Через много лет приемная дочь, живущая в США, поставила памятник спасшей ее украинской крестьянке
59 лет назад, 29 сентября 1941 года в Киеве в Бабьем Яру начались массовые расстрелы евреев. Нынче мало кто знает, что свой «Бабий Яр» был чуть ли не в каждом большом и малом городе Украины. Вот и близ небольшого села на Одесщине, которое по иронии судьбы называется Бабино, в 1942-м произошла история, трагическая и одновременно счастливая.
… Из-под груды окровавленных, обгоревших трупов маленькую Лизу вытащила молодая женщина. Рискуя своей жизнью, она спасла чужого ребенка: приняла в семью и воспитала как родную дочь. Нынче, в семьдесят с лишним лет, Елизавета Мабер прилетела в Одессу из Сан-Франциско, чтобы увековечить память своей названной матери. В Одессе на Аллее праведников мира в честь Надежды Жигаловой посажена березка.
У супругов Мабер -- заводского рабочего и портнихи -- было десять детей: шесть девочек и четыре мальчика. Когда в Одессе начались расстрелы, укрыться всем вместе было невозможно, поэтому прятались у знакомых по нескольку человек. Приходилось часто менять пристанище, чтобы никто не заметил и не выдал оккупантам детей и тех, кто давал им приют. Зимой 1942 года деваться было уже некуда. Как раз в то время нацисты объявили о сборе всех евреев на Слободке-Романовке, приказав взять с собой вещи и профессиональные инструменты: фашисты обещали, что каждый получит возможность работать по специальности. Пришла в полном составе и семья Мабер.
3600 человек затолкали, как скот, в товарняки и три месяца гнали по этапу в гетто, которое находилось в селе Бабино Вознесенского района Одесской области (ныне -- Николаевская), неподалеку от реки Буг. Каждый день в дороге десятки изможденных людей умирали от голода, болезней и фашистских пуль. До места назначения добрались лишь 600 человек. Оставшихся в живых каратели из отряда «Зельбештус» загнали в кошары (сооружение для укрытия животных от дождя, без стен, с одним только навесом). После чего всех узников расстреляли в балке, облили бензином и подожгли.
В тот февральский день пошел дождь, он-то и затушил разгоревшееся пламя. 28-летняя Надежда Жигалова, жена фронтовика, мать четверых малолетних детей, бродила вокруг этого страшного места, надеясь найти уцелевшие вещи, золото, чтобы потом обменять их на еду. Из ямы, полной обезображенных, обгоревших тел, раздался стон. Не задумываясь о возможных последствиях своего поступка, Надежда разгребла трупы и обнаружила… девочку. Это была 12-летняя Лиза Мабер, единственная, кому удалось уцелеть в кровавом месиве.
-- Не знаю, сколько дней я была без сознания, -- много лет спустя вспоминает Елизавета Мабер. -- Открыв глаза, увидела перед собой незнакомую женщину. «Ты кто?» -- спросила она. «Я Лиза», -- говорю ей и тут же слышу в ответ: «Нет. Лиза умерла. Ты -- Валя. Отчество твое -- Ивановна, фамилия -- Панченко». С той минуты я стала называть ее мамой и любила, как родную, до последнего дня.
Как потом оказалось, Валентиной звали недавно умершую родственницу Жигаловых, сверстницу Лизы. Ее имя и досталось по наследству маленькой девочке. Стала Лиза-Валентина старшей сестрой четверых жигаловских малышей: трех сестер и брата. Вместе детей и окрестили. Крестным отцом Вали стал друг детства Надежды -- полицай, который не выдал нацистам свою крестницу. Сразу после войны его повесили советские солдаты. Не выдала фашистам еврейскую девочку и семья двух братьев-полицаев, в доме которых ей время от времени приходилось скрываться. После войны их тоже расстреляли…
Так Валя тайком и жила, никуда не ходила, почти ни с кем не разговаривала. Но о ее существовании узнали в соседних селах, и пошел слух: «Жигалова спасла жиденя». Мать вовремя узнала о надвигающейся опасности и успела увезти приемную дочь к двоюродной сестре Ольге в Вознесенск.
-- Каждый раз, -- продолжает свой рассказ госпожа Мабер, -- завидев в окне немцев или румын, тетя Оля с беспокойством говорила мне: «Ховайся, ховайся! Бiжи на кухню, на пiч!». Маме Наде удавалось убедить полицаев, что отправила девочку в ближайшее гетто.
Через полтора года Валя вернулась в дом Жигаловых, где и жила до самого окончания войны. Воспитывала младших сестренок -- дочерей Жигаловых -- и сына дяди Гриши, родного брата покойного отца. Вскоре решила переехать к дяде, в один из колхозов Березовского района Одесской области. Правда, сразу побоялась покинуть ставший родным дом. Сказывались годы скитаний, преследовал страх быть преданной и убитой. Но все же уехала.
Работала в колхозе, жила в доме дяди до тех пор, пока не вышла замуж за героя войны, танкиста Аврутина. После чего вместе с мужем переехала в Одессу. «Отгуляли две свадьбы, -- рассказывает Елизавета Мабер. -- Первую -- в городе, вторую -- у мамы, в селе… Мама обожала моего мужа». Через какое-то время на руках у молодой женщины оказались двое малышей -- свой, Фимка, и двоюродный братишка Ромка, которому было от роду две недели. Обоих кормила она своим молоком, но за новыми хлопотами не забывала о маме Наде, которая предрекала: «Ти, дочко, нiколи не помреш, твiй єврейський Бог тебе не прийме, бо ти хрещена, а Бог християнський не вiзьме єврейку». Пожалуй, в этом и заключалась вся бесхитростная философия добродушной крестьянки.
