Дмитрий Светозаров признан не только одним из лучших режиссеров «Ленфильма», но и по праву считается явлением в российском кинематографе. Его фильм «Четырнадцать цветов радуги» получил приз за главную женскую роль на «Кинотавре». Но наибольшую популярность завоевал сериал «Агент национальной безопасности».
-- Быть сыном известнейшего советского кинорежиссера Иосифа Хейфица да еще и самому снимать фильмы… Вам не позавидуешь…
-- С четырех лет я большую часть времени проводил вместе с родителями на съемочной площадке. Если вспомнить фразу Чацкого: «И дым Отечества нам сладок и приятен», то для меня «дым Отечества» -- это белый павильонный дым. И еще -- особая атмосфера нашего дома. Не было ни одной яркой, творческой личности, которая бы прошла мимо отца. Он снял Ию Савину в «Даме с собачкой», Алексея Баталова в «Деле Румянцева», по-новому раскрыл талант Людмилы Максаковой (»Плохой, хороший человек»). Друзьями дома были Мария Миронова и Александр Менакер, родители Андрюши Миронова, которых я называл «тетя Маша» и «дядя Саша», Аркадий Райкин. Удивительная, трепетная и уважительная дружба, несмотря на разницу в несколько десятилетий, связывала отца с Владимиром Высоцким. Он работал с писателями, которых по праву считали классиками советской литературы. Хотя сейчас, возможно, к некоторым из них относятся без былого уважения. Но, думаю, со временем все вернется на «круги своя» и каждый займет свое, подобающее ему место. Наверное, одно из самых сильных детских впечатлений -- восприятие дома, как некоего оазиса, шуток, розыгрышей и свободомыслия. Излюбленным занятием отца и Менакера была игра в вопросы и ответы. Отец задавал дяде Саше вопрос, а тот наугад открывал томик Сталина и, в точности копируя интонации великого вождя, читал первую попавшуюся на глаза строчку. Причем, что удивительно, фразы Сталина были настолько велеречивы, обтекаемы, ни о чем, и в то же время значительны, что подходили к любому вопросу. Тогда это было довольно опасно. И хотя все происходило в конце пятидесятых, когда Сталина уже не было в живых, все еще не было ясно, что нас ждет впереди. Ведь тогда даже дворник работал на соответствующие органы.
-- Скажите, а вашу семью затронули репрессии?
-- Нет. Но прошли так близко, что едва не опалили. Об этом мне рассказала мама в последние годы жизни. Петербург хорошо помнит знаменитое «Дело врачей», которое носило антисемитский характер. Так вот, после него планировалось «Секретное дело двухсот тринадцати» -- по количеству людей, подлежащих уничтожению. Оно было направлено против деятелей культуры еврейской национальности. В списке наряду с Самуилом Маршаком, Ильей Эренбургом, Борисом Слуцким, Матвеем Блантером была фамилия… отца. Он понимал, что никого из этого списка не пощадят, несмотря на то, что люди, о которых идет речь, были отмечены всеми мыслимыми наградами. Поэтому, придя домой, отец сказал матери фразу, которую я процитирую дословно: «Давай оставим ребенка. Может, они пожалеют беременную бабу». От расправы их спасла только смерть Сталина. И получилось, что знаменитый лозунг: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство» имеет ко мне непосредственное отношение. Если бы не Иосиф Виссарионович, то, вполне возможно, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Отец никогда не рассказывал мне об этом.
-- Скажите, отец или кто-нибудь из его друзей предсказывали вам «киношное» будущее?
