Далеко не все в 1968 году поняли, зачем в мирную страну с законным правительством были введены войска дружественных стран
В ночь с 20 на 21 августа 1968 года «по просьбе чешских товарищей» Советская армия и войска четырех других стран Варшавского договора — ГДР, Польши, Венгрии и Болгарии -- вступили на территорию Чехословакии. В советской прессе это было цинично названо «братской помощью».
Член Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь ЦК КПУ Петр Шелест, особенно рьяно выступавший тогда в пользу решительных действий против «ревизионистов» из Компартии ЧССР, спустя два десятилетия назовет «чешскую кампанию» ошибочным решением, которое не лучшим образом отразилось на роли и международном авторитете партии и государства, и признает, что среди рядовых граждан Союза, в том числе украинцев, было много противников той репрессивной акции.
29 ноября 1989 года Генеральный секретарь КПСС Михаил Горбачев совместно с руководителями ГДР, Польши, Венгрии и Болгарии сделает официальное заявление, в котором ввод войск стран Варшавского договора в ЧССР в 1968 году будет осужден и признан вмешательством во внутренние дела суверенного государства. А тогда, 32 года назад, этот запланированный ход тайной стратегии Кремля (или чистая случайность?), возможно, предотвратил столкновение армий стран Варшавского договора с войсками НАТО. В Норвегии недавно были рассекречены военные документы, свидетельствующие, что СССР летом 1968 года готовился к нападению на эту страну. Предположительно, мотивами для вторжения в Норвегию (кстати, единственную страну НАТО, граничившую с СССР) могли служить начавшиеся тогда в губернии Тромс военные маневры Североатлантического альянса и так называемые чешские события. В Кремле считали, что НАТО вот-вот оккупирует ЧССР без единого выстрела. Возможно, окажи тогда Чехословакия сопротивление войскам стран Варшавского договора -- и последствия для всего мира могли быть самыми непредсказуемыми: без взаимных ядерных ударов между сверхмощными державами той эпохи вряд ли бы обошлось.
В 1967 году в ЧССР под руководством секретаря Словацкой компартии Александра Дубчека началось массовое либеральное движение. К слову, люди еще помнили, что в довоенной Чехословакии существовала парламентская демократия, а государство гарантировало и реально защищало права и свободы своих граждан. Правда, значительная часть населения не желала возвращения к капитализму. Согласно данным социологов, в июне 1968 года 89% граждан высказались за продолжение социалистических преобразований в стране и лишь 5% выступали за введение капиталистической системы.
Убежденный коммунист Александр Дубчек, возглавивший в январе 1968 года Компартию ЧССР, считал, что социалистическая система может существовать и в атмосфере индивидуальной свободы и демократии, что, естественно, не совпадало с авторитарной централистской политикой СССР. Дабы восстановить авторитет Компартии, подорванный в прошлые годы, Дубчек в апреле 1968 года представил общественности новую доктрину партии, согласно которой в Чехословакии открывалась возможность для создания некоммунистических организаций, провозглашалась свобода слова, жертвы коммунистического произвола реабилитировались, им или их семьям выделялась компенсация. Поскольку пресса избавилась от цензуры, в средствах массовой информации разгорелась интереснейшая полемика о дальнейшей судьбе страны, а также появились материалы, критикующие КПЧ, что, впрочем, лишь пошло на пользу Компартии. В КПЧ вступали десятки тысяч новых членов, а авторитет ее руководства значительно вырос. В стране шли демократические преобразования во всех областях общественной, политической и экономической жизни. Это время получило символическое название «пражская весна».
Следует оговориться, что чешские преобразования значительно отличались от венгерских и румынских событий. В Венгрии в 1956 году коммунистов постепенно смещали с руководящих постов, тогда как в ЧССР именно компартийные руководители начали либерализацию. В Румынии вообще говорилось о развитии государства без опеки СССР, тогда как в ЧССР провозглашалась верность Варшавскому договору. В 1967 году ЦК КПЧ разделилось на либералов и консервативных коммунистов во главе с Алоизом Индрой и Василем Биляком. Кроме того в Чехословакии появилась масса групп, «Клуб-231», Общество в защиту права человека, «Клуб независимых писателей» и другие, которые выступали за более радикальные преобразования в стране.
