Свадьбу сыграли на больничных койках -- когда невесту собрали по кусочкам
С Таей и Мишей мы встретились в уличном кафе, под «зонтиками». В жаркий день, за чашечкой кофе разговор должен был быть ненавязчивым и приятным, подчеркивающим легкость бытия. Но не получилось у нас с ребятами о приятном -- хотя и доверились они мне как близкому человеку. Не каждый день рассказываешь, каково смотреть на любимого человека, истекающего кровью. Каково ползти к автобану, и просить, оглядываясь назад -- «Любимая, ты только не умирай… » Да и жаловаться они не привыкли. Когда смотришь издалека на эту пару, только хромота выдает их трагедию. А так счастливые супруги: идут, улыбаются друг другу. Так они шли несколько лет назад по живописному немецкому лесу, таким же солнечным летним днем. Шли, влюбленные друг в друга, не подозревая, что следующий шаг изменит всю жизнь…
В Афганистан Тая приехала 27-летней девушкой. До этого работала медсестрой в детском отделении в родной Покровке Днепропетровской области. В Кундузе попала в отделение реанимации. Небольшое отделение, но сложное: сутками не спали, не выходили из отделения -- то брюшной тиф, то гепатит. Причиной эпидемий была вода. Затем работала в инфекционном госпитале, где обстановка была еще хуже. Сейчас ее почему-то не считают участником боевых действий, хотя врачи на войне всегда приравнивались к ветеранам. Их так же подстерегала смерть -- вокруг рвались снаряды, люди сновали под дождем из горячего железа.
-- Нас постоянно обстреливали -- «взлетка» рядом была, осколки летели, -- вспоминает Таисия Иванникова, -- словом, война самая настоящая. Одну медсестру у нас на глазах убили -- украинская девочка, кажется, из Пятихаток стояла возле входа в отделение и курила. Ее подстрелил снайпер, который летел на вертолете. А она приехала в Афган на квартиру заработать. А другая заразилась от нашего бойца брюшным тифом и умерла. Мы все ходили под Богом. Я тоже переболела какой-то инфекционной лихорадкой. Ведь заразиться было проще простого: жара мучительная, 70 градусов, бинты, халаты, перчатки… Главврач учил нас, что нужно перестать бояться -- и тогда выживем. И мы перестали однажды, стали пить из общих стаканов и, как ни странно, подействовало.
Она прослужила два года и домой прибыла уже после вывода войск. И тут -- случай. Начальник четвертого отделения, которое отправляло за границу, предложил: «Тая, у меня путевка горящая в Германию, завтра нужно выезжать. Ты-то свой срок не добыла, так что собирайся. » Она попала в немецкий городок Тойпитц, что возле Вюнсдорфа, в военный госпиталь, работала медсестрой в психиатрическом отделении. Там и познакомилась с Мишей. Он приехал в Германию по контракту -- сначала работал на танковом заводе, потом перешел в котельную, там же, в Тойпитце. Познакомились интересно -- сейчас оба смеются, не хотят рассказывать, но говорят, что это была любовь с первого взгляда. Четыре года жили вместе.
-- Мы вообще давно решили пожениться, через год после знакомства, -- говорит Михаил Иванников, -- когда поняли, как сильно любим друг друга. Собрались буквально перед самим взрывом.. К родителям в отпуск ездили вместе -- знакомиться. Когда еще здоровыми были…
Тот роковой день, 2 июля, они запомнили навсегда.
-- Вечером Миша пришел с работы и говорит: «Тая, поехали за грибами», -- вспоминает она. -- Я еще тогда сказала: «Как же мы без велосипедов?» А он уже достал два. Мы и раньше в тот лес ездили. Советская часть -- как отдельное государство, у нас все свое было. Кроме леса -- он был на немецкой территории. А это как раз место массовых сражений, ведь до Берлина всего сорок километров. И до нашего были случаи, когда люди подрывались там на минах. Этих «железок» в земле около Хальбе много осталось.
Оставив велосипеды, они пошли прогуляться. Шли, держась за руки, как вдруг Тая ногой поддела что-то железное.
-- И тут как шарахнуло -- я сначала подумала, что это сверху. И я от испуга опустилась, села на эту мину сверху: у меня одну ногу совсем вырвало, а вторую -- в клочья. Я почувствовала, что будто бы лечу вниз, в какой-то металлический колодец и отчетливо помню запах серы. А потом, когда пришла в себя, смотрю -- у меня нога вокруг своей оси крутится.
