Когда наконец-то нашлись деньги на издание новой книги, легендарная советская теннисистка Марина Крошина выбросилась из окна своей квартиры
Поклонники одного из самых популярных видов спорта сегодня на стадионе «Динамо» прощаются с теннисисткой Мариной Крошиной. Жизнь Марины оборвалась трагически. Вчера «ФАКТЫ» сообщали, что известная спортсменка выбросилась из окна своей квартиры на восьмом этаже дома на улице Горького…
В нашей жизни много совпадений. Случайных и не очень. Выдающихся достижений в профессиональной карьере Марина Крошина добилась как раз на Уимблдоне, который именно сейчас проходит на кортах Всеанглийского клуба лаун-тенниса и крикета. Ровно 30 лет назад 17 -летняя Марина вышла в финал юношеского Уимблдона, а спустя год в Лондоне она принимала поздравления уже как победительница и присутствовала на традиционном «Балу чемпионов». А еще через два года Марина Крошина и Ольга Морозова стали первыми советскими теннисистками, выигравшими зимний Открытый чемпионат США (1973 г. ). Послужному списку Крошиной могут позавидовать многие теннисисты: семикратная чемпионка СССР, пятикратная чемпионка Европы, победительница многих престижных турниров в США, Швейцарии, Польше, Франции.
- Играй Марина сегодня, ей покорились бы самые высокие вершины, — сказал заслуженный мастер спорта СССР, известный в прошлом теннисист Александр Метревели.
Помимо огромного количества медалей, кубков и прочих наград за спортивные достижения в уютной квартире прославленной теннисистки хранятся грамоты «За грацию», «За артистизм», «Мисс Универсиада». Когда на корты международных турниров выходила эта хрупкая миловидная блондинка, объективы фотоаппаратов были нацелены только на нее. В своем последнем интервью, данном именно «ФАКТАМ» (номер за 31. 12. 1999 г. ), Марина Васильевна вспоминала, что, несмотря на многочисленные титулы, на Родине ее много критиковали:
-- Я не совпадала с клише советского чемпиона: отсутствие атлетизма (»гладит мяч, как кошка лапой»), шахматно-интуитивная манера игры, приверженность к задней линии и даже походка (!) оказались идеальной мишенью для критики, — рассказывала Марина. — Критике подвергалось все: от кончиков пальцев ног (»играла на цыпочках») до тонкостей игрового стиля. Все, кроме хватки — она не вызывала сомнений…
В большой теннис Крошину привела случайность или, как призналась Марина, сама судьба.
- На алма-атинские корты (Марина родом из Алма-Аты. — Авт. ) я попала «за компанию» с другом детства Алькой. Через месяц-другой он теннис бросил, а я осталась. Теннис покорил меня раз и навсегда. И во многом это была заслуга моего первого тренера Августина Августиновича Вельца. Мой папа, художник-архитектор, мечтал видеть свою дочь с мольбертом и кистью, а маме (Ольге Зобачевой), чемпионке Узбекистана и Средней Азии по шахматам, было не до меня. Хотя с мамой мы были близки. Я не очень разбираюсь в шахматах, но, похоже, вкус к комбинационной игре, тщательному предматчевому анализу, умение собраться на пике возбуждения в самые важные, кульминационные моменты я унаследовала от матери.
Людмила Лебедева, близкая подруга Крошиной, вспоминает, что после смерти матери (она умерла в 1995 году от рака. — Авт. ) в трудные минуты жизни Марина всегда включала магнитофонную кассету, на которой был записан голос ее мамы…
Забегая вперед, скажу, что, закончив профессиональную карьеру, Марина сама взвалила на свои плечи нелегкий, а порой и неблагодарный, труд тренера. Сказать, что она растворялась в своих учениках — не сказать ничего. Марину Васильевну знали во всем мире. Неоднократно приглашали за рубеж. Около года она по приглашению одного из богатых нефтяных магнатов провела в Египте — тренировала его дочь. Ее воспитанница в своей возрастной категории стала первой ракеткой страны.
Ходили по пятам за своим тренером Мариной Васильевной и дети в теннисном клубе «Балути груп».
- Марина проработала тренером у нас около полутора лет, но знакомы мы с ней были намного больше. Детей она очень любила, может быть, потому что у нее со своими не сложилось… Марина была бескорыстным человеком. Теннис сейчас — дорогой вид спорта. Большинство родителей не в состоянии оплатить обучение своих детей. С особо талантливыми ребятишками Марина работала бесплатно. В последнее время по Марине было заметно, что она болеет. Ее бы подлечить… Но в нашей стране пока человек играет — он очень богатый, а когда выходит на пенсию — о нем забывают, — поделился с «ФАКТАМИ» директор «Балти груп» Александр Бабчук.
