А 55 лет назад, 24 июня 1945 года, Георгию Константиновичу выпала честь принимать Парад Победы вместо Сталина совершенно случайно, так как вождь, тренируясь накануне, упал с лошади
Имя Георгия Жукова для нескольких поколений людей навечно останется в памяти символом победы в Великой Отечественной войне. Авторитет маршала Жукова кажется несомненным -- устоял под ударами сталинских репрессий, не запятнал своего имени во времена судов над военными. И все же канонизировать Георгия Константиновича вряд ли стоит.
Используя воспоминания очевидцев и исторические исследования, мы попытались рассказать о малоизвестных фактах из биографии знаменитого маршала.
Как вспоминает маршал, 19 июня 1945 года его вызвал Сталин и предложил принимать Парад Победы. Сначала Георгий Константинович отказался, мол такие парады положено принимать только Верховному главнокомандующему. Но вождь категорически заявил, что уже стар для этого, и рекомендовал взять коня, которого посоветует Буденный. Жуков почувствовал, что здесь что-то не так. Загадка разрешилась на следующий день, когда маршал отправился на Московский центральный аэродром, где проходили репетиции парада, и встретил там Василия Сталина. Состоявшийся разговор Жуков описал в своих мемуарах:
-- Говорю вам по большому секрету, -- шепотом обратился ко мне Василий. -- Отец сам готовился принимать Парад Победы. Но случился казус. Третьего дня во время езды от неумелого употребления шпор конь понес отца по манежу. Ухватившись за гриву, он пытался удержаться в седле, но не сумел и упал. При падении ушиб себе плечо и голову, а когда встал -- плюнул и сказал: «Пусть принимает парад Жуков, он старый кавалерист».
Так что честь принимать знаменитый парад досталась Жукову только благодаря тому, что Сталин был неумелым наездником. Первоначально вождь планировал, что командовать войсками на Красной площади будет Конев, но из-за болезни и его пришлось заменить маршалом Рокоссовским.
С парадом связана еще одна примечательная история, которая также не увидела свет в ранних изданиях мемуаров Жукова, а была напечатана только в позднем варианте. Перед Парадом Победы Сталин собрал командующих фронтами на инструктаж и пожелал сфотографироваться с ними на память. Когда все расселись, Сталина позвали к телефону -- звонил премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль. Использовав момент, Жуков, заняв место Сталина в центре группы, попросил фотографа сделать снимок. Именно эта фотография была опубликована 24 июня 1945 года в газете «Правда». Сталин был очень удивлен и высказал недовольство ретивому маршалу.
Но это было уже после Победы. Чтобы сфотографироваться среди победителей и принять Парад Победы, Георгию Жукову нужно было еще повоевать на фронтах Великой Отечественной.
Мордобой в русской, а затем и в Красной Армии расцветал буйным цветом и поощрялся в годы войны не кем иным, как Сталиным. В своих воспоминаниях Никита Хрущев приводит интересный эпизод: «Кто-то из командующих докладывал Сталину, жалуясь на кого-то из подчиненных. В ответ на жалобу вождь всех времен и народов ответил: «А вы ему морду набили? Морду ему набить, морду!»
Георгий Константинович в рукоприкладстве преуспел. Генерал-полковник Байдуков, совершивший с Чкаловым легендарный перелет через Северный полюс, в своих воспоминаниях называл Жукова весьма красноречиво -- «зверюга»: пару раз маршал отхлестал его перчатками по физиономии. Точно так же маршал обходился и со многими офицерами, вплоть до генерала, когда приезжал с проверками в войска. Правда, Жуков четко знал, кого бить можно, а кого -- нет. Ни разу он не поднял руку на представителя Ставки. Главный маршал авиации Голованов вспоминал: «Жуков старался унизить, раздавить человека, а ударить по лицу офицера -- разве есть большее унижение». Правда, однажды грубость маршала едва ли не привела к дуэли.
