«ФАКТЫ» выражают соболезнования в связи со смертью Анатолия Зленко. Это интервью украинский министр дал изданию в 2000 году. Фигура дипломата в глазах рядового обывателя всегда выглядела достаточно романтично и загадочно. Великолепно одетый, все знающий, все умеющий, способный с честью выйти из любой ситуации — не правда ли, именно таким должен быть, в нашем представлении, полномочный представитель государства за рубежом? Но насколько близки к оригиналу эти штрихи к портрету современного украинского дипломата? Кому же еще ответить на этот вопрос, если не первому главе МИД Украины, который провел за границей столько лет, представляя сначала республику, а потом и наше независимое государство при ЮНЕСКО, затем — в ООН, был Чрезвычайным и Полномочным Послом во Франции и Португалии. Так что Анатолий Зленко на собственной шкуре, простите, фраке испытал всю «романтику» дипломатической службы.
— Бытует мнение, что дипломат — это человек, отправленный за границу, чтобы «лгать в пользу Родины». Анатолий Максимович, насколько такой взгляд соответствует действительности?
— Приведенный вами афоризм — это неудачная шутка английского посла в Венеции Генри Вутена, которая стоила ему и доброго имени, и карьеры. Мне лично всегда был ближе взгляд другого известного дипломата, француза Франсуа де Кольера, утверждавшего, что «достойный партнер в переговорах никогда не допустит, чтобы его успех базировался на фальшивых обещаниях и нарушенном слове». А вообще у нас, так сказать, бытовое представление о дипломатии определяется рядом стереотипов, весьма далеких от реальности. Работа дипломата многим видится как череда приемов, банкетов и интриг, а сам дипломат — этаким Джеймсом Бондом, жизнь которого состоит из заграничных поездок, тайных переговоров и приключений. В жизни это далеко не так.
— А как в жизни? Что такое современная дипломатическая служба?
— Прежде всего, следует учитывать, что каждый дипломат чередует работу в долгосрочных командировках за границей с работой в центральном аппарате. И на родине он -- простой государственный служащий, чиновник, на которого сваливается масса рутинной работы. Заниматься порой приходится самыми неожиданными вопросами, часто до поздней ночи, в субботу и воскресенье. А еще работа дипломата — это регулярные переезды. Поэтому большую часть жизни и сам сотрудник дипслужбы, и его семья проводят «в походном режиме», сидя на чемоданах. И психологически, и физически это чрезвычайно тяжело. Неслучайно в странах Запада при отборе людей на дипломатическую службу учитываются не только эрудиция, знание языков и наличие определенных навыков, но и «психологический профиль» личности, выносливость человека.
— И все же, согласитесь, работа в Министерстве иностранных дел по-прежнему считается весьма престижной.
— Действительно, работать в МИД люди идут охотно. Наверное, редкое министерство может похвалиться сегодня таким количеством способной, образованной, амбициозной, в хорошем понимании слова, молодежи, как у нас. Именно это дает нам шанс быстро избавиться от «атавизмов» старых времен и поставить дипломатическую службу на современную, мощную основу — по лучшим западным стандартам. В ближайшее время МИД ожидают значительные перемены как в организационной структуре, так и в кадровой политике, по направлениям и сути работы.
— От каких же «атавизмов» дипломатии следует избавляться?
— Дипслужба должна отказываться от бюрократических подходов, работать оперативнее, ориентироваться на нужды экономики, науки, культуры. В новом столетии она окончательно утрачивает характер закрытого «элитарного клуба». А уж тайная дипломатия тем более утрачивает шанс на существование в условиях демократического общества. Эту мудрую истину сформулировал в свое время еще американский президент Вудро Вильсон, однако напоминать о ней приходится до сих пор. Кстати, это привносит еще один аспект в нашу работу: МИД современного типа — это скорее сервисное предприятие, чем закрытое бюрократическое учреждение. Иными словами, дипслужба тоже должна быть самоокупаемой. Но, надо признать, мы только начинаем использовать чрезвычайно высокий потенциал дипломатии в экономической сфере.
Между тем, в европейских дипломатических службах экономическая составляющая работы окончательно выходит на один уровень с политической и даже становится более весомой. Неудивительно, что в странах Запада уже развернулась борьба между внешнеполитическими ведомствами и крупными концернами за способную молодежь, ведь требования к современному менеджеру и дипломату весьма похожи — и тут и там необходимы владение иностранными языками, мобильность, знание «пиаровских» технологий… К слову, западные МИД в этой борьбе часто проигрывают.
