Отправляясь в командировку в Севастополь, я знал, что меня ждет встреча с необыкновенным человеком, о котором в этом городе слагают легенды. Галина Шурепова -- единственная в СССР женщина-водолаз, талантливый «дельфиний» тренер, участвовавшая в суперсекретном военном проекте ВМФ Советского Союза. Она же дублировала Анастасию Вертинскую в фильме «Человек-амфибия» во время подводных съемок и была знакома со многими известными военачальниками и артистами. «Я, наверное, единственная женщина в мире, имеющая 3000 часов погружений. Когда я вижу дельфина, то сама становлюсь частью моря. Если бы мне сегодня предложили вместо легких пересадить жабры -- легла бы на операционный стол не моргнув глазом», -- признается Галина Александровна. Глядя на эту обаятельную, умную и веселую женщину, трудно поверить, что она провела сотни часов под водой и прошла через испытания, которые по плечу далеко не каждому мужчине.
Первый советский подводный фантастический фильм «Человек-амфибия» известен миллионам жителей СНГ. Главный режиссер картины Владимир Чеботарев в 1962 году получил за нее на фестивале фантастических фильмов в Триесте престижную премию «Серебряный парус». Этот фильм в свое время был самым кассовым, да и до сих пор зрители его с удовольствием смотрят. Главные роли в «Человеке-амфибии», как известно, играли Анастасия Вертинская (Гуттиэре) и Владимир Коренев (Ихтиандр). Однако мало кто знает о том, что вначале был снят рабочий вариант знаменитой киноленты, в котором снимались Галина Шурепова и чемпион СССР по плаванию Рэм Стукалов. В те времена, собственно, и не было такой профессии, как каскадер. Но сегодня можно смело сказать, что Шурепова и Стукалов, по сути, были первыми советскими подводными каскадерами, поскольку именно на них были «обкатаны» все основные и самые рискованные сцены будущей картины.
-- В 1959 году я училась на третьем курсе Ленинградского института физкультуры, занималась подводным плаванием, -- вспоминает Галина Шурепова. -- В это время меня и «высмотрел» Владимир Чеботарев: ему показалось, что я очень похожа на главную героиню фильма. Кино снимали все лето в живописной бухте в Новом Свете. Поскольку раньше в Советском Союзе цветные художественные подводные фильмы никто не снимал, работать было очень тяжело. Но интересно. Во время съемок то отказывало оборудование, то возникали проблемы с цветопередачей. А однажды, например, подвела пиротехника -- взорвалась прямо в лодке. В результате ласты и одежда сгорели, а съемочная группа и актеры получили ожоги.
Как-то прогоняли мы сцену, в которой Ихтиандр поднимает со дна утонувшую Гуттиэре. Я должна была плавно упасть на десятиметровую глубину (как только Галина касалась дна, камера выключалась. -- Авт. ), а для этого под тонкий купальник нужно было надеть четыре килограмма свинцовых грузов, сделать несколько вдохов из акваланга, который находился у спускавшегося рядом со мной помощника оператора, и только после этого «утонуть». Затем снова включалась камера, подплывал Ихтиандр и выносил меня на поверхность. Сделали первый дубль. Вроде все получилось нормально. Но оператор стал кричать: «Почему при подъеме у тебя воздух изо рта идет? Такого быть не может!». Он же не специалист и не мог знать, что если бы я не выдыхала воздух, то получила бы баротравму легких. «Пусть тогда Ихтиандр твою голову у себя под мышкой держит», -- предложил оператор. Так и сделали. Все, кто смотрит картину, не знают, кого на самом деле спасает Ихтиандр.
А во время работы над эпизодом, в котором героиня фильма проплывает через отверстие в скале, я чуть не утонула. Подходящей скалы на дне не нашлось, и пришлось изготавливать макет. Когда на суше делали отверстие, забыли убрать небольшие каркасные штыри. Стала я во время съемок проныривать через это отверстие и зацепилась купальником за штырь. Пытаюсь выбраться, извиваюсь всем телом -- ничего не получается. Глубина большая, акваланга нет. Когда в глазах потемнело, я рванулась изо всех сил, сорвала с себя купальник, вылетела голая на поверхность и потеряла сознание. Еле откачали. Очнулась -- и снова на глубину.
Случались во время съемок и казусы. В Черном море водоросли небольшие, и чтобы создать красивую картину морского дна, их искусственно «высаживали». Вечером помощники долго и любовно «выращивали» сад, а утром, когда мы приступили к съемкам, выяснилось, что все «насаждения» за ночь… съела рыба. Кстати, позднее о том, как снимался «Человек-амфибия», был создан документальный фильм «Рассказы моря». В нем фигурирует акула. На самом деле ее роль «исполняла» громадная белуга, которую купили у рыбаков, выпотрошили и набили ветошью. А вместо крови использовали красную гуашь. В море ее выливали бочками. Такое количество гуаши я больше нигде не видела.
