Личность президента Белоруссии довольно неоднозначна. С одной стороны, Александр Лукашенко говорит о демократических реформах и отходе от советских стереотипов, а с другой — воссоединяется с Россией и планомерно «гнобит» оппозицию, несмотря на ропот мировой общественности. Недавно нашему корреспонденту, побывавшему в Минске, удалось задать Александру Лукашенко несколько вопросов.
-- Кого вы считаете своими учителями? Кто для вас является примером в политике?
-- Пожалуй, я ни о ком не могу сказать: вот этот человек для меня -- икона, и я молюсь на эту икону. Прошлое очень сильно искажено. Из нынешних деятелей мне нравилась Маргарет Тэтчер, а точнее -- отдельные ее действия. Женщина, а порой лучше мужчин защищала интересы своей страны. Но какой она мне учитель? Англия — жесткое государство, которое никогда не было другом Советского Союза… Мне импонирует то, что делали Рузвельт и де Голль: они были настоящими государственниками. Вот американцы сегодня учат нас рынку, а пусть вспомнят правление Рузвельта: сколько регулирующей и направляющей роли он отводил государству…
-- А в нашей истории?
-- Примеров и деяний было, конечно, достаточно. Возьмем того же Сталина. Мы знаем, как о нем пишут. Однако никто не подвергает сомнению тот факт, что именно в тот период мы спасли человечество, мы победили. Это правда? Правда. Но Сталин не может быть образцом для подражания, потому что как хорошего, так и плохого было очень много. И плохого -- столько, что порою трудно говорить о хорошем. Или возьмите, допустим, Ленина. Конечно, это глыба. Но о нем в то же время открываются такие факты… Я предпочитаю никого не идеализировать. И вам не советую. Ведь чем больше общество начинает узнавать о некоторых личностях, тем меньше их уважает. Хотя в Белоруссии я бы не назвал ни одного одиозного руководителя. Они все болели за республику. Каждый старался, как мог, а главная задача тогда была — выпросить что-то у Кремля, чтобы здесь что-то создать. И это им удавалось. Толковые были руководители в Белоруссии. У нас добрым словом вспоминают и Машерова, и Слюнькова…
Поэтому я не могу пенять на прошлое. И в этом сложность: не могу сказать, что у нас все были плохие, а я хороший. Не получается. За исключением вот этих, как я их называю, дерьмократов, которые сконцентрировали в себе все — и предательство, и нечестность, и непорядочность. Но у нас, в Белоруссии, это было хаотичное движение, и большого вреда стране они нанести не могли. Сейчас никого из них нет у власти. Но о сегодняшних личностях в республике я не говорю -- очень много недостатков и у меня, и у других.
-- Когда вы решили стать президентом?
-- В бытность мою депутатом Верховного Совета Белоруссии у нас даже не было юридической базы для института президентства -- его не предусматривала Конституция. Потом наши власть имущие, следуя примеру соседних государств, прежде всего России, решили ввести институт президентства. Естественно, под себя… Мне тогда было 38 лет. В европейской стране человек в такие годы президентом не становится. Считалось, что президентом должен быть человек лет под шестьдесят, умудренный опытом, обязательно с большим животом… В общем, честно вам говорю, тогда я об этом не думал. Но когда были внесены поправки в Конституцию и началось выдвижение кандидатов в президенты, прибежали мои коллеги-депутаты: мол, у депутата Лукашенко хороший рейтинг в республике. Но и тогда я не думал, что стану президентом. Однако считал, что все-таки молодые люди должны были заявить о себе и прервать эту цепь пенсионеров при власти. Эта идея стала потом нашей задачей. Мы продумали вопросы, которые реально могли решить, придя к власти. Так появились две с половиной страницы машинописного текста нашей предвыборной программы. Было ли противодействие? Власть противодействует, когда она сильна, а у нас власти практически не было.
Мы объехали все крупные и маленькие города, поселки… Поговорили с людьми в открытую. Но почему так произошло, что люди выбрали меня, я до сих пор однозначно сказать не могу. Видимо, людям надоели все эти пьянки, попытки распродать, разбазарить страну… Когда в российских СМИ меня костыляют почем зря, они не понимают одного: граждане Белоруссии рискнули на президентских выборах, потому что очень хотели, чтобы что-то изменилось. И прекрасно поняли то, что я им говорил. Поэтому я не могу сегодня подвести людей, обмануть их. Иногда приходится идти на принятие, как у вас называют, популистских решений. А что значит «популистских»? Это решения в интересах людей. Не олигархических структур — у нас их нет. Есть бизнесмены, бывают конфликты, но мы все это спокойно решаем…
-- Приходилось ли вам иметь дело с российскими олигархами? Пытался ли крупный российский частный капитал диктовать вам свои условия?
