С Александром Филатовым я встретилась на киностудии: его квартира сейчас «неприемная» -- там идет ремонт. Общались мы в уютной деревянной беседке, попивая ароматный кофе.
За 33 года «киношной» жизни каскадер Александр Филатов снялся более чем в трехстах фильмах, среди которых всем известные «Шестой», «Трест, который лопнул», «Айвенго», «Одиссея капитана Блада», «Труфальдино из Бергамо», «Воры в законе» и многие другие. Он «сделал» около пяти тысячи трюков и работой своей гордится, говорит о ней без устали. А вот о семейной жизни рассказывает неохотно, считая ее показательным примером того, как НЕ НАДО строить семью.
-- О распавшихся браках спрашивать не принято. И все же…
-- Мой первый брак просуществовал восемь лет. Тогда я еще не знал, что семь-восемь лет -- критический возраст для любой семьи и этот предел надо просто перешагнуть. Нам с женой не удалось.
-- Второй союз оказался более прочным?
-- Мы с Ириной живем уже четырнадцать лет. Правда, за все эти годы до загса так и не дошли, все некогда. Дочка шутит: «Когда вы уже поженитесь? Я бы маме платье подержала». Я часто вспоминаю, как одного из каскадеров его третья жена просила: «Игорек, давай свадьбу сыграем!» А он пожал плечами: «Дорогая, ты же все равно проиграешь». Вот так, видимо, и у нас.
-- Да и женщин красивых вокруг много. Наверняка, обращают внимание на сильного, смелого мужчину?
-- Есть и сильнее, и смелее меня. А я люблю свою жену и… всех женщин во имя ее.
-- Трудно быть женой каскадера? Наверное, Ирина постоянно боится за вашу жизнь?
-- Случалось, что я по девять месяцев в году не бывал дома, редко приезжая на два-три дня. Впрочем, родные привыкают скорее к отсутствию каскадера, чем к его присутствию.
Многие жены каскадеров не выдерживают наших вечных командировок и экспедиций. А боятся только первое время. Потом даже шутки отпускают: «Скорее бы ты уже уехал, что-то очень задержался». Спрашивают же после очередных съемок о том, сколько заработал, что привез… Моя жена если и волнуется, то виду не подает. А мама вообще предпочитает не верить, что я каскадер, -- так она защищается от переживаний.
-- А что, часто случаются травмы?
-- Знаете, все забывается. Недавно на медосмотре врач насчитал у меня девятнадцать шрамов. Я же о них и не помнил. В нашей команде было шесть человек: Олег Федулов из Одессы, Коля Сысоев и Олег Корытин из Питера, Алдо Таммсаар из Таллинна, Улдис Вейспал из Риги и я. Каждый из нас сделал порядка пяти тысяч сложных трюков, многие -- впервые в мире, почти все -- впервые в Союзе. Алдо Таммсаар в Карпатах так серьезно разбился, что сорок дней лежал в реанимации. Выжил чудом, и быть каскадером, понятно, уже не мог. Но на прощание прыгнул со знаменитой башни Старого Томаса в Таллинне. Этот трюк снимали фоторепортеры из многих стран мира…
Было как-то…
Съемки проходили в Туркмении. Мы -- три каскадера: я, Коля Сысоев и Олег Корытин -- жили в палатке в степи, прямо на съемочной площадке. Съемку отложили на неделю, и вся группа рванула в город. Мы решили остаться, чтобы вдоволь позагорать и накупаться. А вечером я заболел: температура под сорок, все тело ломит. Двое суток провалялся в бреду, очнувшись же, увидел лицо склонившегося надо мной Коли и услышал: «Когда ты сдохнешь, моя доля увеличится на целую треть!» Я только зубами заскрежетал -- большего не мог. Но на следующий день собрался с силами и встал. А Олежка слег в бреду. Николай почти не отходил от него, отпаивал зеленым чаем. Когда же Олег очнулся, Коля сказал ему: «В принципе мне все равно, кто из вас сдохнет. У Сашки не вышло, так давай ты». Олег тоже сжал зубы и на следующий день поднялся.
-- Каскадерские события вы хорошо помните. А свою первую любовь?
-- У меня даже фотография ее сохранилась. Нам было по три года. Думая, что взрослые на нас не смотрят, мы самозабвенно целовались под елкой -- тут нас и «щелкнули».
-- А «взрослую» любовь где нашли?
