О чем писали киевские газеты во второй половине декабря 1900 года
Не знаю, обратили ли внимание те, кто читал предыдущие обзоры киевских газет столетней давности^ на одну маленькую историческую неточность: рассказывая о каком-нибудь смешном или страшном событии, происходившем, скажем, 20 декабря 1900 года, я не вспоминала о том, что, строго говоря, к этой дате нужно было бы прибавить еще тринадцать дней -- ведь дело-то происходило 20 декабря по старому стилю, и в это время в Европе уже наступил новый век. Как писала в те дни санкт-петербургская газета «Неделя», «во всем западном христианстве гул колоколов уже приветствует 1900-летнюю годовщину величайшего события в истории нашей цивилизации».
Мы давно уже тоже живем по новому стилю. Но при подготовке этих материалов меня, признаться, интересовала не математическая точность дат, а точность ощущений: что думали и чувствовали наши предки на пороге нового столетия. И хотя по словам склонных к излишней патетике журналистов того времени, «стыдно вспомнить о многом, что в 1900-м году произошло», предлагаю вспомнить о событиях не позорных, а забавных, курьезных и трогательных.
Увы, судя по газетам конца XIX века, мирные обыватели порой страдали от произвола и грубости полицейских чинов и точно так же, как и сегодня, жаловались на них в газеты и в суд. Виновные в этих проступках несли наказание -- чем ниже чин, тем строже кара. Постового городового, набившего физиономию молодому человеку, который прогуливался с дамой недалеко от костела святого Александра, вышвырнули со службы. А становой пристав, грубо оскорбивший учительницу, отделался, можно сказать, легким испугом.
«… В квартиру сельской учительницы г-жи Лавровской ранним утром ворвались сотский с урядником. Застав ее еще в постели, вытащили за ноги неодетую в следующую комнату, где уже находился становой пристав Крюковский с другим урядником и понятыми. Когда Лавровская потребовала объяснений, ей сначала заявили о подложности ее паспорта, затем велели немедленно одеваться в присутствии всех и наконец отправили к врачу для освидетельствования ее пола. Врач сначала отказывался от такого насильственного действия, но наконец уступил полицейским настояниям».
Шокированную учительницу снова раздели и выяснили наконец, что она -- не мужик. Но даже после этого с дамой особо не церемонились: кое-как извинившись, пристав отправил ее домой.
«… Только при следствии обнаружилось, что основанием этой истории была полицейская угодливость в отношении какого-то купца Белкина. Последний, непомерно ревнуя свою жену, почему-то вообразил, что Лавровская -- переодетый мужчина, с которым жена его находится в связи. Выпутываясь из ответственности, Крюковский пустил на суде в ход еще и политические мотивы, сказав, что предполагал в Лавровской важного политического преступника и заставил насильно осмотреть ее, не дав даме привести себя в порядок из опасения, что у нее есть револьвер».
Бедная училка восемь лет работала в селе, где ее знала каждая собака. Но после этой гнусной истории ни в чем не повинная женщина лишилась почти всех своих учеников и, стало быть, осталась без куска хлеба. Что по сравнению с этим синяки, оставленные грубыми лапами полицейских! Можно представить себе, что пришлось пережить учительнице во время судебных заседаний, на которые ломилась праздная публика!
«… Публика пыталась достать билеты для входа в зал заседаний, но получила от секретарей отказ, так как никаких билетов для этой цели не заготовлено, и входить можно беспрепятственно, но в числе, ограниченном имеющимися местами».
А что же пристав?
«… Суд признал действия полицейского лишь превышением власти, не имевшим серьезных последствий и приговорил его к вычету шести месяцев из времени службы».
Всего-то.
Один простой сельский мужик, живший в Херсонской губернии и, подобно купцу Белкину, патологически ревновавший свою супругу, решил проблему, не прибегая к помощи полиции.
«… В селе Бершады Александрийского уезда Херсонской губернии содержится на цепи совершенно здоровая женщина. Днем она свободна, а каждую ночь муж приковывает ее на цепь у себя в избе вот уже пять-шесть лет».
Кроме того, этот тип еще и поколачивал сидящую на цепи жену. Однажды ночные сторожа, проходя по улице, услышали несущиеся из дома крики.
«… Войдя в дом, они увидели несчастную женщину прикованной к потолку, чуть ли не повешенной. Причиной такого жестокого обхождения мужа со своей женой служит ревность совершенно неосновательная. Как сам муж, так и его жена -- люди уже не молодые, но крестьянин внутренне убежден в том, что жена его по ночам уходит, освобождаясь от цепи, в противоположную сторону села к предмету своей страсти. Священник уже несколько раз увещевал изверга не тиранить женщину».
К психиатру его нужно было отвести, а не к священнику!
