На следующей неделе в эфире канала «1+1» -- двадцатая история жизни и любви в программе «Без табу. С Ольгой Герасимьюк». Это маленький юбилей всей творческой группы проекта, которая каждую судьбу воспринимает как свою собственную. Но больше всех «достается» Ольге. Кстати, самая загадочная телеведущая украинского эфира на самом деле имеет свою историю. Покруче многих, ею рассказанных. Правда, на это наложено табу…
-- Принято считать, что в жизни каждой преуспевающей женщины значительную роль сыграл мужчина.
-- В моей жизни было много мужчин, которые мне достаточно помогали. При этом никогда не выставляли счет. Я не принадлежу к тем феминисткам, которые брызжут в сторону мужчин слюной. Однако считаю, что наше общество слишком пронизано сексизмом, в чем, собственно, виноваты сами женщины. Слишком сильна у них привычка быть сначала телом, а уж потом всем остальным. Очень гадкое ощущение…
-- Неужели вы его когда-нибудь переживали?
-- Я никогда не позволяла так к себе относиться. Хотя мне действительно пришлось пройти через какие-то неприятные вещи. Я начала работать в прессе во времена, когда для того, чтобы стать преуспевающим журналистом, нужно было быть как минимум мужчиной, и как максимум -- мужчиной партийным. Женщина не могла претендовать ни на какую сколь-нибудь приличную должность.
-- Если она чего-либо не обещала…
-- Однажды я столкнулась с этой проблемой. Редактор очень популярной киевской газеты не взял меня на работу из-за того, что я с ним не переспала. Когда мне объяснили, чего, собственно, он добивается, я просто развернулась и ушла. И впредь никогда не пользовалась своими женскими чарами.
-- Потому-то и попали на работу в Полтавскую область.
-- Тогда произошло очень много событий, и в моей личной жизни в том числе, из-за чего мне пришлось уехать из Киева. Причем я уехала в никуда, будучи уже в положении. Помог мне устроиться в местную комсомольскую газету сотрудник ЦК комсомола Украины, которого я никогда и не видела-то. А он меня знал по моим публикациям. Думаю, секретарь Полтавского обкома комсомола решила, что я его любовница.
-- Причем, ожидающая от него ребенка…
-- Представьте себе, никто о моей беременности не знал почти до последнего дня -- иначе я бы потеряла работу. Такие работники государству были не нужны. Я бегала на высоченных шпильках, тряслась в грузовиках по селам, присутствовала на пьянках комсомольских работников. Но пить-то я не могла, поэтому на меня подозрительно все время косились. А в очередной раз, когда я заехала к своему доктору в больницу, она меня просто не выпустила. Сказала, что есть угроза срыва… В общем, в редакцию я уже не вернулась, родила сына и уехала к маме в город Пирятин, решив, что жизнь моя кончена.
-- Из-за неустроенности в личной жизни?
-- Поняв, что моя семейная жизнь не сложится, я не собиралась избавиться от ребенка. Хотя мне говорили: зачем ты это делаешь, ведь ты еще так молода. Но мне всегда хотелось иметь сына, и двух мнений тут быть не могло. И тем не менее после родов у меня был стресс. Я просто сидела и смотрела в одну точку, мама думала, что я сошла с ума. Нет, это не было связано с романтическими переживаниями. Хотя, действительно, к тому времени меня жизнь очень побила. Знаете, это бывает, когда человек все время взлетает, а потом в один момент «бух» лицом об асфальт. Пережить это действительно очень сложно. Было много обид, разочарований…
-- В людях?
-- На самом деле, даже идя на какие-то безумные связи, я всегда отдавала себе отчет в том, что делаю. Просто девочкой я начиталась книг о благородстве и наивно полагала, что надо бросить все ради спасения человека. Пусть он даже недостоин этого. У меня спрашивали: «Зачем? У тебя блестящая карьера!» А я в ответ: «Ну и что? Живем-то мы не для этого».
-- После рождения сына вы не виделись со своим бывшим мужем?
-- Нет, никогда. Это было мое решение и мой ребенок. Я прекратила свою «гуманитарную» деятельность, еще когда была беременной. И мой нервный срыв был связан не с тем, что я жалела о содеянном, просто я пошла другой дорогой. Ни в коей мере не раскаиваясь, что принесла себя в жертву. На самом деле это был жестокий роман, отнюдь не безумная страсть. Некий поступок юной революционерки…
-- Из ваших полунамеков трудно что-либо понять.
