Михаил Задорнов -- явление редкое. Неподдельный интерес и всплески зрительских эмоций на его концертах давненько вызывают зависть коллег-конкурентов. Родом из Прибалтики, он сумел избавиться от «легкого акцента» и характерной для этого региона медлительности. Он решительный, ироничный, даже несколько прагматичный. Когда Михаил работает на зрителя, то делает это обязательно на износ и как будто бы куда-то ведет -- хозяйничает. В общем, доводит публику до экстаза и смывается… Просто прирожденный шулер!
-- Михаил, кто первым разгадал в вас талант писателя?
-- Отец! Он был известным писателем. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, он предложил мне поехать на Курильские острова в составе экспедиции ботаников. Я поехал… Готовил рыбу для членов экспедиции -- профессоров, научных работников. Был чернорабочим. У нас была повариха Зоя, с которой мы, можно сказать, кокетничали… После экспедиции я написал повесть о некоем флирте на Курилах, она называлась «Точка 2000» -- с неким научным налетом. В повести было страниц 300. Причем, не машинописных, а от руки.
-- Прямо Пушкин!
-- Я, кстати, до сих пор пишу исключительно пером. Папа прочитал и сказал: «Две страницы написаны хорошо, может, даже три… » А еще я в молодости стихи писал. «Седые тянутся тени, как поводья, еще не отрезвев со сна, соседка на-на-на-на-на-на, безумно шепчется со сна… » Что-то такое. Малость забыл.
-- Поговаривают, в молодости вы были буйного нрава…
-- Дебоширом не был. Хотя хозяева и выгоняли меня несколько раз из своих квартир. Помню, жил я на проспекте Мира, соседями моими были совершенно разные по характеру люди. Жила четырнадцатая жена какого-то грузина. Жила Варвара Фроловна и Николай Иванович. Причем когда последний видел меня, обязательно крестился -- я напоминал ему Николая II… А еще в одной комнате жил алкоголик, который работал в Метрострое. Сосед все время просил у меня рубль -- напивался, и его сажали. А когда он возвращался, то в знак благодарности говорил: «Мишаня! Я тебе сейчас скажу самое главное. Вот где ты сможешь достать бутылку, когда тебя посадят? Я дам тебе телефон!» Короче, меня выгнали и из этой квартиры.
-- А как с девушками у вас в молодости -- ладилось?
-- Очень даже неплохо… Мне ведь всю жизнь нравились женщины, которых возбуждает мужской орган из двух букв. Причем когда я это говорю, не все сразу соображают, что это. Как-то я даже сказал это на публике -- потом звонила куча народу. А догадались, что это ум, только те женщины, которых это действительно возбуждает.
-- И давно все это началось?
-- Еще в школе. Мне очень нравилось, когда девчонки доставали из-под юбок шпаргалки. Поэтому я всегда списывал на экзаменах у девочек…
-- Колготки нравились?
-- Ага. С женщинами в моей жизни вообще многое связано. Как-то в метро я познакомился с молодой женщиной. Она наклонилась над дверью, и получилось, что надпись «Не прислоняться!» оказалась у нее на груди. Я и говорю ей: «Смотрите, что теперь у вас на груди написано!» Так мы и познакомились. Потом я пригласил ее к себе домой. Мы долго с ней общались, и оказалось, что она не может лечь в постель с незнакомым мужчиной до тех пор, пока не расскажет ему душещипательную историю своей жизни. Но рассказ оказался таким жалким, что мне пришлось ей сказать: «Вы не могли придумать что-то поинтереснее?» А она мне в ответ: «Вот вы писатель, так и придумайте». Деваться некуда, пришлось написать. Так что вы думаете -- она с помощью моей истории стала зашибать хорошие деньги с богатых клиентов. На радостях она привела ко мне своего родственника «нищего» с ВДНХ. Дядя неплохо заплатил, и я придумал слезливую историю и для него. Дела пошли и у дяди, и он привел ко мне своего знакомого-коллегу -- хорошие истории всем нужны. Так я и подзаработал.
-- И куда же вас судьба дальше забросила?
-- Я недолго работал в журнале «Юность». Ну а потом незабываемое КГБ. Дело в том, что когда я остался без работы, мне позвонили из органов и предложили вести в их клубе кружок самодеятельности. Так как зарплата была довольно приличная, я без задней мысли согласился. Работать с операми было очень интересно -- как ни странно, талантливые ребята. Единственное осложнение: они могли запросто отказаться от игры. Например, ведущая актриса могла не придти на репетицию, поскольку на следующий день улетала на задание в Афганистан.