-- Это бесперспективно. Да, приходили они сюда пять лет назад. Мол, отдай за бесценок Новополоцкий нефтеперерабатывающий завод. Я им говорю: ребята, идите отсюда, я вас видеть в Белоруссии не хочу. Такие системообразующие предприятия у нас продавать невозможно. Завод у нас работает. Работает хорошо. Зачем мне его продавать? Если кто-то хочет переработать свою нефть — поставляй, пожалуйста, мы переработаем. Плати и забирай свой товар… Мы готовы поделиться акциями, но не с олигархами, а, к примеру, с российским государством. А капитал — пожалуйста, но только на условиях, выработанных за последние пять лет в Белоруссии. Создавайте свою собственность -- мы не запрещаем. Продадим вам землю. Пока вы дебатируете вопросы о частной собственности на землю, «нерыночная» Белоруссия ее уже ввела. Спокойно, без гвалта. Вот сейчас я утвердил цены на землю для юридических и физических лиц в городах, селах. Мы большую работу провели. Поэтому, если тот же российский капитал (скажем, Гусинского или Чубайса) сегодня готов сюда прийти работать — ради Бога! Но не так, как это происходит в России. У нас есть свои правила, одобренные народом, и мы будем их придерживаться. Я убежден, что и Владимир Путин, став президентом России, будет проводить такую же политику…
-- В российских СМИ олигархов то разоблачают, то оправдывают. Что вы думаете о реальных масштабах явлений, о которых постоянно твердит левая оппозиция в России, — о коррупции и расхищении государственных резервов?
-- Россия только нефти и газа продает на сумасшедшие миллиарды! Но сколько денег оседает там? Можно умереть только от осознания такого факта. В России борьба с коррупцией — это политическая карта, это игра. А у нас это -- реальная политика. У нас невозможно то, что я слышу в России: кто-то перепродал акции, захватил завод… Да если бы я краем уха услышал, что в Белоруссии даже мелкое предприятие захватили жулики, -- разобрался бы мгновенно. Я бы не молчал. Не дай Бог эту заразу в страну пустить… Если вашим, литературным языком говорить, коррупция -- это ржавчина экономики. Можно что угодно делать в экономике, можно создавать любые товары и продукты, но если есть коррупция, она, как ржавчина, будет разъедать все живое. Поэтому я очень этому уделял много внимания.
У нас, конечно, было взяточничество -- этого мы не избежали. Но это не то, что в других странах, конечно. Один человек, который ненавидит Збигнева Бжезинского, в конце прошлого года в Польше на семинаре заявил: «Белоруссия является государством, в котором коррупция отсутствует вообще». Конечно, факты какие-то есть, и с ними ведется эффективная борьба. Сейчас бывший премьер находится под следствием. Министр сельского хозяйства отбывает наказание, и так далее. Это не те размеры, что, скажем, в России, но это факт. Но как российские «антикоррупционные» СМИ на это отреагировали? Они меня начали бомбить: мол, Лукашенко пересажал заслуженных людей, это политические разборки… Позвольте, какие политические разборки с министром, которого я когда-то назначал? И арестовали его как министра. Так какой же он оппозиционер? Тем не менее -- вот их понимание, их отношение к этой коррупции. Это игра…
-- Что бы вы сделали на месте президента России в сегодняшней ситуации — с «играми» олигархов, со всеми сложностями управления? Что бы посоветовали непосредственно Владимиру Путину?
-- Я уже ему посоветовал… Я -- сторонник Владимира Владимировича, и очень надеюсь, что он будет государственником. К власти впервые за последние эти годы пришел абсолютно прагматичный человек. Я надеюсь, что он будет проводить ту политику, о которой говорил много раз, в том числе и во время встречи со мной. Я понимаю сложности, которые у него сейчас. Ему вроде и говорить надо, и в то же время очень опасно говорить, потому что общество разделено, разорвано на клочья. Одно заявление трем-четырем группам понравится, а десяти -- нет. Поэтому та политика, которую проводил и. о. президента, не должна кого-либо как-то успокаивать. Или, наоборот, возмущать. Реальная политика начнется теперь, после выборов. Путину уже надо реально действовать. Если он не счистит эту ржавчину с организма России, то через год 50% его рейтинга превратятся в минус 5%.