Инцидент произошел в марте 1944 года, когда Жуков вступил в командование 1-м Украинским фронтом. Собрав на ночное совещание генералов фронта, вспоминает в мемуарах Голованов, Жуков стал всех чихвостить: одному пригрозил расстрелом, второму -- трибуналом, третьего -- ударил по морде. «Разборки» сопровождались отборным матом. Начальник инженерных войск фронта генерал Благославов, образованнейший и интеллигентнейший человек, попросил нового командующего обращаться к нему без матерных слов. В ответ Жуков выхватил маузер, на что генерал ответил, достав свой парабеллум. Возникла пауза. Благославов произнес, что ждет выстрела. Но дуэль не состоялась. Видимо, Жуков понял, что за расстрел на месте высокопоставленного генерала его по голове не погладят. Так что все закончилось лишь угрозами Жукова в адрес строптивого генерала.
В годы войны в Красной Армии было распространено еще одно явление -- «походно-полевые жены». У войны свои законы, и на это смотрели сквозь пальцы. Многие командиры имели таких жен из числа медперсонала, связисток. Не стал исключением и Жуков. В 1941 году к нему приставили медсестру Лидию Захарову, с которой у маршала и завязался роман. Вот что вспоминает шофер Георгия Константиновича Александр Бучин: «Жуков любил Лиду как-то по-своему, сурово. Иногда тиранил ее, по-солдатски посмеивался над ней, но от себя не отпускал. А Лида терпела все это, не пытаясь изменить суровый нрав полководца. Терпела, потому что любила. На людях они не афишировали своих отношений, но жили вместе в одном вагоне. Жене Жукова было известно о фронтовой подруге мужа, тем не менее она предпочитала об этом молчать. Да и Жуков, не желая терять семью, помалкивал о Лиде и встречался с ней тайно. Уже после войны он забрал Лиду в Одессу, куда был отправлен после сталинской опалы. Жила она отдельно, но когда жена маршала уезжала на какое-то время в Москву, Лида перебиралась в дом Жукова. Дважды она беременела от него, и оба раза должны были родиться мальчики, но она не позволяла себе родить ребенка от женатого человека, хотя Жуков всю жизнь мечтал иметь сына».
Штрафные батальоны, которые по распоряжению Жукова стали формироваться в начале 1942 года из заключенных, были еще не самым жестоким тактическим изобретением маршала. Когда Красная Армия, начиная с 1943 года, начала по крохам возвращать утерянные территории, сотни тысяч людей, пребывавших ранее в оккупации, превратились в людей второго сорта, которых приравнивали к предателям. Таких людей по инициативе генералов, в том числе и Жукова, стали использовать в качестве так называемой черной пехоты. Вот что рассказывает в своих мемуарах генерал Григоренок: «Освобожденное село оцепляли войска. Всех мужчин и женщин сгоняли вместе и затем передавали в специальные лагеря. Потом их гнали на передовую и без оружия и формы бросали в бой для увеличения массы атакующих». Как объясняет российский историк Соколов, расчет был таков: «черная пехота» измотает немцев, заставит израсходовать боеприпасы, чтобы потом регулярным частям было легче прорывать оборону. Потому несчастным и не выдавали оружия и обмундирование -- зачем тратиться на тех, кому суждено жить всего один бой.
К сожалению, при освобождении Украины, особенно Западной, и части Белоруссии в большинстве случаев войска под командованием Георгия Константиновича придерживались тактики заваливания противника трупами. Но винить в этом только Жукова нельзя -- он был лишь частью системы, где человеческая жизнь не имела никакого значения. В этой связи показателен разговор маршала Жукова с маршалом Эйзенхауэром, состоявшийся уже после войны в освобожденном Берлине. Американец поинтересовался, как русские войска научились так быстро преодолевать немецкие минные поля, на которых установлены мины нескольких типов. Жуков ответил: «Когда мы подходим к минному полю перед позициями противника, то наша пехота идет в атаку так, будто поля нет (»разминируя» собой поле. -- Авт. ). После того как прошла пехота, на поле остаются только противотанковые мины, которые саперы успешно разминируют, и мы пускаем технику».