-- С первой женой познакомились у родственников: мы оказались в одной компании. А с Ириной… Благодаря съемкам возле Выдубецкого монастыря. Я в то время лежал в больнице на профилактическом «ремонте» позвоночника. Примчался знакомый каскадер: «Санька, выручай: надо на лошади прокатиться». Я даже ходить не мог, но он меня уговорил: мол, привезут, усадят, нужно будет лишь вожжи подержать. И вот -- от монастыря мы вчетвером (в каждой бричке по два человека) должны легонечко, рысцой съехать вниз. Лето. Толпа зевак. Молодые красивые девочки. И один каскадер не выдержал: красуясь перед барышнями, подхлестнул лошадь вожжами, гикнул на нее. И кони понесли. Пока ребята сообразили, что к чему, мы все попадали. И если до начала съемок я был самым больным, то теперь оказался самым здоровым: остальных троих забрали в больницу с ушибами и переломами.
Встретились мы через три дня: Олежка -- будто шест проглотил, Сережка в гипсе -- руки «самолетом», меня ведут, потому что ноги еще плохо ходят, Костя с забинтованной головой… Словом, идут четыре урода по Крещатику -- и пара глаз из телефонной будки с ужасом смотрит на нас. Это и была Ирина. Ее поразили мы, а меня -- ее глаза.
-- Вы суеверный человек?
-- В общем-то, нет. Правда, когда меня приглашают в новую картину, я обязательно беру с собой какую-нибудь вещь, которую носил на предыдущих удачных съемках. И еще одно железное правило: запрещаю своим близким присутствовать на съемочной площадке. Как только ребята привозили своих любимых, жен, детей, всегда что-то случалось. Ведь подсознательно всегда помнишь, что на тебя смотрят, -- хочется покрасоваться.
-- А бытовые травмы у вас случаются?
-- Я вообще чаще травмируюсь в быту, чем на работе. Как-то здорово упал на собственном балконе. У нас там скопилось множество бутылок: гости приходят часто, а вынести бутылки все руки не доходили. Жена пилила меня несколько дней: мол, вынеси, чтоб, не дай Бог, чего не случилось. А Ирина уж если что скажет -- так и будет. Я часто прошу ее: подумала о плохом, так промолчи. И в тот раз буркнул то же самое. И вышел на балкон покурить. А дочка из комнаты позвала -- я резко обернулся, наступил на бутылку и грохнулся поверх всей этой батареи. К счастью, сработал рефлекс каскадера, и я успел прикрыть голову. Теперь бутылки выношу вовремя.
Кстати, свою первую травму заработал в год от роду. Родители куда-то ушли, оставив меня на бабушку. У нас тогда была старая-старая пружинная кровать, я лег поперек нее, засунул руку в в прорезь матраца, зацепился за что-то. Достаю руку, а на ней пузырь крови надулся. Вот он, этот шрам. Так что первое «ранение» получил в постели.
Как-то было…
Снимали «Возвращение с орбиты». Впервые «делали» невесомость. За восьмичасовую смену мы с Толей Грошевым сбрасывали по шесть--восемь килограммов веса. А после лежали оба с аритмией сердца. Но какое моральное удовлетворение испытали, когда в программе «Время» увидели себя в сюжете «наши вышли в космос»! Разве мог кто-то догадаться, что смотрит на каскадеров, а не настоящих космонавтов.
-- Есть в жизни что-то, чего вы боитесь?
-- Летать на самолетах. Причем во время съемок спокойно и летаю, и выпрыгиваю из них. А вот купить билет, сесть в мягкое кресло и полностью вверить себя во власть случая… Однажды мне довелось пережить в небе весьма неприятную ситуацию. В полете мы попали в грозу. Члены экипажа были явно встревожены, самолет вибрировал, одни пассажиры хватались за сердце и принимали успокоительное, других рвало. Белая, как мел, стюардесса не успевала разносить пакеты… Когда самолет посадили на полосе, нас встречали пожарные и врачи. А командир экипажа сказал: «Сегодня с нами летел кто-то очень счастливый». Кстати, он после того случая полностью поседел. А я с тех пор боюсь самолетов. Потому что осознал жуткую вещь: в полете от меня ничего не зависит, я могу только сидеть и ждать, чем все закончится.
-- Какими-нибудь ценными житейскими талантами обладаете?