Известный историк-публицист Рой Медведев пишет в своих работах, что ясной позиции в отношении «пражской весны» не было ни у Дубчека, ни у руководства КПСС. Из членов Политбюро за умеренность и сдержанность в отношении ЧССР выступали А. Косыгин, Н. Подгорный и М. Суслов. В пользу решительных действий против «ревизионистов» из КПЧ, вплоть до военного вмешательства, высказывались А. Кириленко, А. Шелепин, К. Мазуров и особенно украинский лидер П. Шелест. Леонид Брежнев поначалу колебался, но под влиянием военных позиция генсека с каждым месяцем становилась все жестче. Пожалуй, особенно тут отличился новый советский министр обороны маршал Андрей Гречко, категорически выступавший за ликвидацию «чехословацкой ереси». Не возражал против решительных мер в ЧССР и глава КГБ Юрий Андропов.
Леонид Брежнев понимал, что для СССР чехословацкий прецедент был опасен. Во-первых, потому что был заразителен. Например, варшавские студенты и польские писатели, вдохновленные «пражской весной», начали устраивать митинги и демонстрации, которые закончились кровавым столкновением с милицией. Да и трудно было советскому руководству в то время представить себе, что по соседству с тоталитарными режимами, особенно такими, как в СССР и ГДР, может существовать соцстрана с внутренней свободой. Леонид Брежнев к тому же боялся обвинений со стороны соратников в том, что он «упустил Чехословакию», серьезно опасался распада социалистического лагеря. Да и партийные лидеры Польши и ГДР тоже требовали от Леонида Брежнева не медлить с решительными действиями.
СССР намеревался применить старый метод, успешно испытанный еще в Венгрии в 1956 году: подобрать на смену либеральной команде Дубчека команду карманных коммунистов-ортодоксов. Политбюро ЦК КПСС направило на переговоры со «здоровыми» силами в КПЧ Петра Шелеста. Первый секретарь ЦК КПУ провел ряд тайных встреч с Василем Биляком, во время которых обвинял «правильных» коммунистов КПЧ в бездеятельности. Но Василь Биляк откровенно признался, что товарищи просто боятся обвинений в измене Родине. В конце концов было решено, что Биляк напишет письмо с просьбой о помощи, которое подпишут такие же сознательные товарищи, но их имена, как пообещал Шелест, не будут обнародованы.
В то же время лидеры КПСС пытались решить все вопросы с президиумом ЦК КПЧ «полюбовно», но встречи руководства двух братских партий заканчивались в основном угрозами и обвинениями чехословацких коммунистов в предательстве. На одной из таких встреч в Чечерне Петр Шелест настолько грубо повел себя с товарищами из КПЧ, что те, не пожелав больше выслушивать дальше необоснованные упреки, покинули город.
В начале августа в Братиславе состоялась заключительная встреча партийного руководства двух стран. Здесь же «патриот» Биляк передал Шелесту обещанное письмо. Позже Шелест расскажет в своих дневниках, что передача письма состоялась в общественном туалете гостиницы «Интурист» через работника КГБ Савченко. В письме излагалась обстановка в КПЧ и в стране, говорилось о разгуле правых элементов, политическом и моральном терроре против коммунистов, стоящих на правильных позициях. Короче, завоевания социализма находятся, мол, под угрозой, а посему было бы неплохо братским странам вмешаться и преградить путь контрреволюции, не допустить гражданской войны и кровопролития. Письмо подписали Индра, Биляк, Кольдер и другие «здоровые» силы. Как вспоминал Шелест, Брежнев взял письмо трясущимися руками, прочитал и сказал: «Спасибо тебе, Петро, мы этого не забудем».
Таким образом, не без иронии пишет Рой Медведев, одно из самых важных событий в истории СССР и мирового коммунистического движения получило начало в гостиничном туалете на окраине Братиславы. Кстати, люди, подписавшие письмо, не были руководителями страны и партии, но для советских лидеров это было неважно, так как именно эти товарищи должны были позже возглавить (с помощью СССР) Компартию ЧССР и страну. С получением письма вопрос о вступлении войск Варшавского договора в Чехословакию был решен окончательно. К тому же часть войск уже находилась на территории ЧССР, поскольку Дубчек неосторожно согласился на проведение больших союзных маневров в своей стране. Более того, накануне вторжения в ЧССР под видом туристов прибыло довольно много людей из КГБ и ГРУ, которые еще 20 августа захватили ряд аэропортов и стратегических сооружений в стране. Леонид Брежнев призвал президента ЧССР Людвига Свободу отнестись с пониманием к предстоящей акции, дабы не спровоцировать вмешательство войск НАТО. Маршал Гречко был более категоричен: он пообещал своему коллеге генералу Дзуре, что тот, дескать, пожалеет, если вводу «дружественных» войск попробуют помешать. Таким образом Кремль пытался исключить возможное сопротивление со стороны армии и пограничников ЧССР.
