Целый год смертельно больная женщина распутывает обстоятельства уличной драки, в которой погиб молодой мужчина
Подсудимый, против которого имеются неопровержимые улики, для матери все равно всегда невиновен. Журналистская практика подтверждает: идти на поводу у родительских требований разобраться с несправедливостью, которая называется «его посадили ни за что», по меньшей мере, опрометчиво. Как правило, подобные расследования заканчиваются ничем. Это и понятно, материнский взгляд затуманен любовью и горем. Однако на сей раз аргументы женщины, сына которой отправили за решетку, показались вполне убедительными…
До того, как слово «тюрьма» вошло в их уютный дом, тут уже поселилось горе: Наталье Леонардовне поставили окончательный, не подлежащий обжалованию диагноз -- рак.
-- Сын в то время как раз служил в армии, и я ему написала -- не стала скрывать ужасную новость, -- рассказывает Наталья Сиденко, худенькая женщина с приятными манерами. По профессии она -- искусствовед, и ее Женя, можно сказать, вырос в залах Херсонского художественного музея.
Вскорости после того, как было отправлено это письмо, в окошко к Сиденкам среди ночи постучали.
-- Кто? -- встревоженно спросила Наталья.
-- Откройте! Ваш сын сбежал! -- торопил незнакомый голос.
«Я не прячу его… » -- растерялась хозяйка, но гость, похоже, не очень-то верил. Как это -- «сама не знает где?» Все она знает! А плачет -- так хорошая артистка. У всех дети служат, а ее Женя -- особенный?
Майор уехал, а она никак не могла взять в толк: сын -- дезертир? Но почему? Из-за дедовщины? Но он спортсмен. Плечи -- во! Кто такого обидит? Кроме того, получилось так, что в списках призывников своего района Сиденко потерялся: его друзья давно служили, а Жене повестка так и не пришла, пока он сам не пошел «сдаваться». Не затем же, чтобы потом сбежать?!
А ларчик открывался просто, -- Женя показал письмо из дому другу, а тот как раз уходил на «дембель» и предложил: мол, едем со мной в село, там за пару месяцев откормим бычков, сдадим, а деньги отправим маме. Так и сделали. Через несколько месяцев сын появился в родном доме, отвез Наталью в столичный онкоцентр, оплатил курс лечения и вернулся в часть.
-- Знаете, в этой истории меня тогда удивил не столько поступок Жени, вспоминает Наталья Леонардовна, -- сколько позиция командования: узнав, из-за чего солдат самовольно оставил часть, они даже не стали его наказывать!
Отслужив, Евгений вернулся в Херсон. И хотя Натальина болезнь свела жизнь семьи на уровень борьбы за существование, сын ни разу не допустил, чтобы отсутствие денег помешало маме пройти очередной курс лечения.
-- Порой женщина беспомощно опускала руки, но сын не позволял ей отчаиваться. Женина потрясающая воля заставляла и ее верить и надеяться.
Вечер 26 марта, когда Женя со своей девушкой ушел в гости, Наталье Леонардовне суждено запомнить навсегда.
-- Долго не задерживайся, -- попросила сына.
С тех пор, как однажды в сумерках его избили, панически боялась темных улиц, а к вечерним свиданиям относилась как к смертельной опасности. Но разве кого-нибудь останавливают материнские страхи?
Женина спутница ворвалась к Наталье далеко за полночь: «Где он?» Растрепанная, раздетая. Без приключений молодым добраться домой не удалось. Спасаясь от преследователей, девушка потеряла Женю. Бессвязно говорила о какой-то драке. Только к обеду следующего дня удалось выяснить: сын жив, но задержан милицией. Настоящий шок Наталья Леонардовна испытала позже, когда узнала у следователя, что Женя в драке… убил человека. Неосторожный удар в висок стоил жизни молодому мужчине. Сам Сиденко только в камере был поставлен в известность о трагических последствиях потасовки, чему сначала удивился, а потом надолго впал в тоску.
-- Денег на адвоката у нас не было, да и от чего защищаться? От трагической случайности? Но ее уже не изменить, нанимай хоть сотню защитников, -- восстанавливает в памяти Наталья свое понимание ситуации годичной давности.