Мише оторвало правую ногу, а Тае -- левую. Миша сначала остался стоять, видимо, от шока. А потом упал, увидел Таю и пополз к автобану…
-- Мы редко говорим об этом, но некоторые моменты запоминаешь на всю жизнь. Я помню, как он полз. Помню дорогу в лесу, зеленую траву, вокруг природа, красота такая… А он ползет весь в крови, оглядывается говорит мне: «Тая, любимая, я тебя прошу, ты только не умирай!» Скажет и ползет дальше.
Тая плачет. Об этом нельзя вспоминать спокойно. Миша выполз на автобан и поднял руку. Сразу остановилась машина, из которой вышли немцы, потом остановили еще несколько машин -- искали сотовый телефон или рацию, чтобы вызвать «скорую».
-- Так получилось, что Таю забрала немецкая «скорая», а меня -- наши, из части. Когда я пришел в себя, то сказал: «Тая в лесу». И наши выехали за ней, а тем временем у немцев Тая уже умерла -- клиническая смерть. Она потеряла много крови (практически всю) И только врач-реаниматолог из нашего госпиталя, Лихицкий, откачал ее. 15 дней она лежала в реанимации.
-- Фактически мы с того света вернулись, -- вздыхает Тая, -- Когда нас привезли, окровавленных, с болтающимися на сухожилиях ногами, все наши в части стояли и не знали, что с нами делать. Плакали. И наш генерал Лютов стал ругаться из-за общего замешательства. Весь госпиталь ночью стоял под хирургией -- сдавали кровь. У меня была колоссальная потеря -- 4,5 литра, у Миши -- 2. Ноги нам ампутировали сразу же -- никакой, даже крохотной, надежды не было. Четыре месяца сна не было ни днем, ни ночью: одна ужасная боль.
В первые дни я не знала, что мне ногу отрезали. Видела, что части указательного пальца нет и плакала над этим пальцем, думала, как же я теперь буду: ни кольцо не смогу надеть, ни маникюр сделать… А потом Мишу ко мне на каталке привезли и я все поняла. Потом стала плакать и кричать: «Зачем я осталась жить?» А врач мой сказал: «Для чего-то тебе Бог жизнь оставил. Вы с Мишей связаны теперь друг с другом на всю жизнь одной нитью. Так что должны на руках друг друга носить и понимать с полуслова. »
Таю сложили буквально по кусочкам -- вторую ногу чудом спасли. Хотя до сих пор вырванная взрывом часть не зарастает кожей, из ноги постоянно течет -- пересаженная кожа не приживается. Целый год из Таи доставали осколки той ржавой мины -- и сейчас в ней их сидит около 80 штук!
Первое время Миша лежал рядом и слышал ее крики, звал медсестер, которые выходили на перекур: «Девчата, вы слышите, ей же плохо!» А когда его через четыре месяца перевели в другой госпиталь (так полагалось), он припрыгал на костылях обратно, чтобы быть рядом. До самого вывода войск, целый год, они пролежали в госпитале.
Свадьбу сыграли прямо на больничных койках -- женщина, регистрировавшая их брак, была изумлена. Впрочем, многие восхищались их любовью: весть о ребятах разнеслась среди военных в Германии -- из других частей приходили свадебные подарки и душевные письма. Тогда еще молодожены не знали, что жизнь на родине будет на вкус горше, чем самая страшная в их жизни прогулка. Впрочем, все началось еще на немецкой земле.
-- Немцы сказали, что выделят на лечение 150 тысяч марок. Куда пошли эти деньги, мы не знаем, в глаза их не видели, -- недоумевают ребята. -- Мало того, немцы халтурно сделали нам протезы -- они раньше времени развалились и мы увидели, что вместо титанового каркаса -- деревянный. Потом Миша их скотчем заматывал, чтобы хоть как-то ходить. Причем на протезы деньги перечислили наши же, Западная группа войск. А никакой компенсации мы от немецкой стороны так и не получили.
Дальше бывало по-всякому. Хороших людей немало попадалось, но и обижали много, да и незаслуженно. В своей родной Покровке. Все, что в Германии заработали, потратили на продукты, чтобы выскочить из госпиталя поскорее, да и дома все быстро проели -- ведь поначалу работу найти сложно. Председатель комиссии ВТЭК пенсию им почему-то оформил не военную, как положено, а почти в два раза меньше, по общему заболеванию. Дома их ждали не поддержка и понимание, а равнодушие чиновников и праздный интерес зевак: как же эти калеки будут жить дальше.
