Что думает главный редактор, чей рабочий кабинет, по словам Александра Мороза, тоже кто-то прослушивает
С майором Николаем Мельниченко я был знаком лично. Правда, не очень близко. Во время многочисленных случайных встреч он всегда обращал на себя внимание тем, что был чрезвычайно скромен и тих, словно обижен кем-то. Или на что-то. Без нужды в разговор не встревал. Так, словно вынужденно, поддакивал говорившему -- и тихонько отходил в сторонку. Короче говоря, не высовывался… А тут вдруг такое! Говорит, что сам решил прослушивать Президента. Говорит, что хотел преступление предотвратить. Говорит, что клятву давал не Президенту, а народу Украины. Много чего говорит. И громко, красиво так. Чтобы вся страна услышала. Вот бы не подумал раньше, что он такой говорун. Надо же…
Два дня назад во время обеда у немецкого посла в Украине г-на Штюдеманна, на который были приглашены главные редакторы ряда крупных украинских газет, между гостями (естественно!) разгорелась жаркая полемика. Конечно же, на злобу дня. Конечно же, о свободе -- слова и доступа к информации, о проявлении патриотических чувств и пр.
Думаю, господину послу было достаточно трудно вникать в некоторые нюансы нашей полемики. Еще бы! Умом Украйну не понять… Что уж говорить о человеке, взращенном на принципах многовековой западной демократии, если даже иным нашим согражданам, олицетворяющим всю, так сказать, глубину отечественного менталитета, не до конца понятно, что у нас сегодня все-таки происходит -- кто кому друг и кто кому враг, кто «герой Украины и настоящий патриот», а кто -- «заблудшее стадо», терпеливо сносящее гнет тирании.
Давайте все же посмотрим на некоторые вещи конкретнее, без псевдопатриотического пафоса, спокойно и трезво. Герой ли на самом деле майор службы охраны Николай Мельниченко?..
Если бы меня лично спросили, нужно ли отменять смертную казнь (в принципе!), я бы ответил: нет, не нужно. Чисто по-человечески нельзя оставлять без адекватного наказания кровавое преступление, совершенное не по неосторожности (например, водителем грузовика на скользкой дороге), а осознанно, расчетливо, корыстно, жестоко, со множеством жутких, отягчающих вину обстоятельств… И все-таки я считаю, что тысячу раз правы те, кто требует и добивается отмены смертной казни, прибегая хотя бы к одному такому аргументу своей правоты: история человечества и уголовного права изобилует примерами, когда, имея в своем распоряжении возможность -- по закону! -- убить неугодного, подконтрольные (или подневольные) судьи выносили приговор заведомо невиновному человеку, ошибочно (или сознательно!) обвиненному в тягчайших преступлениях, которые он не совершал. Убить! Расстрелять… Повесить… Посадить на электрический стул… Вычеркнуть из списка живых. То есть совершить непоправимое, против чего бессильны все последующие торжества справедливости. Хоть сто раз потом докажите, что расстрелянный был невиновен, хоть сто раз потом предъявляйте настоящего преступника, чьи злодеяния будут доказаны убедительно и законно, невинную жертву к жизни уже не вернет никто. Никто и никогда.
Правы те, кто добивается отмены смертной казни. Даже одна невинно загубленная (по ошибке ли, по злому ли умыслу) человеческая душа дороже миллиона приведенных к исполнению смертных приговоров, справедливых и честных.
К чему это, спросите вы. А вот к чему. Только суд, и отнюдь не из одного человека состоящий, может взять на себя ответственность утверждать или даже предполагать, виновен или не виновен. Так -- по закону. Все остальное -- беззаконие. В какой бы форме оно ни представало и в какие тоги ни рядилось бы.