В конце 40-х по Москве ходила байка. Жуков пригласил Иосифа Виссарионовича на свадьбу дочери. Когда пришедший на торжество Сталин сел за стол, он увидел, что для гостей приготовлена серебряная посуда. Вождь тут же приказал собрать ее и передать в госфонд. Как утверждает российский историк, эта легенда была основана на реальных фактах.
Сталинскую опалу 1948 года (Жукова обвинили в разложении армии и угрозе захвата власти) Георгий Константинович переживал очень тяжело. Правда, наказание было мягким -- главком стал обычным командующим округом (Одесским), каким и был до войны. Но потом маршала привлекли к ответственности по «трофейному делу» -- ряд генералов обвинили в незаконном присвоении трофейного имущества, а по сути, в грабеже оккупированной Германии. Оттуда вывозилось все -- от столовых ложек до мебели и сборных домиков. И, как оказалось, Георгия Константиновича было за что привлекать. А началось все с того, что еще в 1946 году на таможне вблизи Ковеля были задержаны семь вагонов, в которых находились 85 контейнеров с мебелью (всего 194 предмета). Там были и спальни из карельской березы, и стол из ореха, инкрустированный кожей, и гостиная красного дерева, и еще множество других предметов, о существовании которых большинству советских граждан даже десятилетия спустя было известно лишь по выставкам иностранной мебели и кинофильмам о «сладкой жизни загнивающих капиталистов». При проверке документов оказалось, что все это принадлежит… маршалу Советского Союза Георгию Жукову. Причем в документах значилось, что мебель приобретена за наличный расчет на одной из немецких фабрик. Понятно, что за маршальскую зарплату набить товарами семь вагонов Жуков не мог. Началось следствие.
В книге Соколова о жизни Жукова опубликован документ НКВД, где зафиксированы найденные на даче Жукова при обыске в 1948 году предметы. В пояснительной записке значилось, что две комнаты генеральской дачи были превращены в склад, где хранились следующие ценности: шерстяные ткани, шелк и парча -- 4000 метров; меха соболиные, обезьяньи, котиковые -- 323 шкуры; дорогостоящие ковры и гобелены больших размеров -- 44 штуки; ценные картины классической живописи -- 55 штук. Список имел еще около двадцати наименований -- ружья, столовые приборы, сервизы, люстры и многое другое. Так, Георгию Константиновичу зачем-то понадобились восемь аккордеонов с богатой художественной отделкой. Интересно, что Жуков не стал отпираться, а во всем признался. Но, чтобы смягчить вину, в пояснительной записке Сталину наивно покаялся, что часть имущества вот-вот собирался передать в государственный фонд. Однако сотрудники НКВД его опередили.
Только с приходом к власти Леонида Брежнева опальный Жуков смог издать свои мемуары. Вопрос об издании воспоминаний полководца решался на самом верху, так как книгу хотели видеть как популярный рассказ о событиях Великой Отечественной войны. Поэтому редакторы Главного политуправления сделали сотни замечаний к тексту рукописи, с которыми Жукову пришлось согласиться. Мемуары снабдили статистическими данными, смягчили критику в адрес Сталина и партии, «уточнили» некоторые факты. И когда текст был уже готов, Георгию Константиновичу намекнули, что Леонид Ильич очень хочет быть упомянутым в мемуарах. Но, как на беду, во время войны пути Жукова и Брежнева ни разу не пересекались. Что делать? И тогда в жуковских «Воспоминаниях и размышлениях» появилась история о том, как маршал Георгий Жуков, первый заместитель Верховного Главнокомандующего, прилетев под Новороссийск на какое-то совещание, очень хотел встретиться с полковником Леонидом Брежневым, чтобы посоветоваться по важному вопросу. Но тот в это время был занят героической обороной Малой Земли и не смог дать дельный совет маршалу, который так в нем нуждался. Только после этого книга воспоминаний Жукова была одобрена для выхода в свет.