О событиях тех дней «ФАКТЫ» попросили рассказать непосредственных участников военной операции в ЧССР. Вспоминает полковник запаса (в 1968 г. лейтенант, заместитель командира танковой роты по технической части) Виталий Рыдченко:
-- В то время я служил в 17-м отдельном танковом батальоне в 14-й мотострелковой дивизии в группе Советских войск в Восточной Германии. Еще в начале мая мы по приказу направились к границе Чехословакии и остановились недалеко от Карл-Маркс-Штадта.
20 августа нам приказали пересечь границу ЧССР и выйти к рубежам ФРГ. Другим дивизиям предписывалось идти на Прагу. Каждой части и подразделению было четко указано, какие объекты необходимо взять под контроль. На огонь было приказано отвечать огнем. В полночь на 21 августа наша танковая колонна подошла к границе ГДР и ЧССР. Пограничных застав не было, но железные ворота на въезде в Чехословакию были закрыты. Можно ли это считать преградой для бронетехники? Наша часть вошла в ЧССР и по отличным асфальтированным дорогам вышла к городу Страконице. Здесь путь танкам преградила более чем 10-тысячная толпа людей, и командир части приказал остановить колонну. Надо сказать, что по мере продвижения войск по территорию ЧССР у военнослужащих появились сомнения в правильности своих действий: ведь перед пересечением границы ЧССР нам рассказывали, что благодарный народ будет забрасывать «освободителей» цветами, но вместо цветов чехи показывали солдатам кулаки. Местные жители недоумевали, зачем мы здесь. Хотя некоторые пожилые люди к нам относились нормально.
Через несколько часов к Страконице прилетел вертолет и забрал нерешительного командира. К сожалению, дальнейшая его судьба мне неизвестна. Вместо него привезли молодого майора, который тут же приказал танкистам включить первую скорость и дать максимальные обороты. Танки при этом двигаются медленно, но моторы издают жуткий рев. От такой «психологической атаки» нервы сдают даже у самых мужественных людей. Короче, танки вошли в город и отправились дальше к месту назначения. По дороге один из танков вышел из строя, и я остался, чтобы привести машину в боевую готовность. Когда неисправность была устранена и мы начали догонять колонну, вдруг выяснилось, что чехи сняли все дорожные указатели населенных пунктов, а на некоторых перекрестках изменили направления указательных знаков. В общем, пришлось идти по отпечаткам гусениц ушедших вперед танков. Но все же мы сбились с курса, и горное ущелье пришлось переезжать по подвесному мосту.
В принципе, в чисто военном плане, операция по оккупированию целого государства прошла блестяще. Командование войсками НАТО было шокировано столь быстрой военной акцией. «Леопарды» со стороны ФРГ появились только через 12 часов после того, как наши подразделения полностью блокировали границу Чехии с Западной Германией и были готовы к бою.
Кстати, войска регулярной армии ЧССР были полностью деморализованы, а чехословацкие военнослужащие, которые всегда славились своей дисциплинированностью, ходили пьяными. Возможно, это было от отчаяния. Солдаты ЧССР не могли понять, зачем в мирную страну с законным правительством ворвались войска, к тому же дружественных Чехословакии стран. Кроме того, президент Свобода приказал не оказывать сопротивления.
Подполковник запаса (в 1968 году лейтенант, авиационный техник) Виктор Чужа:
-- 20 августа на аэродроме «Мокрое», что возле Запорожья, прозвучал приказ личному составу взять так называемый тревожный чемоданчик (две пары носков и нательного белья, мыло, щетка, зубная паста и заводная механическая бритва), явиться в полевой форме в штаб и получить боевое оружие. А в штабе сначала дали подписать бумагу, что, мол, добровольно решил оказать братскую помощь ЧССР.
Транспортный самолет АН-12 доставил наш передовой отряд вместе с необходимым оборудованием для встречи советских истребителей на чехословацкий аэродром близ города Острава. Здесь нас уже ждали заботливо поставленные кем-то палатки, но на ангаре большими буквами было написано «Вон домой, оккупанты!».
