Но держать мужа под каблуком -- опасное занятие. Властной супруге пришлось заплатить за него жизнью
История, каких тысячи: поженились, пожили несколько лет вместе и развелись. Потом об этом пожалели. «Будто бусы рассыпались. Нам бы собрать их, а взяли и выбросили. По молодости», -- сокрушается сегодня она. «По глупости», -- соглашается он. Через годы глупость обернется трагедией.
-- Я была слишком молода, чтобы поступить правильно. Ведь многое начинаешь понимать позже, когда жизнь, считай, прошла. А что бы вы сделали, обнаружив, что муж изменяет? -- вдруг спрашивает Любовь Ивановна и, не дожидаясь ответа, продолжает свой рассказ. -- Разводиться не собиралась. Думала, попугаю и прощу. Забрала детей и ушла к маме. Старшему тогда было 13, младшему -- шесть. Дверь стукнет -- радуюсь: он! Но ведь характер! Когда пришел, повела плечом: мол, что здесь забыл? А сама надеялась, что останется!
Заплатив слишком дорогую цену за то, что однажды поцеловал другую, Валерий запил. Вечерами шатался вокруг тещиного дома, но зайти не осмеливался. Своим скоропалительным вторым замужеством Люба окончательно закрыла дверь в прошлую жизнь.
Валерий пришел к ним с огромным букетом и потребовал у нового хозяина: «Отдай мне жену по-хорошему!» Разговора у мужчин не получилось, вместо него произошла безобразная драка.
Спустя несколько лет женился и Валерий. Вернее, нашлась женщина, которая женила его на себе. Она переехала в его маленькую однокомнатную квартирку и переставила в ней все по-своему. А он вдруг поверил, что все можно исправить -- не век же горевать.
В той, прежней, жизни мытье посуды, стирка, уборка, покупка продуктов -- это были мужские обязанности, и, по привычке, он с энтузиазмом принялся за дело. Все было так, и все было иначе. За всеми делами мужчина вспоминал свою заботу о первой жене, детях и в мыслях рисовал встречу. Не получалось у него любить другую женщину!
По старой привычке он иногда набирал знакомый номер, и в телефонной трубке раздавался голос Любы.
-- Как ты? Как дети? -- интересовался.
-- Все хорошо, -- слышал в ответ. -- А ты как? Зачем позвонил? Что-то нужно?
-- Нет. А впрочем, да. Голос твой захотелось услышать…
Марина выросла в детдоме, поэтому умела приспосабливаться ко всему. Жить вдвоем, но так, будто другого нет рядом. Попробуем. Объявив войну домашней работе, новая жена неделями не подходила к плите. (»Кроме хлеба, в доме редко что было», -- скажет он потом в суде). Жена напрочь исключила Валерия из круга своих забот. Правда, она подыскала ему сразу два рабочих места -- так, чтобы один график не накладывался на другой. При этом зарплату мужа получала сама.
В своей маленькой тесной клетушке двое умудрялись жить по очереди. «Неделю, когда жена работала, я считал сплошным выходным. Можно даже сказать -- праздником, -- объяснял Валерий Павлович Бушманов следователю. -- Возвращался с ночного дежурства, ее дома уже не было. Вечером тоже встречались только на лестничной клетке: она -- домой, я -- на работу».
Уже много лет вторая жена пыталась втолковать ему, что он -- ничтожество и просто тряпка. Он давно перестал вникать в причины скандалов. Какая разница? Не одно, так другое. Стал в последнее время замечать, что под влиянием ссор и сам все больше превращается в желчного, угрюмого человека. Но развестись и выгнать супругу не получалось, она отказалась уходить, а самому идти было некуда.
Когда супруг отправлялся на работу, Марина принимала гостей. Она обожала застолья, каждый раз покупала какую-нибудь обновку, -- в гардеробе пластмассовым плечикам с ее нарядами было тесно, так что пришлось потесниться старым рубахам мужа. Сам-то он -- предмет абсолютно ненужный и бесполезный в хозяйстве, тратиться на одежду ему ни к чему.
Валерий долго смотрел на происходящее почти безучастно. Ко всему, оказывается, можно приспособиться. Чтобы, например, купить себе сигарет, вечно безденежный мужчина одалживал пару гривен у соседей -- отругав мужа, Марина все же долги его возвращала.
Иногда Валерий устраивал себе именины сердца и набирал Любин рабочий номер.
-- Ты так долго не звонил. Почему? -- удивлялся любимый голос. Каждое ее слово звучало, как приглашение к жизни.
-- Но ведь ты сама… Ты сказала не надоедать, -- недоумевал.
-- Я? Ты, наверное, не понял, -- смеялась.
