В гостях у первого заместителя председателя Совета Министров УССР Евгения Качаловского, отметившего на днях свое 75-летие побывала корреспондент
Многие, наверное, с сожалением могут отметить, что скандалов, стихийных бедствий и ЧП в Украине происходит более чем достаточно, а любовь по-прежнему остается в дефиците. Поэтому так приятно оказаться в доме, где все дышит любовью. Переступив порог квартиры Евгения и Надежды Качаловских, сразу ощущаешь тепло домашнего очага.
Просторная прихожая отделана светлыми деревянными панелями, над которыми укреплены эффектные рога лесного и горного оленей, сайгака, а козлиные, переходящие во второй виток, вообще уникальны. Нетрудно догадаться, что хозяин квартиры -- заядлый охотник. На призеркальной полочке, украшенной резным орнаментом, нет ни единой пылинки. А глядя на паркет, создается впечатление, что перед моим приходом завершилась его полировка.
По приглашению супругов Качаловских захожу в уютный кабинет, в котором взгляд сразу же останавливается на известной работе Алексея Леонова «Земля из космоса». Это оригинал с автографом автора. Над письменным столом висит уникальный портрет юбиляра, выполненный из зерновых культур: пиджак -- из маковых зерен, лицо -- из пшена… Плакаты с моделями современных автомобилей подсказывают, что передо мной страстный автолюбитель. В центре коллекции небольшая красная моделька «Мицубиси» -- семейной гордости Качаловских. Перехватив мой взгляд на шахматную доску с необычными резными фигурками, супруга Евгения Викторовича Надежда Викторовна уточняет:
-- Это мы привезли из Китая, где работали три года после заключения договора между Сталиным и председателем ЦК Компартии Китая Мао Цзедуном. Как ценитель прекрасного супруг привез оттуда много сувениров. А последнее его приобретение -- глобус с подсветкой. Я была против этой покупки, потому что уже ставить некуда. Но случилось так, что в конце 2000 года, упав перед зданием Администрации Президента (как потом шутила, что могла упасть только перед президентом), я сломала ногу. Хорошо, хоть поликлиника была рядом. Врач хотел сообщить сам, но я подумала: «Муж, услышав по телефону мужской голос, разволнуется». И, превозмогая боль, позвонила сама. Естественно, я выбыла из строя на какое-то время, а Женя, который самостоятельно вел хозяйство, все-таки не устоял и купил понравившуюся ему вещь.
… Оказалось, что из Китая Евгений Качаловский привез не только изысканные изделия, но и свою первую награду -- медаль с силуэтами Сталина и Мао. На его полковничьем кителе первый наградной ряд занимают два ордена Ленина, орден Октябрьской революции и два Трудового Красного Знамени. Далее в четыре ряда следуют награды рангом ниже. Евгений Викторович вспоминает:
-- После окончания в 1948 году Днепропетровского института инженеров железнодорожного транспорта я работал помощником машиниста на пригородных поездах Сталинской (теперь Приднепровской) дороги, потом машинистом, мастером, начальником подсобных цехов. Со временем нам с супругой -- молодым специалистам (Надя закончила тот же ДИИТ), предложили поехать в Китай.
В те годы работа за границей считалась опасной, а в Китае и подавно -- из-за оголтелых хунвейбинов. Поддавшись досужим вымыслам о том, что в этой стране нет яблок, мы оставили свою двухлетнюю дочь Наташку у тестя и тещи в Новосибирске, а сами отправились в Харбин. Здесь жена работала в управлении железной дороги, я в локомотивном депо отвечал за ремонт паровозов. Через полгода из пяти советских специалистов двоих пригласили на совещание в Пекин для разработки новых правил ремонта паровозов. Следует подчеркнуть, что в Союзе, в отличие от США, Германии, Франции, не было взрывов паровозных котлов из-за особых требований к их ремонту и проверке.
После окончания совещания отведать пекинскую утку в ресторан пригласили четверых специалистов, в числе которых был и я. До знаменитого блюда китайской кухни подавались 102 перемены (а мы считали, что в этой стране нет яблок!). Когда официант приносил очередное угощение, я спрашивал у соседа-китайца: «Это пекинская утка?» -- и неизменно слышал в ответ: «Нет».