21 августа на аэродроме приземлились истребители. Несколько дней пилоты дежурили в кабинах самолетов, сменяя друг друга каждые шесть часов, но сигнала к бою так и не дождались.
За пределы палаточного лагеря никого не выпускали. Информации -- никакой, до нас доходили только слухи. Все радиоприемники в части были изъяты, и не дай Бог, начальник особого отдела узнает, что кто-то слушает «вражеские голоса» -- последствия могли быть самыми непредсказуемыми. Каждый офицер-коммунист обязан был выписывать и читать «Правду» и «Красную звезду». Местных газет достать было невозможно. Зато каждый день проводились политзанятия: штудировали работы Ленина, изучали политику ЦК КПСС относительно Чехословакии. Замполит не переставал твердить, что мы защищаем мирное небо над головой народов СССР здесь, в Чехословакии. Поэтому даже спали с пистолетом под подушкой.
Помню, в нашей части погиб подполковник, командир тыла по обеспечению. Его машину обстреляли на трассе, и водитель, потеряв управление, выехал на встречную полосу и врезался в грузовик. Что происходило в других гарнизонах, мы не знали.
В лагере стояла продовольственная палатка, где хранились различные консервы, свиная тушенка, сгущенное молоко, хлеб… Все это можно было есть в неограниченных количествах. Позже на аэродром прилетели повара. Офицерам начали привозить сигареты «Ява», «Киев», «Экспресс» и т. д. , а рядовому составу даже выдали шерстяную форму. Вместо денег военнослужащим выдавали сертификаты с желтой полосой. Я получал порядка 50 рублей-сертификатов в месяц. Один раз в неделю приезжала машина с различными товарами, и за эти сертификаты я купил себе костюм и сапоги для жены.
Под Остравой мы простояли до конца октября, а затем вернулись в Запорожье. Спустя несколько дней я получил благодарственное письмо от Министра обороны Андрея Гречко. Спасибо, мол, за хорошо выполненный интернациональный долг в ЧССР.
21 августа по всей Чехословакии проходили манифестации. В Праге и других городах ЧССР происходили стычки граждан с войсками стран ВД, но настоящего сопротивления не было. Чешские подпольные радиостанции сообщали о сотнях погибших чехословацких граждан, но советская пресса называла все эти сообщения клеветой, специально распространяемой контрреволюционными силами.
Депутат Госдумы России, а в то время редактор пражского журнала «Проблемы мира и социализма» Владимир Лукин позже писал:
«Представьте себе картину: утро, мирный город, люди идут на работу, молодые мамы выходят с колясками погулять детей, а у них под окнами танки стоят. Они совершенно ополоумевши смотрят на все это дело… На одной из площадей студенты что-то начали устраивать, какой-то шум подняли. Танки открыли по ним огонь. Поверх голов. Думаю, что стреляли холостыми, но на стенах музея, который расположен на площади, до сих пор есть следы от гильз. Некоторые чехи беседовали с танкистами: «Вы чего сюда, ребята?» — «Да вот, нас прислали, у вас тут переворот, Западная Германия». — «Да вы что, ребята, с ума сошли, где Западная Германия, посмотрите! Ничего тут нет у нас, идет нормальная жизнь». Солдаты были в полном недоумении, некоторые просто в шизофреническом состоянии».
А еще у советских солдат язвительно спрашивали, где же, мол, контрреволюция? И пропаганда тут же придумала ответ: антикоммунистические силы не успели возвести виселицы в ЧССР только благодаря быстрому вмешательству союзных войск.
В Праге советские десантники захватили здание ЦК Компартии. Дубчек, премьер-министр Черник и другие лидеры страны были арестованы и вывезены в Закарпатье. Центральный комитет КПЧ, собравшись на подпольное экстренное заседание, вывел из своего состава просоветски настроенных товарищей. Президент Чехословакии Людвиг Свобода, на понимание которого так рассчитывал Леонид Брежнев, заявил о своей поддержке Дубчека. Пресса и телевидение тоже отказались сотрудничать с оккупантами.
А «здоровые силы» во главе с Биляком и Индрой укрылись в посольстве СССР. Кремль был шокирован, и 22 августа Брежнев вынужден был признать, что обстоятельства в ЧССР сложились хуже, чем ожидалось. Вместо тихой замены либеральной команды чехословацких лидеров на просоветскую Кремлю пришлось-таки начать переговоры.
