Вовремя сделанные операции по трансплантации спасли жизнь 14-летней девочки и 37-летнего мужчины
… В реанимации умирала женщина. Черепно-мозговая травма была настолько тяжелой, что врачи ничем не могли помочь своей пациентке. Понимая, что скоро она умрет, медики сообщили об этом одесским трансплантологам. Те приехали в соседний город очень быстро. Сердце женщины еще работало, но мозг уже погиб. Под дверью реанимации стоял убитый горем муж -- без матери оставались двое детей.
-- И вот в такой трагический момент нам пришлось разговаривать с этим мужчиной, -- говорит заведующий отделением трансплантации и гемодиализа Одесской областной больницы Виктор Сагатович, -- спрашивать разрешения на то, чтобы у его жены после смерти можно было взять почки для людей, нуждающихся в пересадке этого органа. Сначала он отказал нам, но мы объяснили, что почка по всем показателям подходит 14-летней девочке, которой жизненно необходима операция. Услышав это, мужчина дал свое согласие. Через несколько минут его жена скончалась. Единственное, о чем нас попросил вдовец, -- не давать его адрес тем, кому пересадят органы его супруги. Благодарность ему не нужна…
14-летняя Катя Качуровская стала первым ребенком, которому пересадили почку в отделении трансплантологии Одесской областной клинической больницы. Раньше здесь пересаживали органы только взрослым.
-- В мае 1996 года после гриппа и ангины у Кати появились сильные отеки, -- рассказывает мама Ирина Андреевна. -- Столичные медики сказали, что моему ребенку нужна пересадка почки. Три раза в неделю Катя ходила на четырехчасовую процедуру диализа -- очистку крови специальным аппаратом. Три месяца мы прожили в отделении токсикологии киевской клиники, а затем нас согласились принять в Одесской областной больнице, хотя здесь раньше не занимались детским диализом и операций пересадки органов детям еще не делали.
Когда Ирина Андреевна узнала о том, что детям пересаживают почки родителей, решила отдать дочери свою. Но обследование показало, что ее орган девочке не подходит.
-- Операцию мы ждали год. Пересадку, может быть, сделали бы и раньше, но Катю просто-таки преследовали осложнения, -- продолжает моя собеседница. -- То она заразилась гепатитом, то развилась тахикардия. Однако я все равно верила, что моей дочке повезет.
Почку Кате пересадили, когда ее мама находилась дома, в городе Любашовка Одесской области. «Ночью позвонил врач и каким-то неестественным голосом спросил, согласна ли я на операцию дочери, -- глаза Ирины Андреевны начинают блестеть от слез. -- Естественно, я согласилась, а уже на следующий день была в больнице, возле дочери, приходящей в себя после трансплантации. Хотела бы найти мужчину, согласившегося на донорство умершей жены, ведь ее почка помогает жить моему ребенку… »
Неожиданно в кабинет, где мы расположились, вошли заведующий отделением трансплантации и гемодиализа Виктор Сагатович и мужчина, который оказался в некотором роде родственником Кати: ему пересадили вторую почку погибшей женщины.
-- Я на диализе прожил более двух лет -- с тех пор, как у меня перестали работать почки вследствие хронического гломерулонефрита, -- рассказал 37-летний Константин. -- Надеялся на пересадку, пока в августе прошлого года не приняли Закон о трансплантации, согласно которому врачи должны спрашивать у родственников разрешение взять органы умершего человека. С того дня операции почти перестали делать.
В ту ночь, когда в отделение Одесской областной больницы доставили донорские почки и начали оперировать Катю, Константин находился дома, в Жмеринке. (Иногда на день, максимум два, диализных больных отпускают проведать родных. ) Ему по телефону сообщили, что почка подходит по всем показателям, поэтому нужно срочно ехать в клинику. Костю привез его знакомый на машине, и как только врачи пересадили почку Кате, они приступили ко второй трансплантации.
-- Я был уверен, что все будет хорошо, -- продолжает Константин. -- Столько времени ждал этого момента! Хотя медик, определивший у меня болезнь почек несколько лет назад, сказал, что больше двух недель не протяну. После этого почти год я не мог спать: снились кладбища и мертвые.