Кто дал право майору Мельниченко, только еще предположив, что он может, пойдя на незаконные действия (несанкционированное судом прослушивание), предотвратить намечавшееся, по его мнению, преступление, прибегнуть к нарушению закона? Если следовать логике отдельных народных депутатов, требующих присвоить майору звание «Героя Украины» и тем самым создать прецедент придания законности абсолютно незаконным действиям (но совершенным, мол, из лучших побуждений!), то к чему это приведет завтра? Я вам отвечу -- к правовому беспределу, жертвой которого может стать каждый.
Показалось, например, кому-то, ненавидящему газету «Сiльскi вiстi», что ее главный редактор нарушает налоговое законодательство, -- и вот уже для собрания доказательств его вины (определенной не судом, не прокуратурой, а просто недругом, для себя в уме решившим, что И. В. Сподаренко виновен) этот человек вдруг решит абсолютно незаконно в кабинете Ивана Васильевича установить записывающую аппаратуру. Это ничего, что суд затем наверняка признает главного редактора невиновным, -- борец-то за справедливость хотел как лучше! Хотел уличить, доказать, пресечь нарушение закона кем-то, уж больно им не любимым. Ну показалось ему, что в «Сiльских вiстях» что-то не так -- почему бы не пойти на незаконное прослушивание? Ведь из лучших, так сказать, побуждений.
Прими мы эту логику -- и завтра по всей стране бесконтрольные (но взбодренные и воодушевленные примером майора Мельниченко) сотрудники правоохранительных органов за небольшую мзду, а то и просто так, бесплатно, из лучших побуждений (»не корысти ради, а пользы для») бросятся прослушивать, записывать, предавать огласке, обсуждать всуе чужую личную или деловую жизнь. А почему нет?! Ведь им же показалось, что вот-вот свершится преступление, что можно предотвратить, пресечь, остановить, схватить на горячем, упечь, услать, разобраться… Чтоб другим, гадам, неповадно было!..
Я не исключаю, что в пяти, пусть в десяти, в пятнадцати, в сорока -- наконец! -- случаях из ста честным чекистам удастся схватить за руку нечестных мошенников, воров, аферистов, расхитителей государственной собственности или, упаси Господи, даже заказчиков убийства журналистов. Ну а в тех оставшихся восьмидесяти, шестидесяти, сорока или даже пятнадцати случаях, когда огласке были преданы добытые незаконным путем разговоры людей, которые, как (потом!) докажет следствие, оказались абсолютно невиновными?.. С ними-то как быть?! С их искалеченными по чужой вине судьбами, с их разбитыми по чужой вине семьями, с их опороченными по чужой вине честью и деловой репутацией, с их зареванными матерями и женами и, наконец, с их заплеванными в школе или институте детьми… По чьей-то чужой вине. Из лучших же, поймите, побуждений. Ведь хотели как лучше -- простите, мол, нас, засранцев…
Я все-таки согласен с теми, кто, желая не допустить убийства хотя бы одного невиновного человека, добился в нашей стране отмены смертной казни. Я также не хочу, чтобы только потому, что кому-то что-то показалось, меня или Ивана Васильевича Сподаренко, главного редактора «Сiльских вiстей», или любого другого незаконно прослушивали и записывали. В надежде когда-нибудь убить псевдоразоблачением. Я все-таки не верю майору Мельниченко, сказавшему в депутатскую видеокамеру, что он давал присягу не Президенту страны, а народу Украины… Если даже допустить, что, совершая беззаконие «из лучших побуждений», майор Мельниченко был прав и искренне хотел предотвратить насилие над журналистом Гонгадзе, то почему он ничего не сделал для того, чтобы упредить исчезновение Георгия? Или журналист Георгий Гонгадзе, его мама Леся Гонгадзе, его жена Мирослава Гонгадзе, его маленькие дочери Нана и Соломия Гонгадзе, чья жизнь теперь разбита исчезновением самого дорогого в мире человека, для майора Мельниченко -- не народ Украины, которому он, кажется, давал клятву? А кто тогда -- народ? Те, кто продержал у себя на протяжении нескольких месяцев злополучную аудиокассету с шумовыми эффектами, в которых едва различимы знакомые всем голоса?.. Кто тогда?..