О жизни столицы после ее освобождения вспоминает бывший первый секретарь Киевского обкома и горкома комсомола, а ныне академик, Герой Украины Петр Тронько
Нынешний респектабельный Крещатик удивительно гармонично сочетает в себе деловой ритм мегаполиса и праздный уют уличных кафе. Побывать в столице и не увидеть ее главную улицу -- непростительная оплошность для приезжих. Да и киевляне не упускают возможности забежать в центр за покупками или назначить здесь встречу, чтобы совместить приятное с полезным. А 57 лет назад, 6 ноября 1943 года, когда Киев был освобожден от фашистов, среди руин Крещатика не могли разъехаться даже два автомобиля.
Накануне этой знаменательной даты своими воспоминаниями о жизни Киева в те дни 1943 года с корреспондентом «ФАКТОВ» поделился майор авиации, академик, Герой Украины Петр Тронько. Как видно, Петру Тимофеевичу на роду было написано защищать Киев и сдать его врагу, отступать с войсками до Сталинграда и победить в советско-немецком противостоянии на этом волжском рубеже, после чего налаживать мирную жизнь в освобожденной столице Украины.
-- Петр Тимофеевич, чем вас поразил освобожденный Киев?
-- Своей пустотой -- накануне освобождения города немцы выгнали из него всех жителей. До войны в Киеве проживали около 900 тысяч человек. Мне запомнился город своим активным ритмом жизни, отлаженным пульсом уличного движения и спортивных соревнований. И вот после освобождения увидел на улицах лишь одиноких прохожих, которые понуро тащили на самодельных возках свои пожитки. После немецкой оккупации в столице остались 100 тысяч киевлян -- обездоленных, голодных, изможденных.
Центр был практически полностью разрушен, хотя немало зданий сохранилось: это и Бессарабский рынок, и прилегающие к нему улицы Красноармейская, Бассейная, Крещатик по четной стороне (где сейчас находятся Центральный гастроном и другие магазины). Причем в центре магазины были открыты, а в витринах еще красовались таблички «Все для немцев!». Не разрушенными оказались также здания Центрального универмага (тогда он был двухэтажным), городского ломбарда, филармонии. В последнем в годы войны немцы устроили бордель.
Помню, как 6 ноября приблизительно в 10 часов утра возле Центрального универмага состоялась встреча члена Военного совета 1-го Украинского фронта Никиты Хрущева и представителя Ставки Верховного Главнокомандования, маршала Советского Союза Георгия Жукова с киевлянами, которых, на удивление, в тот день собралось достаточно много -- человек 200. Никита Сергеевич до войны работал первым секретарем ЦК КП(б) Украины, поэтому люди его узнавали. Вместе с ними на встрече присутствовали украинские писатели Александр Довженко, Юрий Яновский, поэт Микола Бажан, первый секретарь ЦК комсомола Украины Василий Костенко и я, первый секретарь Киевского обкома и горкома комсомола.
Беседа с горожанами длилась минут 15. Никита Хрущев спрашивал киевлян, как они жили в это нелегкое время, и люди делились с ним пережитым: многих тогда угнали на каторгу, школы были закрыты, а те, кто имел работу, трудились от рассвета до заката. Киевляне обнимали и благодарили Хрущева и Жукова, а в их лице и Красную Армию, за освобождение родного города от оккупантов. Никита Хрущев, пустивший от радости слезу, заверил киевлян, что не за горами освобождение всей Украины.
После встречи на Крещатике кавалькада машин направилась к памятнику Шевченко. Памятник уцелел, но напротив пылала еще одна национальная святыня -- Киевский университет, подожженный гитлеровцами 5 ноября. Горели библиотека, лаборатории. Все члены группы хмуро взирали на обгоревшие красные стены, багровое пламя, зловеще поднимавшееся в ноябрьское небо. Но никто не мог что-либо сделать -- тушить пожар было нечем. В бессилии Хрущев поднял кулак и, грозя в сторону отступающих немцев, закричал: «Они ответят за все злодеяния. В огонь их, сукиных сынов!»
