«Горовиц-дебют» -- новинка в Международном конкурсе пианистов памяти Владимира Горовица. Эта «детская» группа, говорит Генеральный директор конкурса Юрий Зильберман, создана для того, чтобы иметь возможность как можно раньше выявлять талантливых детей. Причем как среди воспитанников специальных школ, так и среди учащихся обычных детских музыкальных школ: у них иногда страдает техника, но сколько эмоций!..
Жюри конкурса «Горовиц-дебют» во главе с профессором консерватории Валерием Козловым решило, видимо, перенять пример Запада, где давно уже закрывают глаза на мелкие огрехи в технике исполнения, если музыканты умеют создать у публики необходимое настроение. Как это сделал Антоний Барышевский -- воспитанник киевской детской музыкальной школы N5 им. Ревуцкого, получивший специальный приз за лучшее исполнение произведения украинского композитора (»Прелюдия фа-диез минор» Игоря Шамо).
Отец Антоши -- дьякон в Крестовоздвиженской церкви на Подоле, мама -- психолог. А сам он вылитый Маленький принц. Пишет какой-то роман, который никто не читал. «И даже я сам не читал… » -- задумчиво говорит Антон. Его любимые композиторы -- Шопен, Бетховен, Шуберт, Рахманинов… -- словом, все, которых он играет. «Кроме Гайдна», -- уточняет Антон. Еще бы: Гайдн -- типичный бюргер, любивший съесть сочный бифштекс и попить пивка, -- как он может нравиться Антону?
Сорок лет преподает Рита Семеновна Донская в музыкальной школе. Но никогда, признается она, не видела, чтобы ребенок за роялем плакал… от созвучия -- как плакал Антон, играя «Подснежник» Чайковского. Заранее зная ответ, спрашиваю у Риты Семеновны, много ли у Антона друзей. Ведь понятно, как могут у него складываться отношения с одноклассниками: те дурачатся, выхватывают у него из рук портфель, а он стоит, молча на них смотрит. Ведь душевные силы нужны Антону для другого -- его ждет музыка!
Совершенно очевидно, что Рита Семеновна от своего ученика в восторге. Лишь одно ее в нем, похоже, смущает: «По жизни он ведомый». Никто меня за язык не дергал, но я взяла и спросила: «Антон, а тебе не обидно быть ведомым?» Не стоило этого делать: у мальчика из глаз покатились слезы. Рита Семеновна стала извиняться. А меня словно молнией прожгло: «На звезде, на планете -- на моей планете по имени Земля -- плакал Маленький принц, и надо было его утешить… Я нарисую твоему барашку намордник… Нарисую для твоего цветка броню… » Я действительно не знала, что ему сказать, и чувствовала себя ужасно неловко.
Официально хочу заявить: господа! Никакой этот человек не ведомый! Он просто слышит и чувствует то, что многим другим не дано -- ни слышать, ни чувствовать. Поэтому они, другие, лет через 20 сами пойдут за ним куда угодно -- такая в нем собирается сила.