Надежда Яковлевна Жигалова всю жизнь проработала дояркой в колхозе, так и не научившись ни писать, ни читать. Смелая и добрая женщина приняла в свою семью чужую девочку, вырастила и воспитала ее. Сейчас приемной дочери Надежды Жигаловой 71 год, но по сей день она с теплотой вспоминает о своей маме:
-- Сколько буду жить, не забуду, как она была предана мне, моей семье. А ведь жизнь моя могла и не состояться. Однажды, когда моему Фимочке исполнилось пять лет, мама взяла его к себе. Ночью он закапризничал, потребовал моченых яблок. Господи, она отправилась за ними аж за 18 километров, «бо дитинi схотiлося яблучка»! Мама умерла в 1956 году. С тех пор каждый год я ездила к ней на могилу. А вот когда 21 год назад решила вместе со своей семьей эмигрировать в США, сестры узнали, что мы не кровная родня…
Валентина Панченко вновь стала Лизой Мабер, когда получала американское гражданство. До войны она успела закончить лишь два с половиной класса средней школы и больше нигде не училась. Однако по воле Бога -- неважно какого, иудейского или православного, -- ее жизнь устроилась. Первое, что сделала эта женщина, приехав в США, -- пошла в церковь и заказала панихиду по матери. «У меня тогда не было денег, -- вспоминает она. -- Но священник сказал, что все сделает бесплатно, а когда разбогатею, буду ему помогать… Так оно и получилось».
Могила Надежды Жигаловой находится в селе Мариново. Так случилось, что пастух не доглядел за коровами, и они свалили памятник. Елизавета договорилась с председателем колхоза, сделала первый взнос на постройку кладбищенского забора, дабы такие случаи не повторялись. Более двух десятков лет проживая в Сан-Франциско, госпожа Мабер ежегодно заказывает панихиду по своей матери, постоянно помогает всей жигаловской родне. А чтобы сестры могли жить отдельно, купила им дом в Николаевской области.
Не забывает она также своих кровных родственников. На кладбище в Сан-Франциско построен памятник жертвам Холокоста, куда Елизавета Мабер внесла имена папы, мамы, сестер и братьев, бабушки и дедушки -- всех, кого помнила. Ежегодно 23 октября (в этот день в 1941-м в Одессе началось массовое уничтожение евреев) устраивает день памяти…
В свои семьдесят с лишним лет работает в магазине. Однажды туда за покупками зашел незнакомец. Каким-то образом завязалась беседа, и Елизавета Мабер рассказала ему о своей жизни. После этого в американской газете «Кстати» увидела свет небольшая публикация о героической украинской женщине Надежде Жигаловой и ее приемной дочери.
Стать обладателем звания «Праведник мира» непросто. Его присваивает правительство Израиля лишь после получения диплома Музея Еврейской катастрофы в Иерусалиме. Когда же Елизавета Мабер узнала об этом почетном титуле, то решила увековечить память своей матери. По словам председателя Всеукраинской ассоциации евреев -- бывших узников гетто и нацистских концлагерей -- Аркадия Хасина, для этого необходимо соблюсти невероятное число формальностей, требуются свидетельские показания спасенных.
-- Многим из них уже под 90 лет, они и писать-то не могут -- руки дрожат, -- говорит Аркадий Иосифович. -- Заполнять документы вместо них нельзя. Здесь необходима помощь -- вот мы им и помогаем. В Одессе в Прохоровском сквере шесть лет назад на средства известного одесского адвоката, ныне гражданина США Якова Маниовича была создана Аллея праведников мира. По всей длине сквера протянулся двойной ряд стройных березок. Каждая из 42-х посажена в честь славянина, спасшего жизнь еврея. Рядом -- табличка с именем и фамилией праведника. И вот недавно там появилась еще одна березка -- Надежды Жигаловой. Ее посадила пожилая американка -- та самая девочка, спасенная в феврале 1942-го простой украинкой.
Специально для этого Елизавета Мабер прилетела в Одессу -- ее не остановили ни перенесенная незадолго до этого операция, ни сложный для пожилого человека перелет. Слишком велико было желание прикоснуться к хрупкому деревцу, увидеть сестер и брата.
-- Мы с Лизой давно не виделись, -- рассказывает ее брат, Роман Мабер, сын того самого дяди, папиного родного брата, у которого Валя Панченко жила после войны. -- Я живу в Нью-Йорке, она -- в Сан-Франциско. Как-то, приехав ко мне, Лиза рассказала о своем желании увековечить память матери. И мы это сделали.
На торжественную церемонию в Одессу из села Нейково Березовского района приехали и две названные сестры Елизаветы Мабер -- Тамара и Мария, а также их дочери. Брат не смог из-за болезни, третья сестра умерла еще в 12-летнем возрасте. Из Ильичевска и Усатово прибыли внучки и правнучки Надежды Яковлевны Жигаловой. Много добрых слов прозвучало в тот день в адрес простой украинской женщины.
P. S. Когда материал готовился к печати, стало известно, что в Одессе прошли съемки фильма, посвященного судьбе одесситов -- бывших узников гетто. Этот фильм пополнит фонд «Холокост», организованный известным американским режиссером Стивеном Спилбергом, создателем знаменитого «Списка Шиндлера». По замыслу Спилберга, пять режиссеров из разных стран снимут фильмы о том, что происходило в каждой из стран в годы Второй мировой войны.
Киноленту о Холокосте на территории бывшего Советского Союза Спилберг предложил снять Павлу Чухраю, сыну известного режиссера Григория Чухрая.