-- Соседи и знакомые, когда у них случайно захлопываются двери, сразу бегут ко мне -- влезаю в окно и «запускаю» хозяев квартиры домой. А еще очень люблю готовить. Вы и представить себе не можете, как в экспедициях надоедают вечные пирожки и кофе! Поэтому, когда я дома, в Киеве, моя жена практически к плите не подходит.
-- То есть кухня на вас? Что же делает Ирина?
-- В данный момент она занимается ремонтом нашей квартиры. Я же как могу стараюсь ей… не мешать.
-- А с детьми ваши отношения как складываются?
-- Я их очень тонко чувствую. Вижу, например, что через полчаса ребенок заплачет, и знаю почему. Не было малыша, о котором я бы не знал, ЧТО у него болит и ЧЕГО он хочет. Всех своих детей я вынянчил сам. Со старшими, от первого брака, помогали мои мама и бабушка, с Ириной же мы воспитываем ребенка вдвоем. Ни на минуту Маша не оставалась одна, а с двух лет практически у меня в машине и росла. Маша выдерживала ненормально ранние подъемы. С пяти часов утра и до восьми вечера проводила в автомобиле -- там были ее игрушки, постель, горшок… Ирина по образованию хореограф, и в то время у нее было очень много работы, поездок, гастролей. А Машу я никому не доверял. Она у меня всегда и накормлена, и напоена, и, тьфу-тьфу, не болеет.
Этим летом меня экстренно вызвали в село, где Маша отдыхала у родных. Оказалось, дочка сильно разодрала ногу, но никого к себе и близко не подпустила. Решила вылечиться сама, как ее учил папа: промыла рану самогонкой, бинтовать не стала, мол, воздух лучше лечит… И когда я приехал, она спросила меня: «Пап, я ведь все правильно сделала?»
-- Она уже придумала, кем хочет стать, когда вырастет?
-- Еще не определилась. Сначала хотела стать художником, какое-то время -- топ-моделью, сейчас -- юристом. Видно, наслушалась разговоров взрослых о нехватке юридических и экономических знаний. Я считаю, что детям нужно дать здоровье и образование, а они потом сами решат, кем им в жизни быть и что делать.
Как-то было…
В Севастополе, снимали «Женатого холостяка». По сценарию старушка должна была растеряться, перебегая оживленную автотрассу. Перекрыть улицу денег не было. Поэтому решили проводить съемку в реальной обстановке. Но не пустишь же пожилую актрису под колеса. Ведь только каскадер знает особенности реакции водителей: шофер грузовика среагирует одним образом, таксист -- другим… Спрятали камеру за дерево. Попросили гаишников поднакопить машин на перекрестке, загримировали меня под старушку и пустили. И вот -- «бабушка» с авоськой мечется между машин: я уворачиваюсь от грузовика, бросаюсь под «Жигули», потом под такси… И тут меня, мужика (!), шлепают по заднице, а за спиной слышится голос таксиста: «Ты что это, дура старая, тут вытворяешь?» Оборачиваюсь (помня о камере!) шлепаю авоськой с яйцами по лобовому стеклу такси и… говорю таксисту своим собственным голосом: «Отвали, кретин, я работаю!»
-- Близкие сниматься в кино не пробовали?
-- В прошлом году Маша поработала один день в массовке картины «Как закалялась сталь». И заявила: «Я -- на съемочную площадку? Никогда!» Словом, в семье я один киноман.
-- И какие трюки сейчас отрабатываете, в каких фильмах?
-- Алдо Таммсаар -- тот, который ушел из каскадеров -- занимается теперь кинопрокатом. Мы с ним планируем построить в Киеве большой кинодворец -- не меньше чем на десять залов. Ничего подобного нет ни в одной из бывших союзных республик. Подготовка проекта занимает почти все мое время, поэтому сейчас не снимаюсь. Вышел, как говорится, на новую стезю.
-- Александр, позвольте напоследок нескромный вопрос: почему, сколько я ни расспрашиваю вас о семье, вы все время переводите разговор на работу?
-- Дело в том, что у меня как бы две семьи: одна -- дома, вторая -- на работе. И ту, и другую я люблю. А времени своего, СЕБЯ САМОГО работе отдаю, наверное, даже больше, чем жене с дочкой. Вот потому я и считаю, что ТАК НЕ НАДО строить семейную жизнь, потому и говорю вам то о любви, то о съемках. Иначе, мне кажется, в этом рассказе будет недоставать правды.
Словом, Ирине, как вы, наверное, поняли, со мной непросто. Но она меня выбрала и терпит. А я помогаю ей… обо мне заботиться.