Слава Богу, есть друзья, которые всегда рады помочь. В облсобесе помогли машину получить без очереди. Когда посмотрели на их рентгеновские снимки. Предприниматель Игорь Калашник, в прошлом афганец, узнав об их судьбе, выделил им квартиру в Черкассах -- ее и поменяли на трехкомнатную в Покровке, поближе к старенькой Таиной маме. Но там вариант не из лучших для двух инвалидов -- пятый этаж, месяцами нет воды, здоровые люди носят ведрами, а Тае с Мишей -- как? Наберут с трудом одну ванну и черпают оттуда. Пять лет пытаются продать или сменять на частный дом, где нет этих тяжелых лестниц, на которых культи в кровь разбиваешь. Но в их родном городке это нереально -- в одном их подъезде так же безуспешно продаются еще четыре квартиры. Обращались за ссудой, чтобы купить дом -- безрезультатно.
-- Мы же согласны платить, если бы нам дали ссуду на дом на несколько лет. Ничего ведь не просим -- отработаем.
Отработают на базаре -- торгуют колбасой, цитрусовыми. То Миша постоит, то Тая немножко. Если не каждый здоровый человек выстоит день за прилавком, что уже говорить о них с их протезами. А ведь и эти протезы скоро придут в негодность. А кто сделает им новые, легкие -- об этом они задумываются с ужасом. Эти делали в Киеве бесплатно -- благодаря облсобесу, который выделил деньги и Александр Стеценко и Валерий Небесный быстро сделали им качественные протезы.
У них есть дочка, родная кровиночка, школьница, отличница, гордость родителей -- Мариночка.
-- Девочка у нас прелесть, учится на одни пятерки, грамоты каждый год приносит, -- улыбается Тая. -- Английским языком занимается. Мы, себе в продуктах отказывая, нанимаем ей репетитора. Надеемся не на наше государство, а на нее.
«Для меня главное -- дочь на ноги поставить, дать ей образование», -- по-мужски соглашается с женой Миша. Когда Тая забеременела вторично, они возлагали большие надежды на рождение мальчика. Сын вырастет -- и ему будет легче ухаживать за родителями: и воду принесет, и культю обработает. Ведь Мариночка уедет учиться. Тая мужественно выходила беременность, рожать планировала только в Киеве, где и Марину. Но роды случились раньше, в местной больнице. Мальчик был слабенький. Тая даже успела позвонить мужу сообщить радостное известие, но ребенок прожил десять часов и умер. Хуже всего эту страшную весть пережила Марина. Она ждала братика, ее психологически настраивали, чтобы не ревновала к младшему, чтобы заботилась о нем.
Череда трагедий не сломила ребят. Они по-прежнему надеются на справедливость. Хотя о чем говорить, если за пять лет жизни в Покровке никто не вспомнил, что Тая прошла через Афганистан. В военкомате их отправляли в собес, а в собесе говорили: вы не наши. А в феврале, как раз после несчастья с ребенком, впервые пришла повестка о вручении подарка на концерте. Тая, зная свое «невезение», не хотела идти, но поддалась уговорам и Мариночку с собой взяла. Вывели на сцену, чиновница в очках долго искала ее фамилию, укоризненно поглядывая на нее: мол, на чужое позарилась, а сама не афганка. Так и не нашлась Тая в списках. Бросилась с пылающим от позора лицом прочь на улицу. Там и наплакалась вдоволь. Не считают ее заслуги достойными подарка из вермишели, водки и 20 гривен. Не достойны они с мужем получить нормальную квартиру, чтобы не ползти после пережитой сложной операции на сердце к себе на пятый этаж. Не достойна иметь каждые 2-3 года свой гарантированный протез. А когда ее негодующая мама написала свои размышления о судьбе дочери в местную газету, дама из райгосдаминистрации, некая Ольга Ковнир, в ответ отписала, что у Таисии Иванниковой и так достаточно всяких льгот и что она в Афганистан и в Германию просилась -- сама виновата. И ничего ей больше не положено.
Те, кто так не считают и могут помочь Тае и Мише Иванниковым со ссудой на квартиру или с покупкой частного дома, а также с протезами, звоните по контактному телефону (05638) 2-74-89. «ФАКТЫ» обязательно напишут о вашем добром поступке и об изменениях в судьбе ребят. Надеемся, об изменениях к лучшему.