Спустя некоторое время принесли жареные обезьяньи мозги. Мозги как мозги -- мне в 24 года было все равно, что кушать, но очень хотелось попробовать знаменитую утку. Словом, мы ели, ели, ели… И только под конец ужина нам принесли утку размером с гуся. Министр железнодорожного транспорта Китая посмотрел на нее и сказал: «Пусин, пухо». Что означает: «Не надо, плохая». А другая ему понравилась: «Хо» -- значит, хорошая. Ее в мгновение ока разрезали двумя ножами на кусочки толщиной в мизинец, которые заворачивались в блинчики и поливались соусом. Секрет этого блюда заключается не в его приготовлении, а в особом выкармливании утки. Пожарить мясо могут все, в этом сложностей нет. Опытный кулинар, посмотрев на блюдо, уже знает, как оно приготовлено. Ноу-хау состоит в том, чтобы мясо живой утки было особенным, воздушным, а это зависит от рациона кормления птицы.
Перед окончанием нашей служебной командировки в Китае вышел приказ, подписанный премьером Государственного административного совета КНР Чжоу Эньлаем, о награждении советских специалистов. Среди них оказались и мы с женой.
Возвратившись из Китая, я продолжал работать заместителем начальника депо, главным инженером, начальником депо Нижнеднепровск-Узел. А когда возникла необходимость перехода с паровозной тяги на электрическую, Днепропетровский паровозоремонтный завод черной металлургии, директором которого меня назначили, перепрофилировали в электровозостроительный. Пришлось получать второе высшее образование инженера-электрика. С должности директора этого завода меня избрали председателем Днепропетровского горисполкома.
-- Вы рассказывали, что перед отъездом в Китай, маленькую дочку оставили на попечение родителей жены в Новосибирске. Как вас свела судьба с сибирячкой?
-- О, это целая история. Родом я из Днепропетровска, но школьные годы прожил в Запорожье, где отец работал начальником транспортного цеха «Запорожстали». Летом 1941 года 15-летним школьником отдыхал в пионерском лагере под Мелитополем. Узнав о начале войны, я ушел из лагеря и 10 часов бежал по жаре до города. На железнодорожном вокзале люди пожалели безденежного пацана и положили на багажную полку в вагоне поезда, следующего в Запорожье. Когда немцы стали подходить к нашему городу, «Запорожсталь» эвакуировали в Новосибирск. Вместе с работниками завода и отцом отправился в Сибирь и я. Мама, у которой было больное серде, осталась в оккупации, так как последний этап эвакуации проводился в сильной спешке, а бежать по жаре она не могла.
В Новосибирске на заводе я получил специальность токаря. Там же, в Сибири, в 1943 году поступил на подготовительное отделение ДИИТа, эвакуированного из Днепропетровска. Однажды на занятиях товарищ сказал мне: «Тут есть та-а-кая девчонка!» -- «Ну покажи!» Увидев Надю, я влюбился на всю жизнь. Пришлось за ней четыре года ухаживать: ходил следом, писал стихи, рисовал портреты, помогал в учебе, завоевывал расположение ее родных. Окончив первый курс, мы уехали в освобожденный от немцев Днепропетровск. Когда я сказал маме, что собираюсь жениться, она в слезы: «Такой молодой! Знаешь, сколько ты еще найдешь… » -- «Мама, такой больше не найду!» «Ну, если не найдешь, тогда женись!» -- дала мама «добро».
-- Но свадьбу мы сыграли только через четыре года, на последнем курсе института, -- присоединяется к нашему разговору Надежда Викторовна. -- До сих пор помню, что на свадебном столе все тарелки были разнокалиберными. В 1997 году в ресторане «Киев» мы отметили золотую свадьбу, на которую, кроме родственников, приехали наши однокурсники, присутствовшие у нас на свадьбе в 1947 году. Вообще, ДИИТ -- это уникальное братство. Даже если вы не были знакомы, не учились вместе, а просто окончили этот институт, вам всегда помогут и пойдут навстречу.