Все изменила маленькая публикация, появившаяся в местной газете под рубрикой «Херсон вечерний», в которой шла речь о том, что 26 марта в районе Привокзальной площади двое молодцев поздно вечером пристали к девушке, она начала кричать, за даму вступился прохожий и получил удар ножом. Безусловно, описывалась драка, в которой участвовал Женя. Но не мог же он приставать к своей девушке. Подруга сына пролить свет на то, что с ней произошло, была не в состоянии -- травма и пережитый шок обернулись для нее частичной потерей памяти.
Наталья Сиденко принимает отчаянное решение: повесив на грудь фотографию сына с аршинной надписью «Помогите узнать правду», она появляется у парадного крыльца городского железнодорожного вокзала и с этого дня ходит сюда, как на работу, надеясь найти тех, кто был здесь роковым мартовским вечером. Место ведь бойкое, не может быть, чтобы никто ничего не видел. Тем более, что рядом с кофейней, куда заходили Женя с подругой, -- троллейбусная остановка.
Маленькая и слабая, она быстро устает от вокзальной суеты, но как солдат на оставленной всеми позиции, упрямо продолжает делать свое дело: расспрашивает вокзальных калек и малолетних бомжей (в районе площади находится теплотрасса, где устроили себе «общежитие» местные беспризорники), надоедает официантам баров, откуда дразняще тянет густым запахом жареной картошки, и как утопающий за соломинку, хватается за любое слово, которое может пролить свет на покрытое тайной ночное происшествие.
Вечером Наталья падала в кресло, вытянув гудящие от усталости ноги, зажигала лампу и, закурив, начинала оформлять свои собственные протоколы. У ее ног ложилась собака, русская борзая -- забавное существо с длинной, свисающей до земли шерстью и печальными понимающими глазами -- и наблюдала за горестными трудами хозяйки.
Постепенно перед матерью вырисовывалась следующая картина: около десяти вечера ее сын с девушкой зашли в «Трактир», сели за столик. Не успели молодые сделать заказ, как к Жениной девушке пристал незнакомец. Сиденко отшил подвыпившего юнца. «Выйдем, поговорим!», -- последовало обычное в таких случаях. На улице началась потасовка, на Женю набросились несколько ребят. Для устрашения обидчиков он достал нож, стал размахивать им перед носом молодчиков, но лезвие внезапно согнулось и порезало ему палец. Вид крови отрезвил молодых людей -- остыв, они начали расходиться. Женя забрал спутницу и стал ловить машину, чтобы уехать. В это время вместо окуджавского последнего троллейбуса, который подбирал всех потерпевших в ночи, на площадь выехала милицейская машина. Окровавленный парень вызвал подозрение, его затолкали в «воронок». Женина девушка умоляла и ее отвезти в участок, но бойцы Госслужбы охраны не вняли ее словам. Когда правоохранители уехали, к ней вновь подошли те, кто так заинтересовался девушкой еще в кафе. Оставшись без защиты, девушка стала кричать. На помощь ей заторопился молодой мужчина, который и получил смертельное ранение.
Сначала Наталья Леонардовна нашла 12-летнего бомжа, который оказался случайным свидетелем разыгравшейся на вокзале мартовской драмы.
-- Когда тетенька вырвалась и убежала, дядьки накинулись на этого -- ну который прибежал на ее крик, -- вспомнил мальчик. -- Начали его раздевать, куртку сняли. Я испугался и спрятался за куст. Они требовали денег. Говорили, доллары давай.
Потом еще одна удача: к Наталье подошел мужичонка и заявил: «Допустим, я все видел… »
-- В тот вечер сижу в кафе, третью рюмочку беленькой пропустил и решил, что хватит, -- рассказал незнакомец. -- Собрался уходить, а у двери не просто потасовка -- драка. Зачем это мне? У «Трактира» есть еще один выход. Я -- через него. И с улицы вижу: точно дерутся. Правда, вроде хлопцы остыли и начинают расходиться. Навстречу мне -- ваш. Вижу -- в крови. Еще спросил, не нужна ли помощь. Он что-то буркнул, я не расслышал, ну вроде как: «Чем ты мне поможешь?» -- и прямиком на остановку такси, за ним -- девушка. Смотрю, к одной машине подошел, к другой: то ли цена парню не подходит, думаю, то ли не торопятся садить его -- кровью салон испачкает. Ждать я не стал, а когда проходил мимо того места, где дрались, точно помню: никто там на асфальте не лежал. Никаких раненых не было.