Остается только добавить, что уроки профессиональных водолазов и пловцов пошли впрок: их опыт и знания были использованы во время съемок «Человека-амфибии» и помогли уберечь артистов от многих неприятностей. Правда, снимался фильм уже не в Новом Свете, а в бухте Ласпи, недалеко от Фороса. На всех артистов и создателей фильма были заведены водолазные книжки. Чеботарев, например, провел под водой 260 часов, а оператор Эдуард Разовский -- 400.
-- Вы, наверное, с детства обожали плавать?
-- Детство у меня украли фашисты, -- тяжело вздыхает Галина Александровна.
До войны родители Галины Александр и Александра Шуреповы вместе с дочерьми Галей и Наташей жил в небольшом литовском городке Вилькавишкисе. Отец работал в особом отделе -- руководил внешней разведкой. Когда началась война, Гале было два года, Наташе -- восемь месяцев. Рано утром во дворе дома, где жили Шуреповы, разорвалась авиабомба, и Александр был контужен. Его вместе с другими чекистами, следователями и партработниками успели эвакуировать на самолете в тыл, а семья осталась на оккупированной территории.
Маму Сашу вместе с малолетними детьми забрало гестапо. В тесной тюремной камере было душно, и женщина просовывала головки дочерей через решетку, чтобы они могли дышать свежим воздухом. Затем фашисты создали специальных детский дом и забрали у Саши дочек. Девочек окрестили и дали им новые имена. Галя стала Хеленой, а Наташа -- Алдоной. Потом Сашу отпустили, и она устроилась на работу поденщицей у литовки на хуторе. Изредка ей разрешали навещать детей. Вскоре Хелену и Алдону, а затем и их маму отправили в Германию, и встретились они лишь много лет спустя -- 25 февраля 1949 года…
В Германии Галя и Наташа попали в спецгруппу детей «Пфляуме», созданную для обеспечения немецких солдат и офицеров кровью. Немецкие врачи считали, что кровь детей до пяти лет обладает омолаживающим эффектом.
-- Лагерь я плохо помню, -- рассказывает Галина Александровна. -- Нас очень тщательно охраняли -- в спальнях круглосуточно дежурили собаки. Кормили по тем временам сносно -- каждый день давали бутерброды с маргарином и джемом, а также рыбий жир, который я просто ненавидела.
В 1948 году сестер привезли в Вильнюс, и обеим дали новую фамилию -- Шубертайте. К этому времени девочки полностью забыли русский язык. В литовском детском доме они говорили только на немецком, за что сестер нещадно били.
Александр Шурепов сразу же после окончания войны был направлен в Гродно, где ему поручили курировать внешнюю разведку. Он сразу же бросился на поиски родных, но в Вилькавишкисе ему выдали официальную справку о том, что его жена была расстреляна в 1942 году, а дети через два года умерщвлены в газовой камере.
Александра Шурепова в Германии работала на подземном пороховом заводе. Когда советская авиация начала бомбить Берлин, она бежала и пешком добралась до Риги, где ее направили в лагерь для перемещенных лиц. Женщина мыла полы в кабинетах начальства, убирала мусор на территории, и ее в качестве поощрения отпустили на несколько часов в город. Саша сразу же помчалась в НКВД, где до войны работал муж. Новый начальник сказал ей, что Александр погиб. Он решил, что так для его предшественника будет лучше. Времена тогда были смутные, и у Шурепова могли быть большие неприятности, если бы узнали о том, что его жена работала на немцев. Трудно сказать, чем бы закончилась история семьи Шуреповых, если бы не секретарша особиста. Она мышкой выскользнула из здания и, догнав убитую горем седую 29-летнюю женщину, сказала ей, что ее муж не так давно был в городе и уехал в Гродно.
О том, как встретились Александр и Александра, история умалчивает. Во всяком случае, горе не сломило их, и в 1946 году на свет появился Сережа, а через год -- Оля. Несмотря ни на что, Александр не оставлял попыток разыскать старших детей -- делал всевозможные запросы, ездил в Германию и Прибалтику. В 1949 году он оказался по служебным делам в Вильнюсе. Заглянув в местный детский дом, попросил показать личные дела воспитанников. Его внимание привлекли сестры Хелена и Алдона Шубертайте. Даты их рождения в точности совпадали с днем рождения пропавших дочерей. Он попросил директора детдома привести в кабинет Хелену.