После каждого такого разговора он верил и не верил, что все опять можно переиграть. А ей казалось, что будь он немного решительней… Оба понимали, что прошлое не ушло, и тоска друг о друге к хорошему не приведет, но продолжали плыть по течению. Течение оказалось гибельным.
У Бушманова родилась внучка. Они договорились с Любой вместе сходить к детям, проведать человека, которого Валерий еще не знал, но уже любил. Но визит пришлось отложить. Вообще-то причина была никчемной -- деньги. Марина не торопилась выделить ему пару червонцев из семейного бюджета.
-- Ладно, -- согласился Валерий на компромисс. -- Разреши тогда взять одну из твоих кукол (Марина, хоть и не имела детей, но игрушки очень любила и иногда покупала их себе. -- Авт. ).
-- Еще чего?! -- возмутилась Марина. -- Даже думать забудь.
-- Ты, чертова кукла! -- бросил в сердцах -- и почувствовал, что хочет ударить жену. Но он не умел бить женщин, лишь сорвал с вешалки куртку и хлопнул дверью. На улице шел снег. Набрав со скамейки в ладонь пушистой белизны, слепил снежок и бросил в ненавистное окно. Еще пару часов месил грязноватую жижу под ногами и, не заходя домой, пошел на работу -- предстояла ночная смена.
Из протокола судебного заседания под председательством судьи Ирины Котьо в Комсомольском районном суде Херсона: «Утром 19 февраля Валерий Бушманов пришел домой. Его жена собиралась на работу -- в ночной рубашке она сидела у зеркала, наносила макияж. В коридоре под полкой для обуви Бушманов взял монтировку и ударил жену сзади».
Больше всего он боялся встретиться с ней взглядом в зеркале. Удар был неумелый, и ему показалось, что Марина смеется. Но это из ее груди вырывался слабый предсмертный хрип. Он додушил жену руками и оттащил на балкон. Все. Она ушла. Что не по своей воле -- неважно. Важно, что навсегда. Страха не было. Впрочем, нет -- Валерий боялся, что Марина оживет. В то утро Бушманов вымыл в квартире пол, вычистил все и даже хотел взяться за окно, но холод остановил. Его охватило ликование, жажда куда-то идти, что-то делать, жить, в конце концов. Так ликует человек, проживший не один год в заключении и вышедший на свободу.
-- Меня поразило это его настроение, -- говорит следователь Комсомольской районной прокуратуры Михаил Брыков, расследовавший дело. -- Валерий чувствовал себя, словно в канун Рождества.
Две недели труп жены лежал на балконе. Эти-то две недели он нормально, по-человечески, пожил в своей квартире. В начале марта упаковал ее в пакет и вынес из дома.
Рядом со мной сидит все еще красивая моложавая женщина. Люба недавно перенесла два инсульта подряд, и я не решаюсь волновать ее расспросами. Но она говорит и говорит, будто меня нет рядом.
О беде она узнала уже после ареста Валерия -- позвонил следователь. Те дни почти не помнит. Ну, одалживала деньги, искала адвоката, добивалась свиданий, носила передачи.
Когда Бушманову сообщили, что пришла жена, он отказался выйти из камеры. Как жена? Ведь он ее убил!
-- Мы почти не разговаривали, -- вспоминает Люба. -- Я все время плакала, а он то и дело повторял: «Тебе нельзя волноваться». Я принесла ему показать фотографию, где мы все вместе: сыновья, невестка, внучка, которую он еще не видел. «Жалею только об одном в жизни, что меня нет с вами», -- виновато сказал.
Она долго не осмеливалась рассказать о случившемся сыновьям. А когда наконец решилась, вдруг услышала: «Ну и дурак батя! Что значит, не мог бабу из квартиры выгнать? Нас бы позвал. Или он забыл, что у него сыновья есть?»
… »Встать! Суд Идет!». Они смотрели друг на друга сквозь решетку клетки, слушали чудовищную историю об убийстве -- и не могли понять, какое отношение к ним она имеет. Каждый раз, когда конвой уводил арестанта, он искал Любины глаза, чтобы потом, в камере, вспоминать их давнюю встречу в тот клонящийся к вечеру день первого свидания. Эти обрывки счастливого прошлого давали ему силу принять уготовленное судьбой, ждать приговора.
Люба недавно продала крохотную квартирку, где произошло столько бед, исковеркавших их жизнь, и на одном из последних свиданий спросила мужа, как распорядиться этими деньгами.
-- Купи мне крохотную дачку на Днепре, -- попросил он. -- Чтобы домик в одно окошко у самой воды. И себя береги…
Бушманова приговорили к восьми годам заключения.
-- У меня все время было такое чувство, что в этом зале и меня судили. Что мне тоже вынесли приговор, -- говорит вдруг Люба. -- Восемь лет… Даже подумать страшно. Здоровья ведь совсем нет. Увидимся ли?..