В последние дни Стас Садальский вовсю занят подготовкой своего дня рождения. Празднество не будет шумным и многолюдным. На день рождения в трехкомнатную московскую квартиру артиста приглашены лишь его давние друзья, коих, правда, «Благодаря рубрике «Скандальские новости» «Экспресс-газеты», становится все меньше и меньше… Стас не отчаивается, потому что в последнее время, кроме журналистики, у него появилось новое занятие -- наставлять на путь истинный молодежь, рассказывая о своем непростом жизненном пути. Как например, он делал это на недавно завершившемся VIII Международном кинофестивале в Артеке.
Воспитывался я в воронежском интернате и, сколько себя помню, всегда хотел быть артистом. После окончания средней школы поехал в Москву. Я тогда наивно полагал, что в Москве мне скажут: «О, кто к нам приехал! Большое спасибо, мы вас давно ждали». К сожалению, ничего подобного я не услышал. В Москве пять высших театральных заведений, но ни в одно из них я не попал. Сказали, что у меня неправильный прикус и с таким дефектом артистом стать нельзя. Решил я поступать в театральное училище им. Федора Волкова в Ярославле, но и там мой прикус вызвал подозрение. Тогда я подался на моторный завод, стал токарем. Работа была сдельная, но если кто-то перевыполнял норму, расценки снижались. Когда я начал ударно трудиться, старые рабочие стали меня ругать, чтобы не лез в бутылку и держался в середняках. Но я успел получил звание «Ударника коммунистического труда». Тогда мне было 16 лет, и я готов уже был смириться с тем, что не стану артистом.
Но однажды на вечеринке я увидел девочку, которая мне очень понравилась. Я хотел с нею познакомиться, но она меня отшила. «Если бы не прикус, я бы стал знаменитым артистом», -- обиделся я. «При чем здесь прикус? -- возразила она. -- Тебя не взяли потому, что ты бездарь». -- «С таким прикусом даже артистов нет», -- заявил я. «А вот и есть! -- торжествующе выпалила девочка. И назвала фамилию ныне очень известной актрисы, которая тогда жила в Ленинграде, работала в театре и активно снималась в кино. Делать нечего, поехал я в Ленинград, сходил на спектакль с участием этой актрисы. Потрясенный ее игрой, после спектакля нацепил значок ударника, подошел к ней и сказал, что вот, дескать, она заслуженная артистка, а я ударник коммунистического труда. «У меня такой же прикус, как у вас, но мне все говорят, что я не буду артистом», -- пожаловался я и продемонстрировал этот самый прикус. «Нет, у тебя больше», -- смеясь, возразила она. -- Прочитай что-нибудь». Я прочитал. «Ты веришь в себя?» -- спросила она. «Да». -- «Ты можешь чем-нибудь другим заниматься?» -- «Я хочу быть артистом». -- «Тогда поезжай в Москву. Если ничего не получится, возвращайся в Ленинград, что-нибудь придумаем». Я поехал в Москву и поступил в ГИТИС. Мои преподаватели мне сказали: «Актеры бывают разные -- толстые и тонкие, большие и маленькие. Главное, чтобы ты свои недостатки превратил в достоинства. У тебя прикус не тот, а ты сделай так, будто у тебя язык во рту не помещается».
Когда я поступил в институт, Андровской уже было 70 лет, но никто ее не называл старухой. Она следила за своей внешностью, делала прическу, ходила на высоких каблуках. А ей обычно говорили: «Какой хорошей артисткой вы были раньше. Как вы хорошо играли!» Перед смертью Андровская пережила свой звездный час. Главный режиссер театра, в котором она работала, пригласил пять знаменитых стариков и поставил «Соло для часов с боем». Телевидение успело снять этот спектакль на пленку. Зал был битком набит. Андровская играла изумительно, все умирали со смеху. А за кулисами стояли рабочие сцены, осветители, капельдинеры и плакали. Они знали, что Андровскую привезли прямо из больницы и что у нее рак с метастазами. В антракте к ней подошла фантастически бездарная артистка и с участием произнесла: «Ольга Николаевна, зачем вы выходите на сцену? Поберегите себя». Андровская ей ответила: «Деточка, я так счастлива, когда стою на сцене». Я запомнил эти слова на всю жизнь. Те, кто будут смотреть этот спектакль и смеяться над милыми стариками, пусть помнят, чего стоил этот спектакль артистам. И я горжусь тем, что могу назвать себя учеником Андровской.
Говорухин позвонил мне и предложил роль Кирпича. Прочитав сценарий, я сказал, что такого придурка играть не хочу, мне нравится роль Шарапова. Говорухин расхохотался и сказал, что меня на нее не утвердят. Я спросил, почему. Говорухин сказал, что Шарапов был комсомольцем. «Что значит комсомольцем? А я кто, по-вашему?» -- обиделся я. «Лицо у него должно быть другим» -- «Каким?» -- «Такие обычно в газетах печатают». После того, как фильм показали по телевидению, в течение двадцати лет, где бы меня ни встретили -- в троллейбусе, в метро, на улице, -- везде показывают пальцем и произносят одно и то же слово: «Кирпич». Я ненавижу эту роль. Но с другой стороны, если бы ее не было, моя жизнь была бы гораздо беднее.
В театре артистам платят сущие гроши, а вот в кино можно заработать приличные деньги. Есть актеры, готовые сниматься, условно говоря, за три копейки. Можно вспомнить Папанова, который говорил, что артист первую половину жизни работает на имя, а потом имя работает на него. Я могу либо бесплатно сниматься, либо за хорошие деньги.
Я не верю в то, что есть непонятые гении. Если человек захочет кем-то стать и стремится к своей цели, он непременно добьется своего. Должна быть мечта, и она обязательно сбудется. Жизнь каждого человека держится на трех китах -- вере, надежде и любви. Не надо ждать принца или принцессу, не надо всем рассказывать о своей мечте -- надо действовать и как можно больше работать. Артист никогда не должен рассказывать о своей личной жизни. Нельзя говорить о любви во всеуслышание. Вертинский однажды сказал, что актеры -- боги, а боги -- одиноки.
У меня нет любимых ролей. Я люблю получать и играть новые роли, встречаться с новыми людьми. Актер должен жить будущим. Мой любимый жанр -- трагикомедия. Я характерный артист, играю смешные роли. И мечтаю, что кто-нибудь когда-нибудь скажет: «Стас, я посмотрел, как ты играешь дурака, и на душе стало гораздо легче».
«Facty i kommentarii «. 02-Август-2000. Культура.