Потом все присутствующие поехали к памятнику Богдану Хмельницкому. И сам памятник, основательно выщербленный осколками, и квартал зданий за ним сохранились. Но то, что уцелела София, казалось просто невероятным, каким-то чудом. На наших глазах догорал Дом писателей, стоявший на площади по правую руку Богдана. Сейчас на этом месте находится жилой дом. Все руководящие чины на память сфотографировались возле памятника Хмельницкому -- символу освобожденной Украины. Оттуда машины отправились на завод «Большевик», но там их взору предстали одни руины, далее -- домой к Довженко, который жил на Липках. А мы с Костенко возвратились в обком комсомола -- двухэтажное здание на углу бульвара Шевченко и улицы Владимирской. До войны здесь находился Комитет по делам искусств, во время оккупации -- немецкая тыловая часть. Сегодня это надстроенное до четырех этажей здание по бульвару Шевченко, 16 занимает Министерство образования и науки Украины. Несмотря на хваленую немецкую аккуратность, в жилых помещениях мы обнаружили много мусора. На столе стояли сковорода с яичницей и шнапс -- похоже, бегство немцев было очень стремительным. А вот в помещении Художественного института по улице Смирнова-Ласточкина оккупантам пришло в голову устроить конюшни.
В день освобождения я прошелся по Киеву и ужаснулся -- над Бабьим Яром чувствовался запах обгоревшего мяса, Успенский собор лежал в руинах, здание Верховной Рады выглядело настолько ободранным, что на нем не осталось даже дверных ручек. Такой же вид имело и здание Совмина. Правда, сама улица Кирова (ныне -- Грушевского) выглядела более-менее благополучно. Над зданием ЦК партии на Орджоникидзе, где сегодня находится Администрация Президента Украины, развевалось красное победное знамя.
-- А как вы оказались в освобожденном Киеве?
-- В октябре 1943 года, когда была освобождена практически вся Левобережная Украина и начиналась битва за Днепр, по решению, как мы раньше говорили, директивных органов для восстановления разрушенного войной народного хозяйства из армии демобилизовали командиров и политработников различных рангов, работавших в мирное время на руководящих постах. Поскольку до войны я был первым секретарем Станиславского (ныне -- Ивано-Франковского) обкома комсомола, я попал в число переведенных в запас. В чине майора авиации из-под Мелитополя прилетел в Харьков, где после утверждения в должности первого секретаря Киевского обкома и горкома комсомола мне посоветовали быстрее добираться в столицу, поскольку планировалось ее скорое освобождение.
На военной машине я проехал через многие изуродованные города Украины: от Харькова до Гоголева под Киевом, где группировались партийные и хозяйственные кадры для работы в освобожденных районах. Здесь комсомольцы отметили 29 октября -- День комсомола, сочинили обращение к молодежи Киева с призывом встать на защиту города. Записали текст на пленку и на машине с громкоговорителем расположились на левом берегу Днепра, как раз напротив Лавры, на том месте, где сейчас находится центральный пляж. Чтобы нас услышали на правом берегу, мы включили на всю катушку динамики, а сами замаскировались неподалеку в прибрежных кустах. То ли нас увидел вражеский корректировщик с колокольни Лавры, то ли немцы наугад послали в нашу сторону несколько мин, но шуганули они нас здорово. Еле ноги унесли!
А 5 ноября партийное руководство предупредило нас о том, что завтра столица Украины будет освобождена. Уже в 5 часов утра 6 ноября в окно хаты, где мы остановились, постучала комсомолка--киевлянка и плача сообщила: «Нашi Київ звiльнили». «Так что же здесь плакать? Радоваться надо!» -- сказал я ей.
В 7 часов утра секретари обкома Надточий, Яремчук, Потушняк, еще одна киевлянка Ковальская, работавшая на заводе «Арсенал», и я, захватив небольшой запас продуктов, по единственному мосту недалеко от Киева -- понтонному в районе Дубечни, переправились через Днепр. Во время этой переправы наш ящик с продуктами выпал из машины и утонул.