— Означает ли это, что дипломаты перестали быть элитой общества?
— Нет, просто сейчас меняется само понятие элиты. Она перестает быть закрытой группой, своего рода кастой в обществе. Современная элита — это прежде всего интеллект, образование и способность генерировать новые идеи. А современный дипломат, помимо всего прочего, должен быть универсальным и классным специалистом. Это значит быть высокоэрудированным, досконально знать предмет, которым занимаешься, свободно владеть иностранными языками, уметь вести переговоры, быть психологом, аналитиком, человеком высокой культуры.
Однажды мадам де Сталь спросили, нет ли у нее на примете способного слуги, который умел бы готовить, был начитанным, деликатным, знал бы правила этикета, разговаривал на иностранных языках
— Анатолий Максимович, специфические трудности специальности дипломата налагают отпечаток не только на его собственную жизнь. Какова, на ваш взгляд, роль супруги дипломата в его работе?
— Знаете, американцы и сегодня иногда употребляют такой термин, как система «двое за одного» (two-for-one). Имеется в виду, что государство оплачивает работу одного лишь дипломата, а отдачу получает и от него, и от его супруги. В свое время в характеристику сотрудника дипслужбы США включалась и характеристика его жены. А ведь и правда, без поддержки, активного соучастия и терпения супруги дипломату очень сложно добиться чего-то в этой профессии. Добавим сюда еще и готовность к самопожертвованию: ведь женщина, как правило, бывает вынуждена отказаться от своей карьеры, от своих профессиональных интересов и планов. А трудности и риски жизни дипломата порою больше отражаются на его жене. Одиночество, ограниченность круга общения за рубежом, необходимость постоянно налаживать быт на новом месте — это выдержит не каждая женщина. И не случайно, по статистике, семьи дипломатов распадаются чаще, чем у представителей других профессий.
— По работе вам приходится встречаться с разными людьми. На что в человеке вы обращаете внимание прежде всего, что оказывает на вас впечатление? Например, есть расхожее мнение, что дипломаты немалое значение придают рукопожатию.
— Сразу скажу, последнее не является определяющим, хотя и манера пожимать руку — тоже штрих к картине личности собеседника. А с первого взгляда я оцениваю человека по внешнему виду, аккуратности, выражению лица, по разговору. Но больше всего ценю порядочность, трудолюбие, ум и эрудированность.
Мне приходится работать с разными людьми, поэтому даже мысленно стараюсь не давать людям таких оценок, как хороший/плохой или нравится/не нравится. Просто есть люди, с которыми легко, приятно работать благодаря их преданности делу, знаниям и опыту. На мой взгляд, главное — сразу установить психологический контакт с собеседником, а для этого надо быть открытым к общению.
— На Западе говорят: кто не умеет отдыхать -- не умеет и работать. Как вы проводите свое свободное время?
- (Улыбается.) Вопрос, к сожалению, не актуальный, поскольку сейчас свободного времени у меня слишком мало. Должность министра требует тщательнейшего изучения любой проблемы, оперативного решения текущих вопросов, а их, поверьте, немало. Поэтому о совместном семейном отдыхе в выходной мне остается только мечтать. В свободные же часы стараюсь побыть с родными дома или вместе с ними заняться любимыми делами: поиграть в теннис, почитать историческую или классическую литературу.
— Вы говорили, что в числе ваших увлечений -- спорт, фотография, коллекционирование альбомов живописи. Что, на ваш взгляд, точнее всего отражает жизнь? Кто вы больше по натуре — реалист, романтик, скептик?
— Если объединить оба вопроса, то я бы сказал, что фотография — это чистый реализм, тогда как живопись — это десятки разных жанров и стилей. Фотография никогда не вводит в заблуждение, хотя, сделанная настоящим мастером, она тоже может стать произведением искусства. А живопись дает неограниченную свободу для воображения и может показать скрытые грани реальности, которые иначе и не увидишь. Если же говорить о реализме, романтизме и скептицизме как мировоззрении, то они, пожалуй, благополучно уживаются в каждом человеке. Хотя профессия дипломата требует умения реально смотреть на вещи — иллюзии тут опасны. Один из основателей дипломатической теории Гарольд Николсон говорил, что самые лучшие дипломаты — это осмотрительные гуманные скептики.