-- Нет. Меня окружали талантливые, самодостаточные люди, погруженные в свой творческий мир. И не только я, но и другие дети занимали в их жизни важное место, но… второе. Правда, я всегда знал, что кино станет моей жизнью. Одно из детских воспоминаний -- окна, заклеенные узенькими белыми полосками бумаги. Я тогда на ней, как на воображаемой кинопленке, рисовал кадры своих первых фильмов. Потом писал двумя пальцами на печатной машинке сценарии пародийных детективов. А Юрий Герман давал шутливые рецензии. Но отец был человеком в хорошем смысле старомодных взглядов, поэтому считал, что я должен получить классическое образование. И я поступил на филологический факультет Ленинградского университета, который тогда носил имя Жданова. В 1974 году я пришел на «Ленфильм», где работаю до сих пор. И, начиная с ассистента режиссера, прошел все ступени «служебной лестницы».
-- Чем можно объяснить мрачность и безысходность ваших фильмов «Псы», «Арифметика убийства», «Четырнадцать цветов радуги»?
-- Фильм «Псы» был снят на изломе эпох, в 1989 году, в независимой кинокомпании «Панорама» и вызвал шоковую реакцию и критики, и публики. Меня один критик даже спросил: «Как мог сын человека, снявшего «Даму с собачкой», снять «Псы?». Но между этими фильмами существует глубинная связь. Это -- изменение эпох, мировоззрений, мироощущений. И еще: будучи сыном своего отца, с одной стороны, с другой -- я человек, который пренебрегает некоторыми общепринятыми ценностями, официозной моралью. Самыми дорогими для отца были его фильмы, снятые по произведениям Чехова, которого он очень любил и перечитывал. Но так получилось, что я выбрал жанровое кино. И по внешним признакам мы с отцом противоположны. Но это только внешне. Нас объединяет интерес к психологии человека.
Чем еще можно объяснить безысходность и одиночество героев в моих фильмах? Дело в том, что я патологически, до истеричности искренен. Именно поэтому у меня много знакомых, но мало настоящих друзей. К тому же, я не принадлежал ни к какому клану. Ведь не секрет, что в кино под крылом одной яркой, мощной фигуры, образуются кланы или стаи, где существует много посредственностей.
И так уж получилось -- быть сыном Хейфица, с одной стороны, очень приятно, а с другой… Очень сложно. Любой успех приписывается связям отца: «Ну что вы хотите? Конечно, отец помог!» А любой неуспех: «О, надо же, такая бездарность, что и отец не спас!» Поэтому одна из моих принципиальных работ, картина «Гаджо», что в переводе с цыганского «Чужой», эдакий перевертыш «Живого трупа», рассказывает о современном интеллигенте, который, устав от одиночества, в поисках любви уходит к цыганам. Но… не находит ее и там.
Хотя в повседневной жизни я очень жизнерадостный человек, даже оптимист. Наверное, такая двойственность и есть знаменитое: «единство и борьба противоположностей». Впрочем, это характерно для мира кино и театра. Великий Аркадий Райкин в жизни был очень тяжелым человеком, деспотом и ничего общего не имел со своей сценической маской.
-- Расскажите, как вы пришли в сериал «Улицы разбитых фонарей».
-- Я один из немногих профессионалов, который без внутренних потерь пережил страшный период -- с 1993 по 1998 год. Период коллапса, смерти кинематографа. Мне удалось перескочить его только благодаря убежденности, что работа должна быть на первом месте. Не мысля без кино свою жизнь, я понимал, что как пианисту, так и режиссеру необходимы постоянные упражнения. Поэтому искал любую возможность не умереть как профессионал. В одном из писем Чехов признался: «Я писал все, кроме стихов и доносов». Примерно то же самое могу сказать о себе. Я снимал клипы, рекламные ролики, все, что угодно, пожалуй, кроме похорон. Я вернулся в кинематограф благодаря Александру Петровичу Капице, с которым мы знакомы давно. Он предложил мне снять серию в «Ментах» -- «Напиток для настоящих мужчин». Я слету вскочил на этот восходящий эскалатор, и мы сняли шесть серий. Потом наш московский заказчик, телесеть ТНТ, предложил подумать о создании сериала «Агент».
-- Чем ваш сериал отличается от «Улицы разбитых фонарей»?