Правда, незнакомец предупредил Наталью сразу, что в суде давать показания не собирается. Некогда, мол мне по судам ходить.
-- Как это не собираетесь? -- возмутилась женщина. -- Других свидетелей у меня нет. Вы один можете спасти мне сына от тюрьмы и не хотите этого сделать?!
Он уступил напору матери. Оставил адрес, потом пришел в суд свидетельствовать.
-- Сына увезли примерно в 23. 00, -- ведет дальше свой рассказ Наталья. -- Протоколы в райотделе милиции оформлены около полуночи -- то есть еще до тех событий, которые разыгрались здесь впоследствии. Я подчеркиваю еще раз: когда на Привокзальной подрезали человека, мой сын уже сидел в камере. Ведь вызов на «скорую» поступил только в 1. 19 по полуночи. Я лично нашла врача, которая выезжала по этому случаю, и она сказала, что мужчина был ранен минут за пятнадцать до приезда «скорой»! Кстати, следователей такие нюансы почему-то вовсе не интересовали.
Разбуди ее среди ночи, Наталья без запинки, по минутам восстановит полную картину произошедшего теплым мартовским вечером. Вот только теперь она уже знает: ее титанический труд следователя-самоучки сыну нисколько не помог. Суд первой инстанции вынес более чем суровый приговор, признав Евгения виновным в умышленном убийстве.
-- Они не могли отыскать настоящего преступника, вот и посадили Женю на девять лет в тюрьму, -- не может смириться с приговором мать.
… Ирина Вакарасьева случайно узнала о беде, в которую попал Женя Сиденко, ученик ее мужа, заслуженного тренера Украины по академической гребле, и несмотря на то, что обнищавшая семья не в состоянии оплатить труд защиты, вызвалась выступить в суде в качестве адвоката Жени.
-- Когда дело в таком виде, в каком я застала это, поступает в суд, его нужно непременно отправлять на доследование, -- утверждает в разговоре с корреспондентом «ФАКТОВ» адвокат Ирина Вакарасьева. -- Хоть я отнюдь не склонна обвинять тех, кто проводил расследование: колоссальная загруженность часто приводит к подобному результату. Тем более, что начинал следствие один следователь, а заканчивал другой. Вначале никакого опознания не было, а через полгода ни друзья потерпевшего, ни Женя не могут вспомнить, кто с кем дрался. Сиденко ведь не оспаривает факт драки. Да, он доставал нож, но никого, кроме себя, не ранил. Участники потасовки остались целы-невредимы, с чем и разошлись. К тому же потерпевший ростом выше Жени, если бы Сиденко бил его, кто-то запомнил бы взмах руки вверх, коль скоро удар пришелся в висок, но никто о подобном не свидетельствует. Одним словом, тот, с кем Женя дрался, и сейчас жив-здоров. А на площади у вокзала после его отъезда произошла еще одна драка, участников которой никто не искал. Именно поэтому в деле масса противоречий, которые доказывают невиновность моего подзащитного. Суд их не разрешил. Дело очень осложняет потеря времени. Скажем, если человека задержали на месте происшествия, хотелось бы услышать тех, кто его задерживал. В данном случае все они, к сожалению, уволились. Непонятно мне также, почему суд критически оценил показания свидетелей, найденных Жениной мамой.
И последнее. Если даже допустить, что Сиденко дрался с тем, кто умер на следующие сутки, то это ведь драка незнакомых людей, а никак не умышленное убийство. Я не согласилась бы и со статьей 101 УК Украины, но она тут более уместна.
Адвокат обжаловала приговор суда, а мать в успешный исход дела верит уже мало. Для судей же произошедшее, скорее всего, -- обычная пьяная драка. Зачем выверять в ней все до секунды? Впрочем, я даже допускаю, что Наталья Леонардовна заблуждается. Но если бы те, кому такая возможность не только дана законом, но и строго вменяется в долг, рассеяли в ходе судебных слушаний ее сомнения, а не отмели их без объяснений, женщине легче было бы принять свалившееся на нее горе. А пока она оплакивает несправедливость, городские вечерние площади ждут новых жертв…