Я только о театре. Я не хочу проводить никаких сравнений, параллелей. И не только потому, что параллели бывают сомнительными, а каждое сравнение по-своему хромает. Но еще и потому, что я не знаю ни одной сферы человеческой деятельности так хорошо, как театр.
И, может быть, немного о футболе. Потому что хоть я знаю про футбол гораздо меньше, чем про театр, но у театра и футбола так много общего: тренер -- режиссер, команда -- артисты. И там, и там от слаженности коллектива зависит конечный результат. И там, и там руководитель, дирижер -- за кулисами. Сравнение напрашивается само собой.
Так вот о футболе. Реальные достижения команды во времени -- два, три, четыре сезона -- зависят от того, насколько длинна в ней скамейка запасных, насколько эффективно могут заменить лидеров запасные игроки, дублеры. Мудрые тренеры заботятся о скамейке запасных, о смене ничуть не меньше, чем о ежедневных тренировках с основным составом.
В театре та же картина… Ошеломительный, уникальный успех мейерхольдовского «Леса» в середине двадцатых. По общему мнению, звездная, гастрольная роль Игоря Ильинского. Критики, очевидцы пишут лишь о режиссуре Мейерхольда и об исполнении Ильинского. Его Счастливцев стал единственным подлинным героем спектакля. Прошло два года, и, как это нередко бывает в театре, случился конфликт между актером и режиссером. Ильинский заявил, что уходит из театра. Когда об этом поставили в известность Мейерхольда, Мастер заявил: «Пусть уходит. Выстройте мне весь вспомогательный состав». Он прошел перед строем оробевших статистов, внимательно вглядываясь в их лица, остановился около одного, худого и неказистого, ткнул в него пальцем и сказал: «Ты будешь Счастливцевым». Это был будущий народный артист Советского Союза, артист замечательный и тоже уникальный -- Лев Наумович Свердлин.
В театре не менее, чем в футболе, необходима сильная скамейка запасных, тех, что при необходимости могут достойно заменить лидеров, взвалив на свои плечи репертуар. Однако само собой это никогда не случается.
Я думаю, сегодня одна из главных проблем развития театральной культуры -- в сохранении всего замечательного, живого, что необходимо передать из рук в руки. Практически речь идет о смене поколений, о преемственности, о том, чтобы живые творческие традиции психологического театра не умерли, а, обновившись новой системой выразительных средств, продолжали жить.
По сути, эта проблема упирается в то, что нужно молодым давать играть, и не просто давать играть, но еще и их учить при этом.
Как просто! На бумаге все просто. На деле в ежедневной театральной практике это куда как сложнее, потому что здесь мы наталкиваемся на множество проблем, связанных с самолюбием, амбициями, умением, потребностью, наконец, руководителей жить будущим этого конкретного театра.
Не секрет, что в прошлые десятилетия во многих направлениях человеческой деятельности исповедовался -- сознательно или подсознательно, тут уж трудно определить, -- девиз Людовика XV: «После нас хоть потоп».
Театральное дело -- не исключение. Как часто на театре целое поколение погибало в тени премьера или премьерши труппы, когда запасным, то есть молодым, просто не давали играть. Кринская!.. Животова!.. Кто знает, например, эти фамилии? Между тем, эти замечательные актрисы не реализовались в Московском театре Станиславского, потому что добрый десяток лет там царила одна Лилия Гриценко, очень хорошая актриса, но одна…
Театр Маяковского в шестидесятые годы называли кладбищем актерских дарований. Там тоже целое поколение безусловно талантливых актрис угасло, потому что все играла, после ухода М. Бабановой с ролей героинь, одна Т. Карпова. Актриса даровитая, и к тому же -- жена директора-распорядителя театра. И это при уставшем Н. Охлопкове многое объясняло тем, кто знает театральные нравы.
Вот тут-то мы и подходим к центральному вопросу наших заметок -- к личности руководителя на театре, к его творческой, художнической и гражданской совести, к его пониманию или непониманию движения театра из вчера в завтра, к его работоспособности, наконец, без которой театр и не построишь, и не удержишь.
И здесь, как и везде, не последнюю роль играют личные отношения людей театра. Иногда творческая, да и просто человеческая влюбленность режиссера в актрису приносит беду всему театру.