Так вот, в суматохе по случаю золотой свадьбы, выходя из дому с гостями, мы забыли ключи. Пришлось после ресторана вызывать пожарных, чтобы они, разбив окно, забрались в квартиру и впустили нас, «молодоженов».
Расскажу еще один любопытный факт. В подарок на 25-летие нашей свадьбы советская поэтесса Екатерина Шевелева по просьбе наших московских друзей написала стихи «Серебряная свадьба». Позже из текста убрали имена Надя и Женя, написали к нему музыку и получилась песня, известная многим в исполнении Валентины Толкуновой.
-- Надежда Викторовна, как вам жилось с супругом -- государственным и партийным деятелем?
-- Мы прожили счастливую и интересную жизнь! У меня добрый и заботливый супруг. О его характере можно сказать коротко: муж прожил в ладу и мире с тещей 20 лет. Наша Наташа до 30 лет искала мужа, похожего на отца. Зная отзывчивость Евгения Викторовича, к нему постоянно приходили просители, где бы он не работал.
Вам уже понятно, что Евгений Викторович -- страстный автолюбитель. Первым его техническим приобретением стал немецкий мотоцикл «Цундап», на котором он носился по послевоенному Днепропетровску с сумасшедшей скоростью. Посадит сзади меня, уже беременную, боком и через каждые пять минут оборачивается: «Ты там еще сидишь?» Потом у нас появилась белая «Волга», теперь автоувлечение дошло до «Мицубиси»…
-- Это спортивная машина?
-- Какая там спортивная, всего 250 километров, -- уточняет Евгений Викторович, держа руку жены в своих ладонях.
-- Все ремонты в доме -- его дело, -- продолжает супруга. -- У мужа золотые руки. Бывало, уходя на работу, он напоминал тещеньке (иначе он мою маму не называл) вызвать слесаря. Когда тот приходил, Клавдия Фадеевна наливала ему сто граммов, кормила и отпускала. Вечером Женя спрашивал: «Слесарь приходил?» -- «Приходил, но ты сделай сам, у тебя лучше получится!»
Знаете, сколько у него водительских прав? 14!
На мой вопросительный взгляд Евгений Викторович предъявляет водительское удостоверение, в котором проставлены пять печатей. Следовательно, его владелец имеет право управлять мотоциклом, легковым и грузовым автомобилями, автобусом и транспортным средством с прицепом. Далее Евгений Качаловский перечисляет:
-- Есть еще удостоверение на право вождения паровоза, электровоза, тепловоза, танка, вертолета, самолета, моторных лодок и катеров различной вместимости. Нет только крейсера и подводной лодки.
-- Евгений Викторович, будучи в 70-х годах председателем Днепропетровского горисполкома, что вы сделали для города?
-- Лучше об этом спросить у днепропетровцев, но, если надо, могу и сам сказать.
Раньше в Днепропетровске по берегам Днепра были задворки. За центральной улицей Карла Маркса начинались заборы, одноэтажные дома, огороды. Уборные, простите за натурализм, висели над рекой, куда и шли нечистоты, потому что здесь не было канализации. В мою бытность председателем горисполкома все это снесли и построили великолепную набережную.
Хотелось бы вспомнить еще вот о чем. Вообще-то через Днепропетровск проходит множество железнодорожных путей. Раньше в ожидании зеленого света машины вынуждены были подолгу стоять на переездах. Однажды на одном из них даже кортежу машин Хрущева пришлось около часа промаяться -- на перегоне что-то случилось с паровозом, а дежурный, не имея связи с машинистом, не мог открыть шлагбаум. Никита Сергеевич ругался страшно. После этого случая горисполком взялся за строительство 16 двухуровневых развязок.
Ресторан «Парус» на воде тоже строился во времена, когда я был мэром Днепропетровска. Как-то приехали в наш город генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев и первый секретарь ЦК Компартии Украины Щербицкий, и я начал рекламировать эту «достопримечательность». Владимир Васильевич незаметно для Брежнева толкнул меня в колено:
-- Молчи, в Грузии новаторов, потративших миллионы на подобную стройку в море, выгнали с работы.