-- Мы не рассказываем нашим пациентам о человеке, ставшем донором, -- объясняет заведующий отделением Виктор Сагатович. -- Зная о его трагической судьбе, пациенту будет труднее вернуться к полноценной жизни. Я -- трансплантолог с многолетним стажем -- никогда не смотрю в лицо умершего человека, у которого мы забираем органы. А сейчас психологически стало еще тяжелее работать. Несколько лет назад мы не ставили в известность родственников умершего -- начинали забор органов после того, как врачи-реаниматологи констатировали смерть пациента. Теперь же должны просить на это разрешения его родственников. В тот момент, когда они еще надеются на то, что их близкий выживет, мы спрашиваем: «Согласны ли вы, чтобы ваш родственник, который через несколько минут умрет, стал донором?» Естественно, от нас отшатываются, как от чумных: «Ни за что!» Во время такого разговора я чувствую себя садистом.
-- Но ведь муж этой умирающей женщины согласился…
-- Благодаря гуманному решению убитого горем мужчины, мы смогли пересадить почки двум больным. Кстати, как это ни кощунственно звучит, год назад, когда доноров было намного больше, я бы не рискнул пересаживать почки этой женщины. Долгое время они находились в состоянии низкого давления, от чего сильно пострадали. Но мы отдавали себе отчет в том, что если не пересадим эти почки, других органов у нас еще долго может не быть! И многие больные их не дождутся…
-- Лишь в одном случае из десяти родственник умершего согласился на донорство, -- дополняет хирург-трансплантолог Николай Рак. -- Во всех остальных случаях мы слышали примерно одно и то же: «Вы преступники и убийцы! Вместо того, чтобы лечить моего родного человека, вы ждете, когда он умрет, чтобы разобрать его на органы!» Бывает и похлеще: «Убили здорового… «. Некоторые предлагают свои почки, но категорически отказываются от того, чтобы органы взяли у погибшего. Иногда люди, отказавшие нам, через несколько недель после похорон звонили и просили прощения. Их можно понять: в трагический момент человек не в полной мере собой владеет.
Врачи всегда радуются вместе со своими прооперированными пациентами, когда пересаженные почки начинают работать.
-- Я был уверен, что у Кати почка приживется, а вот насчет Кости у меня были сомнения -- «его» почка пролежала во льду на три часа дольше, поэтому могла не заработать, -- говорит Виктор Сагатович.
-- После операции я чувствовала, что в животе у меня появилось что-то чужое, -- говорит Катя. -- Все время боялась, что «новая» почка выпадет. Но уже недели через две она стала родной.
-- Я до сих пор удивляюсь, что мне не нужно через день ходить на диализ, -- отвечает Константин. -- За два года забыл, что значит свободно распоряжаться своим временем. Был привязан к больнице и расписанию процедур очистки крови. Подсаженную почку даже не чувствую. Как до болезни не чувствовал свои.
Теперь Кате и Константину нужно ежедневно принимать лекарства, чтобы иммунная система не отторгала чужой орган, и стараться не болеть.
-- Наше отделение было открыто в 1997 году, -- говорит Виктор Сагатович. -- Первую пересадку мы сделали в декабре того же года, в 1998-м пересадили 19 почек, а в прошлом могли бы сделать таких операций в два раза больше. Но принятый в августе 1999 года Закон о трансплантации всю нашу работу свел на нет: в этом году мы сделали всего… четыре пересадки! Принимая закон, депутаты Верховной Рады не понимали, что могут навредить больным людям, и не торопятся исправить свою ошибку. А ведь мы бы могли, кроме трансплантации почки, делать пересадки печени, больным сахарным диабетом подсаживать вместе с почкой и поджелудочную железу. Больных, нуждающихся в такой операции, только в Одесской области ежегодно регистрируется до 700 человек, причем в основном это люди до 25 лет! Мне больно смотреть, как эти больные становятся слепыми из-за диализа (гепарин, компонент очистки крови, губительно влияет на сетчатку), а помочь им не могу.
-- Но ведь пересаженный орган может перестать работать в любой момент…
-- Принимая лекарства, нужно следовать назначениям врачей и вести правильный образ жизни. Пока ни у кого из прооперированных нами людей орган не отторгся. Трое наших пациентов умерли от других заболеваний -- туберкулеза, рака легкого, желудочного кровотечения. Пересаженная почка у них работала до последней минуты.