-- Весело! Еще говорят, что вы очень эксцентричны. Например, вас можно запросто увидеть разъезжающим на роликовых коньках.
-- Каждому человеку в жизни хочется маскарада! Но я предусмотрительный во всех отношениях -- годы не те! В обязательном порядке надеваю перед выездом шлем, остальную экипировку. Правда, как-то на рынке навернулся -- катаюсь всего лишь год! Сейчас купил еще и плейер. С плейером, на роликовых коньках и в шлеме -- отпад!
-- А как родные относятся к вашему творчеству?
-- А как они могут относиться?! Они от него зависят! Чем я больше работаю, тем они лучше живут. Но, если быть честным, они мне много помогают и в творчестве. Например, моя мама. Она мой самый строгий критик. Дело в том, что мама получила хорошее дворянское воспитание. И если какие-то свои вещи я не могу ей прочитать, значит, я не прав. Значит, нужно вычеркивать эти фразы. Причем, мне необязательно читать своей маме -- достаточно сделать это умозрительно и подумать: «А что бы сказала мама?» Моя мама как индикатор, как лакмус приличия, что ли… Вообще я стараюсь жить по западным меркам. То есть быт у меня европейский, а духовное начало осталось советское в хорошем смысле этого слова -- книги, фильмы.
-- Скажите, а с чего это вас вдруг в кино потянуло?
-- Это случайность. Мне кино совершенно не понравилось. Более того, я не собираюсь больше сниматься… Я плохой киноактер. Но актером эстрады мне тоже не хотелось быть. Мне всегда было завидно, когда я видел артистов, которые имели возможность исполнять свои вещи, а не чужие. А так как я автор, у меня было право выходить и самому читать свои рассказы. Когда я подумаю, что актеру приходится все это выучить наизусть, а возможно, что-то и менять в тексте, я с ужасом осознаю, что не готов к этому. А вот драматическим актером я мечтаю быть до сих пор. Это совсем другое дело! Надеюсь, что когда-нибудь…
-- Я наслышан о том периоде в вашей жизни, когда ничего не ладилось и ваши тексты отлеживались в темных чуланах редакций…
-- Было тяжело, поскольку я никак не мог реализовать себя на любимом поприще. Я окончил авиационный институт, стал преподавателем. Даже занимался исследованиями. Мы с коллегами изобрели форсунку для летательного аппарата! Но так же упорно я добивался публикаций своих произведений. Восемь лет «Литературная газета» их не брала. Пришлось заняться самодеятельностью. Со студенческими агитбригадами мы объездили всю страну. Читали стихи, шутили… Помню, как-то в Туркменистане мы выступали прямо на поле. Народ совсем не смеялся.
-- Так, может, не смешно было?
-- Нет-нет. Народ разучился смеяться. Так вот, продолжение истории. И вдруг люди стали просто умирать со смеху. Мы долго не могли понять, в чем дело. А потом оказалось, что один наш коллега на заднем плане пытался взобраться на ишака, а тот его упорно сбрасывал… Это уже впоследствии Женя Петросян помог мне «завязать» с самодеятельностью. Я дебютировал в программе «Вокруг смеха» с рассказом о девятом вагоне. Потом журнал «Искусство кино» напечатал рассказ «Открытое письмо генеральному секретарю». И пошло-поехало. По этому поводу даже в «Нью-Йорк таймс» писали, что если автора не посадили, значит, в Советском Союзе действительно началась перестройка.
-- Говорят, успех дается вам легко, поскольку вы обладаете определенным экстрасенсорным даром.
-- Есть в ваших словах толика правды. Только я никогда не применяю свои способности в других сферах. Хотя были прецеденты… Как-то я пытался применить свои способности в других целях и получил страшный энергетический удар. Просто на корте проигрывал мой любимый теннисный игрок. Я попытался ему помочь, и буквально на глазах он стал выигрывать. И сидящий рядом со мной Максим Дунаевский сказал: «Ты что делаешь?!» В результате игрок выиграл у своего соперника шесть геймов, а я получил сильнейший удар. Это было предупреждение. После мне настоящие экстрасенсы говорили, что нельзя этим заниматься, поскольку в эфире, в который я вхожу, очень много разных гадостей, и это не богоугодное дело. А когда ты несешь добрую энергетику в своей профессии -- это доброе и светлое дело. Ты осветляешь ауру.