Пришлось мне уточнять: «Леонид Ильич! Да тут же 15 метров от берега, никаких миллионов!»
-- С 1970 года вы перешли на партийную работу: первый секретарь Днепропетровского горкома, второй, затем первый секретарь обкома. В те времена Днепропетровская область соревновалась со Свердловской. Вы должны были встречаться с первым секретарем обкома Ельциным…
-- Мы встречались неоднократно. Во время одной из поездок в Свердловск первый секретарь обкома пригласил меня в воскресенье поехать в горы на охоту. Накануне на Урале выпал такой снег, что дорогу пришлось расчищать бульдозером. Мы с егерем сели в первый «бобик», Борис Николаевич следовал во втором. Уральская природа завораживала. Снег и солнце до боли слепили глаза. Вдруг егерь остановил машину: «Во-о-он лось стоит!» А до него метров 200, не меньше. Я стекло опустил, выставил пятизарядный карабин с оптическим прицелом и выстрелил. Одновременно с моим выстрелом раздалось «бах!» из второй машины. В чешской винтовке Бориса Николаевича пулька была маленькая, а в моем карабине большая! Пришли на место, но лося сразу не увидели: упавшее животное скрывал снег. Пуля из карабина попала зверю в лоб, а ельцинскую нашли в дереве по маленькой дырочке, оставленной пулей.
Конечно, открыли там же бутылку, достали хрустальные рюмки. «Почему у тебя водка не прозрачная?» -- спрашиваю Ельцина. Борис, любитель пошутить, ответил: «Мы привыкли сначала выпить, а потом закусить, а здесь сразу в одной рюмке и выпивка, и закуска».
-- Вы как земляк Брежнева пользовались его расположением?
-- Леонид Ильич землякам всегда помогал. Могу рассказать вам один случай. Как раз перед моим отъездом в Киев на работу первым заместителем председателя Совмина республики на свою родину должен был приехать Леонид Ильич. Я советуюсь с Владимиром Васильевичем Щербицким: «Хочу попросить у Брежнева деньги на строительство метро». «Да ты что? -- возражает первый секретарь. -- В Харькове метро построили потому, что это бывшая столица Украины, в Киеве -- понятное дело. А Днепропетровск разве столица? Лучше попроси у него на орошение». -- «На орошение, Владимир Васильевич, вы мне сами поможете».
Кончилось тем, что приехавшему генсеку я высказал свою просьбу: «Леонид Ильич, Днепропетровск и Ленинград одинаковы по площади, но метро у нас нет. Чтобы успеть к 7. 00 на заводы, горожане вынуждены вставать в пять часов утра». «Да, это рано, но метро -- это такое дело… » -- вслух размышлял Леонид Ильич. «Вы знаете, Днепропетровск дает продукции на пять с половиной миллиардов рублей», -- вступил в разговор Владимир Васильевич. «Да, это много. Ну напиши мне письмо», -- обращается ко мне Брежнев. А у меня уже все готово. «Ну ты даешь!» -- удивился Леонид Ильич.
Помощник Брежнева Цуканов, зная, что Леонид Ильич всегда передавал бумаги через плечо, тут же оказался у него за спиной. Потом по письму было принято решение Политбюро ЦК КПСС, подписанное генеральным секретарем. Это было мое последнее «прощай!» Днепропетровску, где метро строилось уже без меня.
-- Судя по автографу советского космонавта Алексея Леонова на картине, вы получили ее в подарок в 1983 году, когда только переехали в Киев на работу первым заместителем председателя Совмина УССР. Не кажется ли вам это символичным: завоевание космоса и ваша карьера?
-- Я об этом как-то не думал. Просто однажды, побывав в гостях у космонавта Леонова в Москве, я попросил его продать или обменять понравившуюся мне картину. Алексей Архипович сказал: «Хотя эта работа обошла весь мир, я знаю ее недостатки. Лучше я для тебя сделаю новую». И слово свое сдержал.