Дальше наш путь в столицу лежал через Куреневку. По дороге нас обогнали два легковых «Виллиса», в которых ехали Никита Хрущев, Георгий Жуков, Микола Бажан, Александр Довженко и Юрий Яновский, вслед за ними шла машина охраны. Вместе с первым секретарем ЦК комсомола Украины Василием Костенко, хорошо знакомым охранникам, мы присоединились к кавалькаде и под видом руководства проехали в освобожденную столицу.
-- Вам удалось тогда хоть как-то отметить освобождение Киева и 26-ю годовщину Октября?
-- Хмурый пасмурный день 6 ноября быстро сменился вечером, моросил дождь, внезапно переходящий в снежок. В столице слышались отголоски канонады, так как фронт находился всего в десятках километров отсюда. Улицы, не очень-то многолюдные и днем, к вечеру опустели совершенно. В первый день мы побоялись ночевать в городе и уехали в село Гореничи Киево-Святошинского района, напросившись на постой в первую попавшуюся хату. Хозяева угостили нас горячей картошкой, что само по себе воспринималось нами как праздник -- целый день мы ничего не ели. А тут еще на столе появилась самогоночка -- грех было не выпить за освобождение Киева…
Утром 7 ноября нас разбудил женский крик: у соседки убили мужа. Накануне в селе стояла 240-я дивизия и подобрала резерв: всех военнообязанных призвали в армию. Так уж случилось, что на второй день службы один из призванных солдат погиб. Трагедия, конечно, но война есть война… Мы собрались и поехали в Киев.
А в 26-ю годовщину Октябрьской революции на здании Киевского обкома и горкома комсомола по бульвару Шевченко, 16 мы вывесили флаг, сделанный из куска красной ткани, с надписью «Киевский обком и горком комсомола». В этот же день убрали из помещений мусор, выбросили ветхую мебель, а из городской управы, находившейся по соседству (сейчас это здание по бульвару Шевченко, 18 принадлежит «Укртелекому»), притащили столы. Здесь все пятеро комсомольцев спали в первую ночь.
Канонада стала тише -- немцы отошли за Васильков и остановились в районе Фастова. Но ни света, ни воды, ни отопления, ни продуктов в городе не было.
-- Но все ли было так гладко, как вы рассказываете?
-- Да нет, конечно! Было время, когда мы только развернули активную работу, а немцы в результате контрнаступления опять захватили Житомир. Сразу же поступило распоряжение обкома отправлять девчат за Днепр, а самим собираться в партизанские отряды, потому что до Киева осталось совсем немного ходу на танках. Пока мы думали над этой проблемой, наши войска опять выбили захватчиков из Житомира и пошли дальше.
-- С чего начали налаживать мирную жизнь в Киеве?
-- В столице мирных дел было невпроворот. Прежде всего мы организовали восстановление Крещатика, после чего улица расширилась на 15 метров. Вообще, отстраивать город приехали 10 тысяч девчат из области. Известный украинский поэт, удостоенный звания академика, Павло Тычина тоже участвовал в этом благородном деле. Здесь и родилось его знаменитое: «Мiй друже, мiй братику, попрацюємо на Хрещатику!». Сегодня я с теплотой вспоминаю всех добровольцев, и особенно девчат, которые, недоедая и недосыпая, теряя на фронте родных и близких, отдавали свои силы возрождению нашей замечательной столицы.
Еще одним важным делом было строительство первого киевского моста -- железнодорожного. Уже через 24 дня, 30 ноября, по нему в столицу начали поступать продовольствие и боеприпасы. Постепенно налаживалась жизнь в селах.
Электростанция в столице начала работать только в 1944 году. Сначала пустили первый трамвай, чуть позже -- троллейбус. Но со светом все равно оставались большие проблемы. Когда поздно вечером я возвращался после работы домой на улицу Ленина (ныне -- Богдана Хмельницкого), приходилось просить жену, чтобы она светила мне с балкона четвертого этажа зажженной газетой. Приблизительно в это же время заработал хлебозавод, открылся центральный универмаг, были восстановлены завод «Арсенал» и Киевский университет -- занятия в нем начались 1 сентября 1944 года.