжусь тем, что люди знают мой голос. Кстати, в фильмах союзных республик я ни одного русского актера не озвучивал, поскольку считал, что русский должен говорить сам за себя, и режиссер, взявший актера на роль, должен добиться, чтобы он правильно говорил по-русски.
-- У вас много друзей?
-- Мало осталось. Настоящие друзья -- это те, с кем ты можешь поделиться чем-то для тебя важным, поговорить. Из школы у меня только Женя Щекин остался. И его, кстати, тоже дефективным называли. Щекин Женя.