Приглашение первого секретаря ЦК Компартии Украины Щербицкого «Давай, дорогой, собирайся на работу в Киев» я воспринял с опаской. Хотя Владимира Васильевича знал еще по Днепропетровску. Помню его приезды на наш электровозостроительный завод. По программе он обязательно посещал заводскую столовую, изучал цены и меню, пробовал блюда. Владимир Васильевич спрашивал, какую зарплату получают рабочие, и в уме подсчитывал, сколько у них уходит на обеды.
Однажды в рабочей столовой он взял стакан с мутной беловатой жидкостью: «Что это такое?» -- «Компот». «Какой же это компот?» -- удивился Щербицкий и поставил стакан обратно. -- «Яблочный. А цвет такой, потому что другие фрукты отошли», -- говорю я, наблюдая, как он осторожно пробует напиток, а затем выпивает полстакана. На мою реплику «Ну, наверное, хороший компот!» Владимир Васильевич рассмеялся.
Первый секретарь был интеллигентным, умным и работоспособным человеком. Как-то он поделился со мной: «Просидел до часу ночи над решением Политбюро, которое уже все подписали. Сколько пришлось подчеркнуть красным карандашом! Все-таки много упускается серьезных вопросов». Со свойственной ему щепетильностью он детально изучал каждый документ.
Обладая чувством такта, Владимир Васильевич умел ненавязчиво выяснить, как аппаратчики ориентируются в документах. -- «Евгений Викторович, ты читал решение Политбюро? Подскажи, как там звучит фраза… » Если не получал нужного ответа (чего греха таить, документы заедали), советовал: «Посмотри еще раз». После его подсказок приходилось садиться за бумаги.
Откровенно говоря, первое время, работая в Киеве, я даже побаивался, как здесь будут идти дела. Но в Совмине республики меня приняли хорошо. Председатель Александр Павлович Ляшко отнесся с пониманием к «новичку», помогая мне освоиться. Я никогда не чураюсь людей и всегда стремлюсь к взаимопониманию, поэтому работа складывалась со многими.
-- Во время вашей работы в Совмине произошла авария на ЧАЭС. Какие воспоминания о тех днях у вас остались?
-- В первые дни после чернобыльской аварии информация о происшедшем была очень противоречивая: Москва сообщала одно, Запад -- другое. В те времена в голове не укладывалось, что радиация может оказаться в Киеве. Ведь Чернобыль находится в сотне километров от столицы. Помню, что 1 Мая на демонстрации трудящихся на Крещатике было очень жарко. Мне на трибуне так напекло в лысину, что к вечеру даже голова разболелась.
Наша дочь с зятем оставались в Киеве, никуда не уехали. Зачем давать повод к сплетням: «Вот, Качаловский своих вывез… », хотя я имел такую возможность. Мы все вчетвером спокойно жили на даче в Конче-Заспе.
В октябре 1986 года по решению Полибюро на смену оперативной группе, возглавляемой председателем Совмина УССР Александром Ляшко, создали государственную комиссию по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Как ее председатель я регулярно ездил в Чернобыль. В моем кабинете даже стояла кровать, на которой я спал, когда не удавалось вернуться домой. Иногда приезды московских делегаций растягивались на сутки, а я буквально с ног валился: «Вы как-то свои приезды согласовывайте. Приезжали бы вместе. Я ведь не железный».
Вначале ученые и специалисты рекомендовали временно переселить всех жителей из зараженной зоны. Когда же мы практически все сделали, из Москвы поступило распоряжение о переселении пострадавших на постоянное место жительства в другие районы. Конечно же, мы столкнулись с большой проблемой.
-- Уход на пенсию был для вас психологическим испытанием?
-- Я воспринял это изменение в жизни совершенно спокойно. Председатель Совмина УССР Виталий Масол, занявший эту должность в 1987 году, считал, что нужно омолаживать кадры. Хотя мне, уже отметившему 60-летие, ничего не говорили, я написал заявление об уходе на пенсию. Чтобы занять себя работой, перечитал большую домашнюю библиотеку. Особенно увлекался детективами Чейза …
-- Какой свой поступок вы считаете самым удачным в жизни?
-- Выбор супруги -- она у меня единственная и постоянная. Многое менялось в моей жизни, а жена осталась та же.