-- Мне не хочется ворошить прошлое. Это был почтовый роман. Почти шесть лет я переписывалась с очень интересным человеком. Я понимала, что его судьба изломана, что ему трудно. А потом мы встретились. На свободе. В те годы принимать участие в судьбе человека, которого наказала система, было по меньшей мере неразумно. Трагедия -- это школа чувств, и я научилась чувствовать слабого человека. Мне кажется, что тот период в моей жизни был просто необходим. Правда, потом мне было очень сложно выйти из стрессового состояния. Это тянулось и тянулось… Наверное, тянется за мной до сих пор. Я не могу совсем забыть, что со мной произошло. Уже позже мой бывший муж, конечно, понял, что он слаб. Он искал меня, но мне это было уже не нужно. Все, что смогла, я ему отдала. И он должен был «взлететь». Этого не произошло. Наверное, этот опыт мешает мне быть человеком легкомысленным. Да и мужчины меня всегда боялись.
-- Даже ваш второй муж, Василий Герасимьюк?
-- У нас с ним не сразу все сложилось хорошо. При первой встрече он мне очень не понравился. Прежде чем мы оформили официально свои отношения, прошло много времени. Вряд ли он боялся меня. У нас была, скорее, безумная дружба, нежели роман. В первую очередь, он меня привлекал как очень талантливый человек. Мужчина должен меня чем-то потрясти, чтобы я могла забыть о том, что было до него. И Герасимьюк оказался именно таким человеком, он сумел заставить меня забыть прошлое.
-- Судя по всему, вы не очень влюбчивый человек.
-- Для меня это сложно. Меня трудно влюбить в себя. Невозможно обмануть ухаживаниями. Хотя порой очень хочется, чтобы кто-то меня обдурил.
-- Извечная проблема сильных женщин.
-- На самом деле я не уверенный в себе человек. Часто ругаю себя за слабохарактерность.
-- А глядя на экран, это последнее, в чем вас можно было бы заподозрить…
-- Работа оказывает на меня очень сильное влияние. Причем до такой степени, что я порой не знаю, где моя судьба, а где судьба героя. У нас свой подход к «Без табу». Кстати, я до сих пор не могу привыкнуть к названию. Мы тяжело соглашались на этот проект, уж очень он телевизионный. Нам больше хотелось заниматься телевизионной документалистикой. Телевидение -- слишком циничная вещь, она не жалеет людей.
-- Но ведь как раз «Без табу» и замешана на душевных историях со слезами на глазах.
-- У нас все происходит естественно, и если плачут, то по-настоящему. А и я сама нередко плачу в программе. А наши герои -- это отдельные истории. Мы очень трепетно к ним относимся. Мы их привозим в Киев, показываем город, селим в хороших гостиницах, кормим, детям дарим подарки. Своих героев мы чуть ли не на руках носим. А как иначе? Это была бы совсем другая программа. И в результате после очередных съемок вся группа просто отлеживается дома. Потому что на самом деле в жизни есть какие-то вещи, которые всегда имеют ценность. А есть мишура, преходящее. И мы показываем чью-то историю жизни не для потехи, а чтобы люди заплакали от любви к ближнему, от восхищения человеком.
-- Любовь -- это что?
-- Она вечна. Без этого никак нельзя. Ради нее не жалко пожертвовать карьерой… Да чем угодно. Даже не стыдно что-то потерять или выглядеть плохо в чьих-то глазах. Главное -- не думать, что тебе за это что-то положено. То же самое и наши телевизионные истории. Мы больше склонны снимать истории-проблемы, истории-явления. Некую документальную пьесу, которая развивается на глазах у зрителей. Даже сценария не пишем, и у меня нет подсказчика. Это импровизация, иначе было бы плохо. Даже зрители в студию приходят практически одни и те же. Я не думаю о том, что вокруг сидят чужие люди, -- они все свои, настолько все болеют за меня и моих героев.
-- Сын унаследовал ваше стремление к поиску истины?
-- Когда Руслан был совсем маленький, буквально пару месяцев, он лежал в кроватке и все время молчал. А я все думала: «Боже, когда ты уже заговоришь?» Я садилась возле кроватки и начинала с ним разговаривать. Договорилась до того, что он очень рано заговорил, и с тех пор рот у него не закрывается. У него всегда обо всем есть свое мнение. По сути, я получила то, чего добивалась. Мы три раза меняли школу. Руслан все время отстаивал свое право выглядеть так, как он хочет. Конечно, он часто перебарщивал, он маленький революционер. (Смеется. ) У него нет серенького, есть только черное и белое. Он может наломать дров, а потом сказать, что был не прав. Но ему нужны свои собственные дрова. Ну и пусть. Я думаю, дело того стоит. Тем более, что в свое время я переживала это сама…