Удивительно, но событий в 47-летней жизни Марины обычному человеку с лихвой хватило бы на несколько жизней. Может, именно это и пошатнуло душевное спокойствие Марины, а может, Марина просто хотела успеть в этой жизни сделать все…
Но скажите, в какой еще стране известные титулованные теннисисты два года своей жизни отдадут… строительству? Именно столько понадобилось Крошиной, чтобы построить свою мечту — корты.
-- 1986 год стал для меня годом рождения моего долгожданного детища, а именно: теннисных кортов на Оболони. Два года ежедневных (часто ночных) бдений. Систематические упражнения с бетономешалкой и лопатой, а также «выступления» с граблями, носилками и ведрами под постоянным прессингом северного ветра, кишевшего свеженькими радионуклидами, могли сломить кого угодно…. — вспоминала в интервью Крошина.
О. Ф. Спиридонов, заслуженный тренер СССР как-то сказал о Крошиной: «Удивительный человек! Предельно собирается в самый трудный момент. Обожает ходить по краю пропасти».
Ходить по краю пропасти… Не это ли душевное состояние вернее всего характеризовало Марину? И вообще — талантливых людей? Скажу честно, до знакомства с ней я не встречала спортсменов, которые бы писали стихи. Хорошие стихи. Знаете, о чем я сейчас жалею? В ту последнюю нашу встречу Марина просила меня опубликовать в газете стихотворное поздравление с Новым годом, которое она сочинила. Я отказала (в нашей газете не печатаются стихи)… Марина — просто находка для журналиста. Ее жизнь была насыщена до предела интересными событиями, невероятными встречами. В интервью рассказать хотелось обо всем, а газетная полоса не безразмерная. Вот и победила во мне журналистская жилка…
Крошина очень любила поэзию Марины Цветаевой. Она была близка ей по духу. Людмила Лебедева вспоминает, что в последние месяцы они с Мариной часто вечерами перечитывали стихи именно этой поэтессы.
А еще Марина Крошина — автор первого в Украине серьезного учебника по теннису, который она назвала с любовью «Мой теннис». Эта книга увидела свет в 1993 году. В последний год все свободное время Крошиной занимала работа над новой книгой о встречах с интересными людьми на кортах и в жизни, написанной в соавторстве с Людмилой Лебедевой. Казалось, Марина практически не отдыхает. Тогда, зимой, Марина Васильевна показывала мне некоторое главы своей рукописи и очень надеялась, что книга увидит свет в новом тысячелетии.
- … Я проводила с учениками тренировку на корте. Чувствовала я себя как-то неуверенно, на душе муторно… И я решила вечером зайти к Марине, — вспоминает Людмила Лебедева. — Болезнь Марины длилась уже давно, но зимой началось обострение. Кстати, в тот страшный день, когда Марина выбросилась из окна, в квартире находились четыре человека — муж, ее родная сестра, племянница и сестра-сиделка. Утром врач сделала Марине укол (к уколам Марина всегда относилась отрицательно). Она вышла из комнаты, сказав, что идет в туалет. Зашла в соседнюю комнату, открыла окно и… сделала роковой шаг.
Кстати, в начале года довольно неожиданно нашелся старый знакомый, знавший Марину еще по Алма-Ате. Василий на несколько дней прилетел из Москвы по делам в Киев. Накануне мы сидели с Мариной у нее на кухне и в очередной раз ломали голову, над тем где же взять денег на издание книги. Марина тогда сказала: «Господи, помоги мне!» Дальше все произошло, как в сказке. Позвонил Василий и спросил: «Марина, чем тебе помочь?» Мы с Мариной решили попросить у него денег на книгу. Он говорит: «Да, пожалуйста». Она на эту встречу не захотела идти, сославшись на то, что плохо выглядит. За деньгами пришлось идти мне.
Вы знаете, мне кажется, что только эта книга и держала ее на белом свете. Она мне неоднократно говорила об этом.
Марина всегда боялась смерти, боялась боли. Но в силу своего характера она пыталась преодолеть эту боль: «Я боюсь этого, поэтому я сделаю это». Видно, в тот роковой момент все самое болезненное скопилось в душе… Марины.