-- Я уже училась в третьем классе, -- вспоминает Галина Александровна. -- Шел урок, когда меня вызвали к директору. Я была недисциплинированной ученицей и поначалу решила, что меня хотят выгнать -- директор неоднократно грозился это сделать. Иду за учителем по коридору и плачу. Завели в кабинет. А там, кроме директора, сидит огромный -- под два метра ростом -- дядечка (Александр позднее не раз вспоминал, что сразу узнал дочку -- настолько она похожа на маму. -- Авт. ). Он достал довоенную фотографию, на которой были изображены я и Наташа. «Хелена и Алдона», -- сказала я. «Да нет же, -- отвечает мужчина, -- ты -- Галя, а это твоя сестра -- Наташа». Я решила, что меня хотят удочерить, расплакалась и сказала, что никуда без Алдоны не пойду. И тогда дядя показал фотографию мамы. Я ее сразу узнала и радостно закричала «Маммите!».
Когда Александр привез дочерей в Гродно, мама Саша долгое время не могла сказать ни слова, и только плакала от счастья. Она никак не могла поверить, что ее дочки живы. Девочки пребывали в ужасном состоянии -- худые, завшивленные и дикие, как Маугли. Вареные яйца они ели прямо со скорлупой, конфет и игрушек никогда в глаза не видели. Несколько месяцев Галя и Наташа прятали остатки еды под матрац, и мама Саша долгое время не могла понять, откуда в спальне девочек появляется неприятный запах.
Если бы Галине Александровне в юности кто-то сказал, что она станет тренером боевых дельфинов -- ни за что бы не поверила. В институте она продолжала заниматься подводным плаванием и через год стала чемпионкой СССР в этом виде спорта. После окончания института попросилась на Сахалин -- «поднимать там подводное дело».
Через три года Галина Александровна вернулась в Ленинград и занялась подготовкой водолазов для Прибалтийского пароходства. К этому времени холодная война между СССР и Западом обострилась. США, «увязнув» во Вьетнаме, стали разрабатывать нетрадиционные виды оружия. В начале 1964 года боевые пловцы-вьетнамцы без труда взорвали американский военный транспорт «Кардж» с истребителями на борту. В конце года эти же пловцы-диверсанты не вернулись на базу. Вьетнамцы считали, что на них напали акулы. На самом деле пловцов уничтожили боевые дельфины.
Позднее выяснилось, что ВМС США разработали специальную программу борьбы с подводными диверсантами. Американцы ежегодно отлавливали по 25 дельфинов и морских львов и тратили на их обучение до 30 миллионов долларов. Дельфины стали надежной защитой американских военных кораблей, базирующихся во вьетнамском порту Камрань. По неофициальным данным, с их помощью были уничтожены более 50 вьетнамских боевых пловцов и двое советских аквалангистов-подрывников. Так что нет ничего удивительного в том, что главком ВМФ -- адмирал флота СССР Сергей Горшков, принял решение создать в Казачьей бухте под Севастополем секретный центр дрессировки морских животных. К тому времени у американцев уже было пять таких центров. Тренировать решили афалин (разновидность дельфинов), которые хорошо переносят неволю -- поддаются дрессировке и могут нырять на глубину до 200 метров. К проекту в общей сложности было подключено 80 научных институтов и конструкторских бюро.
-- В Казачью бухту я приехала в 1968 году. Тогда там ничего не было, я два года прожила в палатке, -- рассказывает Галина Александровна. -- Потом я поменяла свою ленинградскую квартиру на Севастополь. Поначалу учила дельфинов доставать предметы со дна и приносить их -- хотела доказать, что они вполне обучаемые животные. Тогда специалистов в этой области у нас не было, и некоторые опыты на дельфинах вызывали у меня содрогание. К примеру, один профессор, специалист по птицам, количество крови в дельфинах определял следующим образом. Животному разрезали вены на шее и на хвосте. После этого в верхнюю часть туловища вводили физраствор, а к нижней подставляли ведра для крови. Процедура длилась до тех пор, пока из хвоста не начинал течь физраствор. Разумеется, бедный дельфин после такого опыта погибал.
Еще более бесчеловечными были эксперименты по вживлению в мозг дельфина электродов, чтобы управлять животным на расстоянии. Американцы успешно делали это под общим наркозом, а у наших ученых после операции дельфины умирали, не просыпаясь. Поэтому советские ученые решили обходиться без наркоза. Смотреть на мучения животных после такой операции было просто невыносимо: они выкусывали друг у друга электроды зубами, а их мозг через некоторое время превращался в некое подобие кефира. Дельфины гибли сотнями, а толку от таких опытов не было никакого. Я рассказала адмиралу Горшкову об этом, и он приказал прекратить варварские эксперименты.
Постоянно работая с дельфинами, я убедилась в том, что они очень умные животные и могут выполнять такие задачи, которые не по зубам военно-морским специалистам. Мы учили их искать затонувшие мины и торпеды, бороться с субмаринами и подводными диверсантами. Самым распространенным оружием была игла с баллоном углекислого газа, которая крепилась на роструме (носу) дельфина. Иногда вместо иглы применялась ампула с ядом или специальный пистолет. Защититься от атаки боевого дельфина невозможно. Я прочувствовала это на себе, когда однажды играла роль диверсанта.