22 августа 1968 года Шелест писал в дневнике, что в «ЧССР наступило почти катастрофическое положение. Наши войска в Чехословакии, а порядки там -- правых, антисоветских элементов. ЦК, правительство, Национальное собрание выступают против нас, требуют немедленного вывода войск из страны. Подавлять все силой -- чревато опасностью вызвать в стране гражданскую войну, возможное вмешательство НАТО. Оставаться в бездействии -- значит обречь себя на позор, презрение, показать наше бессилие… Это результат мягкотелого, неорганизованного действия, и в этом, прежде всего, виноват Брежнев. В Киеве распространяются листовки, где поддерживается ЧССР… »
Переговоры с генералом Свободой, а также с Дубчеком и другими лидерами ЧССР начались в Москве 23 августа. Людвиг Свобода заявил, что не вернется в Чехословакию без ее законных руководителей.
После продолжительных переговоров, во время которых некоторые члены Политбюро ЦК опять-таки требовали еще более радикальных мер по отношению к ЧССР, было объявлено о сохранении у власти команды Дубчека, но последние должны были пойти на некоторые уступки. Чехословацкие руководители обязались предпринять ряд мер для «усиления социализма, путем контроля над средствами массовой информации». Иначе говоря, для начала возрождалась цензура. В будущем предусматривался поэтапный вывод союзнических войск -- после ликвидации «угрозы, которая нависла над социализмом в ЧССР». Хотя документы, подписанные в Москве, вызвали у многих граждан ЧССР недовольство, но народ восторженно встретил вернувшихся в Прагу Дубчека, Черника, Свободу…
В первый же день все они выступили по радио. Чешский прозаик, драматург Милан Кундера в романе «Невыносимая легкость бытия» пишет: «После шестидневного заключения он был так раздавлен (Дубчек. -- Авт. ), что не мог говорить, заикался, едва переводил дыхание, прерывая фразы бесконечными, чуть не полуминутными паузами». Но компромисс, отмечает писатель, «спас страну от самого страшного: от казней и массовых ссылок в Сибирь, вселявших во всех ужас». «Одно было ясно: Чехия должна теперь покориться захватчику, она обречена уже вовек заикаться, запинаться и ловить ртом воздух, как Александр Дубчек. Праздник кончился. Настали будни унижения. Всеобщая эйфория продолжалась лишь первую неделю оккупации. Руководители страны были вывезены русской армией, как преступники, никто не знал, где они, все дрожали за их жизнь, и ненависть против пришельцев пьянила, как алкоголь. Это было хмельное торжество ненависти. Чешские города были украшены тысячами нарисованных от руки плакатов со смешными надписями, эпиграммами, стихами, карикатурами на Брежнева и его армию… »
Как бы там ни было, но чехословацкое руководство вынуждено было под угрозой оккупации заметно приостановить либерализацию страны. И значительная часть населения перешла к тактике пассивного сопротивления, но в 1969 году в ЧССР начались новые массовые антисоветские манифестации. Поводом послужила победа чехословацкой хоккейной команды над сборной СССР. На этот раз под давлением маршала Гречко и, возможно, с согласия генерала Свободы, который желал избежать худшего для своей страны, ЦК КПЧ заменяет Дубчека на посту первого секретаря другим словаком — Густавом Гусаком, известным своими либеральными взглядами, но более склонным к политике компромисса с СССР. Дубчек же стал послом ЧССР в Турции, а позже — лесничим в одном из словацких лесов, где партизанил во время Второй мировой войны.
В течении нескольких месяцев в руководстве ЧССР был проведен ряд кадровых изменений, в результате чего к власти пришли противники новых веяний и преобразований. Тот же Лукин вспоминает, как его приятель Питер Питбарг после 1968 года 20 лет работал истопником. А в 1989 году к нему пришли и сказали: «Ты чего здесь сидишь, тебя назначили министром иностранных дел нового правительства, завтра утром тебе на работу». Питер ответил, что завтра утром прийти не сможет, поскольку у его сменщика нет телефона, он придет в министерство только послезавтра.
По данным советника первого класса посольства СССР в ЧССР Геннадия Фоминова (работал в Чехословакии с 1971 по 1984 г. ), из КПЧ, до 1968 насчитывавшей 1 млн. 680 тысяч членов и кандидатов, в те годы были исключены или вышли сами около 460 тысяч человек. Многие вынуждены были уехать из страны. В ЧССР возобновились репрессии.