В последнее время Марина мечтала куда-нибудь поехать. Хотела в Ташкент, где живет ее брат, хотела тепла. Мечтала съездить в Донецк, где она раньше жила и училась…
Книга Марины Крошиной закончена. Читать ее даже в рукописи было безумно интересно. Отдельные главы из нее посвящены двум мужчинам, которые оставили в судьбе Марины яркий свет — это Никита Михалков и муж Лоллий.
Из неопубликованного (эти главы Крошина передала мне еще в декабре 1999 года)
«Дело, значит, было на кортах ЦСКА. Не успела я еще остыть после встречи с Дмитриевой (первенство г. Москвы), правда, успев принять душ и прихорошиться, как прямо у раздевалки попала в объятия своего старого друга Евгения Коржухина:
- Привет, Маринчик! Здорово играла! Не плачь, что проиграла. Ша-ас познакомлю тебя с таким классным чу-ваком!..
И, схватив мою руку, он потащил меня в фойе, где у гардеробной стойки в позе метрдотеля, как минимум «Континенталя», стоял усатый незнакомец в длинном красном шарфе.
- Марина, позволь представить тебе надежду нашего кинематографа — Никиту Михалкова!
Усатая «надежда» протянула мне руку, при этом таинственно улыбаясь:
- Отныне я Ваш покорный слуга, прошу любить и жаловать!
… Дальше были взаимные звонки из Москвы в Алма-Ату и обратно. А когда я появлялась в Москве, мы уже встречались. «Совершенно случайно» он оказывался именно на тех кортах, на которых я тренировалась. Но самое интересное, что в теннис мы с ним не играли. Зато после тренировки он подхватывал меня на своем резвом «Жигуленке» и увозил, провожаемый недоуменным косым взглядом Шамиля Тарпищева.
… Никита знакомил меня с кинематографической братией. Мы танцевали под хорошую музыку. Но больше музыки меня завораживал тонкий терпкий аромат, исходящий от его усов. Это были качественные мужские французские духи «Mustache», которые через двадцать лет он заменил на духи собственного изготовления «Юнкерс».
И хотя мы вращались на разных орбитах (я много разъезжала по турнирам, а он в это время искал свой Клондайк в кинематографе), мне, когда я возвращалась в Москву, было приятно знать, что здесь кто-то меня ждет.
Так было и после моего очередного возвращения из Америки в 1971 году, когда он встречал меня в аэропорту вместе с мужем Морозовой. Но самолет задержался, и Никита, не дождавшись, поехал домой (о чем мне и сообщил Витя Рубанов).
В порыве искренней благодарности я помчалась к нему прямо домой в его холостяцкую квартиру, нежно прижимая к себе американский диск «Иисус Христос — суперзвезда». И всю ночь напролет мы крутили его, при этом каждый из нас воображал себя героем этой рок-оперы. Никита приплясывал и подпевал Иуде, а я пыталась вытягивать арию Марии Магдалены. Он рассказывал о своей учебе в Щукинском училище, а я — о впечатлениях от премьеры рок-оперы на Бродвее.
… Потом была служба в армии. Не моя, конечно, а Никиты. И не где-нибудь, а на Дальневосточном флоте. Именно оттуда посылал он мне письма нежные и глубокие. Но самое обидное, что письма эти, а была их целая стопка, дошли до меня слишком поздно. И то благодаря стараниям сердобольной соседки, которая не поленилась и переслала их мне по новому адресу, трогательно перевязав ленточкой. Дело в том, что к этому времени я уже переехала из Алма-Аты в Киев и на всю эту стопку чувств и мыслей ответила одним лишь письмом, которое Никита получил уже накануне дембеля.
Свои письма он неизменно подписывал «Твой Никита». Но потом выяснилось, что, как истинный кинематографист, он делал «дубли» и в письмах. Один из самых главных, как мне кажется, жизненных принципов Никиты — никогда не ставить на одну лошадь. К его чести надо признать, что другой «лошадью» оказалась его будущая жена Татьяна. Но в своих интервью она, кстати, жаловалась, что ни в одном из писем Никита не признавался ей в пылкой страсти.
