Реклама концерта была в таком классическом стиле, «с придыханием» -- типа «музыка для тех, кто умеет красиво… », «сексуальность и возбуждающая сила голоса», напоминала эротический фильм «9 с половиной недель» и пр. В общем, забавно все это выглядело. Выходило, что музыка к фильму -- это самое выдающееся, что создал музыкант за 35 лет творчества, помимо всей остальной чепухи вроде 25 альбомов.
Но Бог с ней, с рекламой. Самое смешное: выяснилось, что голос у Кокера действительно обладает такой страшной гипнотической силой, что слова про эротику и сексуальность после концерта уже не казались бездарными и топорными штампами.
К слову сказать, что страстным поклонником Кокера я (как и добрая половина зала, скорее всего) никогда не был. Музыка эта тоже не моя -- не люблю я позолоченный, лепной блюз во всю ивановскую. Все эти песни на грани рок-н-ролла и эстрады. Но как они ЭТО играют… Как он ЭТО поет… На третьей песне из эпитетов по поводу происходящего в голове остается только один. Короткое слово из шести букв. Из мужского лексикона. Кто-то назвал голос Кокера «наждачным». Точнее не скажешь. Как… «железом по стеклу».
Никому не пришло бы в голову назвать это «шоу». «Звездная» драпировка в глубине сцены, на которой постоянным посетителям «Украины» известна, кажется, каждая лампочка. Помост. Не на чем остановить взгляд. Но как отточено каждое движение, каждый поворот головы, как все выверено до нездешней точности, как просто Кокер управлялся со своей глоткой… Как он жил на сцене. Голос, звук и свет сливались в один мощный поток, который сбивал последний налет чопорности и спеси с жителей партера, самый дешевый билет в который стоил 400 гривен. Отчего-то зал пришел в нервный восторг -- да так и не вышел из него.
Кокер. Папа Карло и Карабас-Барабас в одном лице. Волосатыми ручищами, закатанными по локоть, он словно помогал себе петь, водил ими в такт из стороны в сторону. Пел этими руками. В его руках зал чувствовал себя Буратинами и Мальвинами, послушно выполнял все его команды. Какими честными были овации! Концерт был молниеносным, просачивался, «утекал», как вода из-под пальцев. Хотелось схватить его за хвост и задержать.
А Кокер все поддавал жару. Радуйтесь, эротоманы, трепещите эстеты: в духе рекламной компании скажу, что этот маленький, сухонький человечек в тот вечер просто изнасиловал четыре тысячи человек. Кроме пресловутой «сексуальности», в его голосе можно было найти все, что душе угодно, причем, что характерно, славянской душе тоже. Он болел каждым звуком, с болью выдавливал из себя каждое слово. Саксофон кропил зал дополнительным плачем и всхлипыванием. Какой-то чудовищный набор маленьких трагедий на вырост. Кокер напоследок разошелся окончательно: раскаленным голосом прохрипел песни из «9 с половиной» и стал прыгать по сцене с такой яростью, что, казалось, хотел проломить пол. Зал выл и аплодировал стоя. Все закончилось так же внезапно, как началось.
Одно горько: чем дальше, тем яснее понимаешь, какая пропасть легла между нами и ими. Между их качеством чувств и нашей злокачественной бесчувственностью. Кажется, нам так не спеть никогда.