Мейерхольд! Великий Мейерхольд допустил, чтобы из его театра ушла выдающаяся актриса своего времени Мария Ивановна Бабанова. Ушла в расцвете сил, таланта. Да что там ушла, он ее сам активно подталкивал к этому, потому что у Зинаиды Райх -- жены Всеволода Эмильевича -- не должно было быть соперниц. И кто здесь был ведущим, в этом неправом деле, -- Мейерхольд или Райх?.. Трудно сказать. Но все-таки Мейерхольд должен был быть мудрее. Он-то знал, что актеры, особенно актрисы, часто, ох, как часто, не прощают чужого успеха, и только взвешенность действий руководителя может уберечь театр от состояния выжженной земли, где царствует один премьер или одна премьерша.
Здесь можно привести в пример мудрую, замечательную театральную политику фактического основателя нашего театра, Театра имени Леси Украинки, Константина Павловича Хохлова, когда в трагические сороковые, при всей сложности внутритеатральных отношений, в театре играли и М. Романов, и Ю. Лавров, и А. Таршин… А за ними уже выкристаллизовывалось новое поколение -- Н. Рушковский, Ю. Мажуга, А. Решетников, С. Филимонов. И все они состоялись.
За М. Стрелковой, В. Драгой шли и О. Смирнова, и А. Пекарская, и А. Климова, в другом амплуа -- Л. Карташова, Е. Опалова, К. Богданова.
Хохлов думал о театре в целом. Он коллекционировал индивидуальности, развивал их, заботился о том, чтобы в каждом сезоне, для каждого из действительно одаренных артистов были роли, были возможности проявиться, развиваться.
Это-то и определило эволюцию Театра имени Леси Украинки, его удивительную творческую стабильность на целые десятилетия. Потому что за поколением шло поколение.
Эффективная и длинная скамейка запасных почти невозможна без какого-то нижнего предела порядочности во внутритеатральных отношениях, некоей ауры творчества, что витает в театральных стенах и подпитывает всех, кто может и хочет играть. И снова в этом чрезвычайно важна роль театрального руководителя.
В былые советские времена театр еще и разваливали, порой сознательно, свыше. Назначали такого театрального директора, который тормозил, торпедировал все усилия главного режиссера по созданию ансамбля. Власть не терпела в руководстве единоначалия, потому что тогда труднее дергать за ниточки, труднее управлять режиссером, труднее насаждать в театре своих людей.
Когда только-только в середине шестидесятых в Москве начал подниматься «Ленком» со сравнительно молодым еще тогда Анатолием Эфросом, а репертуарная политика не устраивала тупых, ортодоксальных чиновников, из театра был убран один из лучших театральных директоров того времени Анатолий Андреевич Колеватов, и в театр пришел партийный чиновник-убийца, который сделал жизнь Эфроса в театре нестерпимой. И где уже было думать о смене поколений, о скамейке запасных?
Эфрос и группа его единомышленников, среди них А. Ширвиндт, М. Державин, В. Гафт, Л. Круглый, Г. Сайфулин, В. Лакирев, ушли в другой театр, на Малую Бронную. И Эфрос ушел туда же очередным режиссером. Но на Малой Бронной у него не было возможности влиять на движение театра в целом и даже отвечать за судьбы тех, кто с ним пришел. Какая уж тут скамейка запасных? И его команда постепенно распадалась.
В Ермоловский театр ушел Круглый. А вскоре он и вовсе уехал из страны. В «Современник» -- Гафт, в «Сатиру» -- Ширвиндт и Державин… Можно написать целое исследование, как ВЛАСТЬ уничтожала театр.
Мощное препятствие к созданию действующей, а не пассивной скамейки запасных -- всевластие в театре премьера или премьерши, чаще -- премьерши. Или равнодушие творческого руководителя. Такое тоже бывает. Усталость, безразличие, когда ты почти всего достиг -- положения, почестей -- страшный для театра, но, к сожалению, типичный бич! Налицо хорошо организованная имитация деятельности. Ничего не менять, никуда не ездить. Всякие гастроли, всякие волнения -- зачем они? Лучше болеть -- по выражению одного нашего администратора -- в своей постели. Наступает момент, когда театральному руководителю уже ничего не нужно. И в этот момент, если он честен, ему надо уйти, освободить место… Мечты, мечты, где ваша сладость!..
Именно в этот момент у многих возникает почти звериная жажда -- удержаться и не пущать…
Я знал лишь одного человека на театре, Юрия Сергеевича Лаврова, который, поняв, что плетью обуха не перешибешь, сам, добровольно, ушел с поста художественного руководителя Театра имени Леси Украинки, отдал власть. И это был чрезвычайно ответственный и в высшей степени порядочный поступок.
Вообще же система подсиживания одного руководителя другим, перетягивание каната Власти в театре -- да разве только в театре? -- в советское время была разработана и осуществлялась и повсеместно, и филигранно.