В последних числах уходящего девятнадцатого века греко-католическая церковь назначила на освободившуюся кафедру митрополита Галицкого и архиепископа Львовского молодого, талантливого и блестяще образованного графа Андрея Шептицкого. Уже в то время жизнь 35-летнего владыки изобиловала неожиданными поворотами:
«… Он родился в 1865 году, окончил со степенью доктора прав Краковский университет и был затем кавалерийским офицером. Заполучив тяжелую болезнь, он дал обет в случае выздоровления принять монашество. Выздоровев, граф сдержал свое обещание. Был монахом ордена святого Василия, подвизался потом в миссионерской деятельности, был игуменом монастыря во Львове и прочее. Для завершения карьеры ему пришлось из католичества перейти в унию».
Тогда, возможно, мало кто предполагал, что в наступающем веке митрополита ждет не менее бурная жизнь и настоящая слава: ему предстоит стать одним из самых выдающихся религиозных деятелей Украины и настоящим пугалом для советской власти.
Впрочем, тогда и в молодом, но уже известном юмористе Антоне Чехове, возможно, еще не видели одного из самых глубоких драматургов XX века:
«… В Москве общество искусства и литературы устраивает чеховские вечера, которые привлекают множество публики. На этих вечерах любители разыгрывают веселенькие, легкие пьесы Чехова. На одном из вечеров был и граф Лев Николаевич Толстой, просидевший весь спектакль за кулисами, чтобы не привлекать внимания публики. Граф был очарован здоровым юмором и остроумием пьес Чехова».
Имя Чехова, между прочим, в конце декабря всплыло в газетах в связи с одним любопытным случаем.
«… Пейзажист академик И. Е. Крачковский сообщил газете, что известную в Крыму «скалу Пушкина» несколько лет тому назад крымские татары предлагали ему купить у них всего за две тысячи рублей. Но художник почему-то отказался от покупки, и теперь скала Пушкина составляет собственность двух лиц: левая сторона скалы -- Антона П. Чехова, а правая сторона -- художника-передвижника Выезжева. Художник купил свою часть также за две тысячи рублей, которые спрашивались с Крачковского. Чехову же его часть обошлась уже несколько дороже, а именно в семь тысяч рублей».
«… 27 декабря в театре Бергонье с большим успехом прошла драма «Глытай, або ж павук». При некоторых длиннотах и заметных психологических и этнографических недостатках, драма Кропивницкого, тем не менее, обладает многими положительными сторонами. Высоким драматизмом отличалась роль Олены в исполнении г-жи Заньковецкой. Конечно, справедливости ради нужно сказать, что в крестьянской избе едва ли найдется девушка с столь бурно вибрирующими тонкими нервами».
Но в целом публика принимала спектакли труппы на «ура».
«Малороссийская труппа г-на Кропивницкаго положительно овладела симпатиями нашей публики, и надо отдать справедливость исполнителям труппы -- каждый из них в отдельности заслуживает похвалы и общий ансамбль исполняемых ими пьес не оставляет желать ничего лучшего. С большим успехом под градом аплодисментов прошла вчера известная комедия Квитки-Основьяненко «Шельменко-денщик», заглавную роль исполнял с неподражаемым юмором г-н Садовский, художественная и естественная игра которого вызвала бурные восторги публики».
О том, чтобы театральная жизнь города проходила с надлежащим блеском, заботилась и городская дума.
«… Комиссия по постройке городского театра объявила конкурс на эскиз для занавеси строящегося театра. Назначены всего 3 премии от 150 до 50 рублей каждая. Императорская академия художеств сделала запрос у городской управы о размерах занавеса. Управой послано извещение, что занавес будет иметь в длину 20 аршин».
А один известный фабрикант предложил комиссии оборудовать будущий городской театр биноклями в количестве 1134 штуки.
«… Бинокли, предлагаемые им, будут с ахроматическими стеклами высшего качества, диаметром объектива в 3--4 миллиметра. Ими будут снабжены каждое кресло в партере, места за креслами, по два бинокля на каждую из 58 лож, каждое место балкона бельэтажа, первый ярус -- 326 штук».
Только к концу декабря в Киеве установилась настоящая зима
Любопытно, что так же, как и в нынешнем году, в 1900-м декабрь поразил всех необыкновенно теплой погодой:
«… Зима нынешнего года, что называется, сиротская. Такая погода, по воспоминаниям старожилов, царила в Киеве в 1868 году. Наступает вторая половина декабря месяца, а зима все еще не вступила в права. Теплая погода не в свое время во всех отношениях вредна и является причиной свирепствующих эпидемических болезней».
И естественно, в середине декабря 1900 года на Киев (как всегда!) обрушился жестокий грипп.
«… В последнее время эпидемия инфлуэнцы приняла громадные размеры. Особенно сильно развита эта болезнь на Подоле в плоской части. Инфлуэнца отличается в этом году тяжелой формой и склонностью к осложнениям. Многие врачи заявляют, что в борьбе с эпидемией они выбились из сил. Детей, наименее одержимых хроническими недугами, не расшатавших организм ни табаком, ни вином, ни развратом, щадит инфлуэнца, являющаяся в данном случае карой небесной за проступки людей против своей природы. Не опасна она только здоровым крепким организмам, с которыми уже после первого стакана доброго пунша болезнь отказывается вести борьбу».
Несмотря на грипп, люди с трепетом готовились к приходу нового века. Но об этом -- в последнем, новогоднем материале.