Погрузилась в воду. Слышу, что на меня идет дельфин, но откуда -- понять невозможно. Когда дельфин включает свой «эхолот», раздается своеобразный звук, как будто кто-то тонко стрекочет. Человек под водой слышит не ушами, а через кости черепа, и поэтому не в состоянии определить, откуда исходит звук. Я верчусь во все стороны -- и не могу понять, где дельфин. Увидела его, когда уже ничего не могла сделать -- на расстоянии около пяти метров. Мгновение -- и он «поразил» меня.
-- А как вы отличали животных, они же так похожи друг на друга?
-- Ну что вы! Они совершенно разные, как и люди. И внешне отличаются, и по характеру. У нас каждый дельфин имел собственное имя. Легендой океанариума стал Нептун. Он был по уши влюблен в меня. Честно говоря, я его тоже очень любила. Другие тренеры отказывались с ним работать -- он дрался самым натуральным образом. Когда я прыгала в воду, он не отплывал от меня ни на шаг, обхватывал ластами -- обнимал, как-будто хотел сказать: «Я тебя люблю». Когда я собиралась домой, Нептун обижался и не отпускал меня, отталкивал от берега. А если я настаивала на своем, мог ударить меня плавником или даже укусить.
Нептун был «женат» на Шалунье и жил с ней в одном вольере. У них родилась «девочка». Мы ее назвали Шагине -- сложили по две первые буквы от Шалуньи, Галины и Нептуна. Для дельфинов отцовские чувства не характерны, но Нептун был рад малышу. Я видела, как он с ним играл, осторожно носил свою дочь на спине. И надо же было такому случиться, что Шагине внезапно умерла. Шалунья не смогла перенести смерть ребенка и тоже скончалась. Боже мой! Для Нептуна это был такой удар! На него было больно смотреть. Через несколько дней он ушел в открытое море и не вернулся. Увидели мы его только через год. В вольер он не зашел. Я подплыла к нему и стала гладить, очищать его кожу от эпидермиса. А потом взялась за плавник, и он долго-долго катал меня в открытом море. После этого Нептун снова ушел, а потом еще в течение десяти лет приплывал в Казачью бухту.
Однажды мне сказали, что Нептун вроде бы обитает возле берегов Болгарии. Когда к нам приехал Тодор Живков, я попросила его помочь вернуть дельфина. Он ответил, что лучше создаст в Болгарии дельфинарий и пригласит меня туда работать. А потом Нептун пропал совсем, и мне не известна его дальнейшая судьба. Был у меня еще один любимчик -- Бармалейчик. Он родился в неволе, и я воспитывала его пять лет. А потом он погиб -- игрался хвостиком, зацепился за какую-то веревку и не смог всплыть. Я чуть с ума не сошла! У меня все пальцы покрылись пузырями -- на нервной почве появилась экзема.
Обожала я и Феденьку. Я его так назвала в честь матроса Феди. Когда дельфинчик родился, то запутался в сети. Дежурный матрос прыгнул, освободил его и отдал матери «на поруки». Федина мама очень рано умерла, когда он еще молоком питался. Вот я и решила стать его мамой. Покупала маленькую кильку, подплывала к Феде поближе и показывала, как рыбку есть надо. У меня уже весь рот распух от соленой воды, а малыш никак не мог понять, что я от него хочу. Когда я уже совсем отчаялась, Федя съел-таки рыбку. Я была счастлива. Феденька вырос и стал умным, исполнительным и прилежным.
Сейчас я на работу редко езжу, но стоит мне надеть акваланг, как тут же превращаюсь в амфибию. Прикасаюсь к своим питомцам -- и мне кажется, что я сама дельфин.
-- Теперь я понимаю, почему вас называют дельфиньей мамой…
-- Ничего Вы не знаете, -- улыбнулась Галина Александровна и рассказала еще одну историю.
Океанариум в Казачьей бухте был особо секретным объектом и до распада Союза вход туда рядовым гражданам был строго запрещен. Когда же в Севастополь приезжали известные артисты, они обычно изъявляли желание посмотреть на обученных дельфинов -- зрелище это потрясающее. С суши на территорию режимного объекта попасть было невозможно, и всех известных людей доставляли морем на катере под видом сотрудников океанариума. Артисты обычно приезжали в купальных костюмах. Однажды в океанариум привезли Кобзона с Бруновым. Были они в одних плавках. Иосиф Давидович подошел к краю вольера и с восхищением стал рассматривать дельфинов. Галина Александровна незаметно приблизилась к нему и столкнула в воду, чтобы он поплавал с животными. Кобзон вынырнул и возмущенно воскликнул: «Дельфиномать!».