Были изощренные асы, мастера этого искусства. Могли подловить на чем угодно: на репертуаре, на неверной национальной политике, на личных отношениях, на неосторожно брошенном слове. Боже упаси, если актриса зашла в кабинет главного режиссера и задержалась там больше пяти минут. Устанавливалась подлинная слежка, и из любого факта могли сотворить идеологическое побоище. Из неосторожной и сознательно спровоцированной подписи руководителя на финансовом документе могли также раздуть дело, чтобы после ревизии заявить всему миру о несостоятельности руководителя. Мол, творчески он еще туда-сюда, хотя тоже, конечно, нужен глаз да глаз: вдруг он зачислит в театр артистов не той национальности или выпьет рюмку с артистами, -- а уж организационно, извините, надо менять.
И сегодня нет-нет, а отрыжка этого позорного явления -- житие пауков в банке, битвы под ковром -- еще живет и здравствуют в нашей театральной среде.
Иногда появлению сильной скамейки запасных противятся -- подсознательно -- лучшие актеры театра. Особенно если нет мощного творческого руководителя. Актерский эгоизм способен вызвать к жизни самые неожиданные зигзаги. Он -- естественное слагаемое профессии. У кого-то больше ума, и тогда внутренняя борьба с эгоизмом входит в естественное слагаемое профессии. У кого меньше, тот не задумывается над тем, что эгоизм стоит скрывать.
Как странно: лучшие, прекрасные артисты порой бывают часто заняты только собой!
Мне попалось свидетельство Владлена Давыдова -- одного из немногих оставшихся в живых старых мхатовцев. Он озвучил слова Н. Хмелева -- а именно Хмелев, весьма незадолго до своей трагической смерти на генеральной репетиции «Ивана Грозного», стал, после ухода из жизни Вл. Немировича-Данченко, руководителем МХАТа. Так вот, Хмелев сказал однажды: «Даже если наше поколение -- А. Грибов, В. Ливанов, М. Яншин и другие -- проживет талантливую жизнь в искусстве, то нам не простят, если мы не воспитаем достойную смену в театре».
Хмелев понимал это и поэтому стремился к созданию сильной скамейки запасных, а его коллеги-ровесники, эти замечательные артисты, действительно достойно прожили свою жизнь в искусстве, но… никого не воспитали, никому не помогли -- просто не подумали об этом. Не хватило у них ни прозорливости, ни бескорыстия, ни потребности. И МХАТ развалился, и его уже было не собрать ни О. Ефремову, ни тем более Т. Дорониной.
Точно так же ушедшего Н. Губенко на заре успеха «Таганки» заменил В. Высоцкий, и заменил замечательно. А впоследствии в чем-то Высоцкого заменил В. Золотухин. Было кем заменить! И это говорит о жизнеспособности команды, о том, что скамейка запасных действовала. До определенного момента жизни этого театра, до тех пор, пока коррозия актерского эгоизма не разрослась среди корифеев «Таганки» до пределов космических.
Создать профессионально оснащенную скамейку запасных на театре очень непросто. Я пытаюсь. А получится ли -- покажет время, потому что один сразу глядит в Наполеоны и на меньшее не согласен. Иные же не выдерживают испытания коллективным искусством и тем, что нет маленьких ролей…
Но, может быть, сильная, профессиональная скамейка запасных необходима не только театру. Может быть, она необходима во всей вертикали управления страной. Может быть, стоит пересмотреть неписаный закон нашего прошлого общего режима, когда почти каждый руководитель, от секретаря Центрального комитета партии до жилконторы, подбирал себе заместителей поглупее, чтобы они не могли составить ему конкуренции. Может быть, именно этот принцип, в ряду других, привел к распаду Союза, потому что было воспитано целое поколение руководителей инфантильных, несамостоятельных, да просто недалеких.
Может быть, стоит уразуметь, что порочная эта практика, эта кадровая чехарда и сегодня вредят и независимой Украине, и независимой России.
Может быть, каждый ответственный, порядочный и профессиональный руководитель должен подумать о преемственности, о неизбежной смене поколений. Может быть, призыв, дошедший до нас из глубины веков, «Учитель, воспитай ученика», должен стать руководством к действию для всех, кто истинно заботится о будущем страны. По крайней мере, этого хотелось бы.
Ну хотя бы не воспитать, а создать условия, когда талантливые молодые, новая генерация, могли бы реализовать свои способности и свои замыслы.
Но все эти может быть способны реализоваться лишь в том случае, если на них откликнется сердце.
«Facty i kommentarii «. 15 января 2000. Культура