— Иногда в жизни случаются экстремальные ситуации. Общеизвестно, что Паганини однажды доиграл концерт на одной струне. Вам когда-нибудь доводилось так же «доигрывать»?
— Тут трудно проводить параллели. Но подобных ситуаций случалось немало, в двух словах о них не расскажешь. Я бы мог припомнить несколько крайне сложных переговоров, участие в которых требовало чрезвычайного напряжения и знаний. Но там, наоборот, «играть» приходилось, используя весь дипломатический инструментарий. Особенно это проявилось во время разработки и подписания Лиссабонского протокола 23 мая 1991 года, по которому Украина стала собственницей ядерного оружия, унаследованного от СССР. Позже это стало основой для удовлетворения наших требований относительно адекватной компенсации Украине за ядерные материалы, предоставлении нам помощи в ликвидации стратегических вооружений. Тут действительно приходилось доигрывать почти на последнем дыхании. А вот «импровизация» в дипломатии — это продукт многолетнего опыта и природного чутья. Разница между дипломатией и музыкой состоит в том, что в первой не бывает вундеркиндов, с младых ногтей поражавших публику. Дипломатический талант, чтобы засверкать в полную силу, должен шлифоваться с годами.
— Есть ли в дипломатии место юмору? И какому юмору вы отдаете предпочтение: тонкому английскому, изысканному французскому или, может, «черному»?
- Мастерство дипломата проявляется, прежде всего, во время переговоров. А недаром говорят, что юмор в разговоре — это как масло и соль на столе, — без него беседа будет сухой и пресной. И тут больше всего ценятся короткие меткие высказывания, которые можно использовать как для нападения, так и самозащиты. А еще — чтобы просто разрядить обстановку или склонить собеседника к доверительному общению. Когда Леонид Кучма после избрания в 1994 году на пост президента находился со своим первым визитом в Вашингтоне, его на пресс-конференции спросили, насколько комфортно он чувствует себя в США — с учетом того, что ранее он работал на «Южмаше», где производились ракеты, которые нацеливались на Соединенные Штаты? Наш Президент ответил тогда: «Ваше счастье, что к вам прилетел я, а не мои ракеты». А есть еще такая дипломатическая байка. Однажды во время чрезвычайно напряженных переговоров между двумя государствами возникла ситуация, когда стороны уже были почти готовы прекратить переговорный процесс. Самую большую неуступчивость проявлял один дипломат с окладистой бородой. После очередного обмена резкими заявлениями его визави неожиданно спросил: «Скажите, пожалуйста, когда вы ложитесь спать, куда кладете бороду — на одеяло или под него?». Повисла секундная пауза, после чего все присутствующие рассмеялись, напряжение было снято и переговоры продолжены.
— Рассказывают, что вы когда-то обыграли в теннис главу МИД России Андрея Козырева и это будто бы помогло получить определенные политические дивиденды для Украины. Кого из зарубежных коллег вы хотели бы вскоре увидеть своим спарринг-партнером?
— Пожалуй, всех других стратегических партнеров… А если серьезно, то теннис для меня — это в первую очередь здоровье, активный отдых и, бесспорно, азарт. Честно говоря, за игрой стараюсь не думать о каких-то политических дивидендах. И даже если бы моего проигрыша требовали интересы политики, не уверен, что так просто уступил бы.
— Большую часть своей дипломатической жизни вы провели в трех мировых столицах. Что по-человечески ближе вам -- дух свободы Нью-Йорка, романтика Парижа или язычески-православная гармония Киева?
— Каждый из трех городов нашел свой уголок в моем сердце. Скажем внешняя свобода Нью-Йорка, порой аж до жестокости (ибо речь идет о выживании), мобилизует силы, учит мужеству и выносливости, а главное — воспитывает внутреннюю свободу действия и выбора, что я ценю превыше всего. Париж очаровал меня своей красотой, изысканным вкусом и элегантностью. И все же Киев есть Киев. Я с ним связан с детства, с семилетнего возраста, и всегда чувствовал себя здесь по-домашнему уютно. Думаю, действительно, ключевое слово для Киева — гармония: языческого и православного, радостного и будничного, высокого и рядового. И всегда, когда возвращаюсь из командировок, на устах слова известной песни: «Як тебе не любити, Києве мiй!»