… Время от времени мы продолжали встречаться в Москве. И это уже не было секретом в теннисных кругах. Хорошо помню участливость Анны Дмитриевой:
- Хватит вздохов на скамейке, годы идут. Не робей — бери его и выходи замуж! По крайней мере, повращаешься в интересной среде…
Возможно, в чем-то она оказалась права. Только у меня не было таких планов. Во всяком случае — с ним. И не только потому, что я, воспитанная на «лучших образцах русской литературы», ждала от него первого и решительного шага. Просто не хотела связывать жизнь с человеком, отдельные черты которого не могла принять…
… Теплым июльским днем, прилетев из Англии в Москву, прямо из аэропорта я набрала номер михалковского телефона, и вскоре мы встретились. Но на этот раз встреча была не совсем обычной, потому что в конце я ему сказала:
- Уезжаю в Донецк! Выхожу замуж…
Ни один мускул не дрогнул на его лице. И трудно было понять, какие чувства он испытывал, выступая в новой для себя роли — статиста. Но после некоторой паузы я услышала: «Не спеши, Мариша! Ведь тебе нужна личность». Что за этим стояло, я поняла значительно позже… »
«В 1971 году после триумфальной победы на юношеском Уимблдоне я прибыла в г. Донецк на турнир «Надежд», полная радужных перспектив.
Легко пройдя все круги «теннисного ада», я наконец-то очутилась в «райском саду» финала, где, если следовать библейской легенде, меня подстерегал «змей-искуситель».
… Так вот, потянувшись за очередным мячом, я вдруг падаю на корт. Сидя в недоумении на земле, пытаюсь осознать происшедшее, но ощущаю только острую боль в голеностопе. В глазах — слезы, поэтому вокруг ничего не замечаю. Как вдруг, откуда ни возьмись, вырастает передо мной высокий и стройный чернявый парень в голубой рубахе и лакированных туфлях. Представившись студентом местного мединститута, он деловито осмотрел мою ногу, а потом, легко подхватив на руки, вынес меня с «поля боя» под бурные аплодисменты всего стадиона.
За пределами кортов меня перехватили другие руки — его друга Валика Кобца и понесли прямо в институт травматологии, где «совершенно случайно» работал старший брат моего спасителя Евгений Сирота. Там мне поставили окончательный диагноз — острое растяжение связок левого голеностопа.
Воспользовавшись тем же «транспортом», через пару часов я оказалась уже в гостиничном номере «Шахтера». Оставшись со мной наедине, мой спаситель наконец-то нашел время рассказать немного о себе.
- Меня зовут Лоллий. Сирота. Но это только фамилия. Женат, — сказал он после некоторой паузы, подняв на меня свои изумительно оливковые глаза.
- Родился я в Донецке в 1948 году, в семье потомственных врачей греко-мариупольского происхождения… Так что Вашу ногу отныне беру на себя. Гарантирую, что через неделю мы будем плясать «па-де -де!»
С этого момента он стал моим личным лечащим врачом и мужем. Но об этом позже.
А тогда были письма, неожиданные для меня встречи в московском аэропорту, его появление на моих соревнованиях то в Тбилиси, то в Москве, то в Донецке…
Лолл все больше входил в мою жизнь.
И вот как-то, в самолете, уносящем меня с очередного Уимблдона, я вдруг неожиданно для себя и моего окружения приняла решение «завернуть» в Донецк, а не в Киев, где в то время жила моя мама. Прямо из аэропорта я позвонила Лоллику и сказала:
- Встречай! Но учти, что через два дня я улетаю в Париж, так что у меня мало времени.
И, между прочим, я добавила, что не прочь выйти за него замуж…
А было это в шесть часов утра. Через час мы уже стояли перед закрытыми дверьми ЗАГСа.
Тут уж Лолл постарался. Не успел он сделать пару телефонных звонков, как двери ЗАГСа гостеприимно распахнулись перед нами, и как говорится, счастливая пара была готова к плаванию по бурным водам семейного океана.
Но это будет потом. А пока был ресторан, много друзей, встреча с родителями и их недоуменные взгляды на мою сверхкороткую юбку и парик. На столах было все, кроме желудей (как сказал бы Винни-Пух) и пива «Оболонь». И не потому, что дончане его не любили, а по причине его отсутствия в природе. Праздновали всю ночь в банкетном зале шикарного ресторана «Юбилейный». Оркестр играл тоже всю ночь. Но истинными хитами этого «вечера» были две песни: «Вышел в степь донецкую… » и «Помнишь, мама моя… »
А поутру я отправила в Киев телеграмму:
«Мама прости тчк Вышла замуж Лоллика тчк Остальное потом тчк»
P. S. В уютной гостиной Марины и Лоллия Геннадьевича Сироты (они прожили вместе 27 лет) невозможно не заметить огромного, почти метрового «дерева счастья» — с толстым стеблем, ветвистой кроной и сочными темно-зелеными листьями. Говорят, это растение чувствует себя хорошо только в тех домах, где люди пусть по-своему, но были счастливы… »