-- Изначально подразумевалось, что на гребне успеха «Ментов» новый сериал должен подобрать остатки зрительской аудитории. Но как художественный руководитель проекта я сразу решил: «Мы снимаем кино». Это принципиальное отличие сериала от «Ментов». Если там -- максимальная приближенность к жизни, то у нас зрелище построено по другим законам. Но, пожалуй, основное отличие «Агента» -- в сочетании жанровой условности с узнаваемостью житейских ситуаций, характеров. И что удивительно: многие наши серии как бы предсказывают некоторые изменения в жизни. Каждая серия -- это не просто законченный фильм. Мы предлагаем зрителю, как в хорошем ресторане, меню из двадцати четырех разных, но острых блюд. Это и триллер, и детектив, и экшн, и криминальная мелодрама, и криминальная комедия. Все эти фильмы имеют некую глубину, некий скрытый смысл. Герой в каждой серии выносит для себя важный человеческий урок. Каждая история открывает ему неизвестную сторону жизни и человеческого характера. Пусть зритель не удивляется, когда смерть вора в законе становится для него трагедией. Наш герой становится умнее и мудрее. Он понимает, что в жизни все неоднозначно.
Причем, если у «Ментов» была ставка на неизвестных актеров, то у нас исключение -- только главный герой, Михаил Пореченков, который теперь -- восходящая звезда кино и театра. Все остальные актеры хорошо известны питерской аудитории. Снимая сериал, я использовал любую возможность вернуть зрителю замечательных актеров. У нас играли: Андрей Толубеев, Зинаида Шарко, Петр Вельяминов, трагически умерший Николай Лавров -- питерский Лино Вентура, Саша Лыков, который, уйдя из «Ментов», практически исчез с экрана. Я предложил ему роль совершенно иного плана. Он сыграл убийцу-садиста, чья жизнь была сломана его матерью. И будет еще сниматься в сериале.
-- Как складываются ваши отношения с российским Джеймсом Бондом?
-- Замечательно. Вы знаете, если Джеймс Бонд ассоциируется с Шоном Коннери, то я бы сравнил Мишу с Жераром Депардье. Его герой несет положительные и отрицательные черты национального характера. Да и биография у него по фильму богатая: он и в театре успел поиграть, и на нарах посидеть, поскольку в пору юности слегка «присел». Что касается самого Миши, то он в жизни положительный герой. Кстати, читателям будет интересно узнать, что Миша профессионально занимается боксом, восточными единоборствами и значительную часть трюков выполняет сам.
-- Расскажите о курьезах на съемках.
-- 1998 год. Мы репетируем серию «Махаон». По сценарию наш герой в зале Пулковского аэропорта сталкивается с человеком, которого выслеживает. Потом теряет его и ищет, бегая по залу с пистолетом «Макаров». Я задумал снять эту сцену целиком. Мы встали у входа, и я объясняю Мише мизансцену. Он о чем-то спрашивает, направив на меня пистолет и щелкая затвором. Мимо нас, извинившись, проходит невысокий худощавый человек с черным чемоданчиком. С ним двое сопровождающих. Конечно, съемочная группа, увлеченная обсуждением, не обратила на этих людей никакого внимания. Когда они уже прошли, я спрашиваю у ребят: «Вы знаете кто это?» -- «Не-а. А кто?» -- «Глава ФСБ Владимир Путин».
Был еще трагикомический случай. Мы должны были снимать в морге, но понятно, что ехать туда не хотелось. А коридор одной из питерских клиник по архитектуре очень напоминал морг. И мы решили снимать там. Покойников играла массовка. Они лежали на каталках, накрытые белыми простынями. Когда началась репетиция, по коридору прошла молодая супружеская пара с девочкой лет восьми. Видимо, они навещали кого-то из родственников и очень удивились, поскольку раньше не видели здесь каталок с трупами. В этот момент один из «покойников» поднял простыню и стал о чем-то меня спрашивать. И это увидела девочка. Бедная, думаю, походов к логопеду ей не избежать.