Будешь ты стрелком-радистом,
Хоть в душе пилот.
Станешь ты летать со свистом
Задом наперед.
(частушка времен Великой Отечественной войны)
«Возвратились с задания, а стрелок-радист мертвый, истек кровью», -- вспоминали многие летчики. По некоторым данным, соотношение убитых стрелков-радистов и летчиков во время войны -- семь к одному, то есть на каждого погибшего летчика приходилось семь воздушных стрелков. Оно и неудивительно. «Должность» эта у летчиков считалась самой сложной: мало того, что стрелку-радисту необходимо было совмещать два дела -- вести огонь и передавать сообщения, так и место его в самолете было самым уязвимым. Особенно в первые годы войны -- стрелки действительно чаще погибали, особенно летавшие на Ил-2, поскольку они-то как раз сидели вне бронекорпуса. Внутрь их посадили только на Ил-10 в 1944 году.
Ил-2 был единственным в мире самолетом с бронированной нижней и передней полусферами, тогда как на других машинах только кресло летчиков имело надежную защиту. Этот штурмовик немцы называли «черной смертью»: он вел активную борьбу с железнодорожными эшелонами и автомобильными колоннами противника. Основным же его назначением была непосредственная поддержка войск на поле боя и борьба с танковыми, моторизованными группировками противника на линии фронта, в ближних тылах, на переправах, при подготовке атак и даже для уничтожения кораблей. Пушки, которыми был оснащен Ил-2, могли поражать любые танки, вплоть до супертяжелых «Тигров». Инструкцией предписывалось: в случае вынужденной посадки на территории противника самолет следовало уничтожить.
Изначально Ил-2 разрабатывался в двухместном варианте, но, несмотря на возражения Ильюшина, военные запустили в серию одноместный самолет, полагая, что это пойдет на пользу дела за счет некоторого улучшения летных характеристик. Штурмовики же принялись убеждать конструкторов в необходимости выпуска двухместного варианта и усилении пушечного вооружения. Потребность в стрелке, защищающем хвост, была так велика, что по приказу Сталина кабину для него оборудовали прямо в полевых условиях.
Воспоминаниями о войне с «ФАКТАМИ» поделился гвардии старший сержант 95-го гвардейского штурмового полка, стрелок-радист на Ил-2, а ныне председатель Совета ветеранов Киевского пансионата инвалидов войны и труда Владимир Ковалев.
-- Владимир Михайлович, как случилось, что вы стали именно стрелком-радистом?
-- Сначала я служил в техническом составе на военном аэродроме. А когда началось переоборудование Ил-2 на двухместный самолет, я добровольно пошел переучиваться на стрелка-радиста. Хотелось драться, а не на земле сидеть. Правда, нас сразу предупредили, что в воздухе нам не поздоровится, что нас будут бить и вражеские зенитки, и истребители -- мессершмидты и фокке-вульфы, но наше дело -- защищать хвост. Так и случилось: долбали нас немцы от души. И два раза таки подбили. Первый раз нам с пилотом пришлось прыгать с парашютами. Правда, приземлился я на дерево, пересчитал все ветки и повис в трех метрах от земли. Хотел было отстегнуть карабины и спрыгнуть, но вдруг почувствовал резкую боль в запястьях -- на обеих руках переломы. Сняли меня товарищи.
-- Во второй раз наш подбитый самолет, потеряв все масло, не дотянул до аэродрома 60 км. Пришлось садиться на брюхо, так как на шасси в поле не приземлишься. Но машина, скажу вам, по тем временам была классная! Немцы поначалу думали, что это не самолет, а дерьмо, и даже пробовали заходить в лоб, но потом очень жалели об этом. Если оставались целы, конечно. Ведь Ил-2, помимо трех пулеметов и двух крупнокалиберных пушек, нес под крыльями восемь реактивных снарядов, которые, даже если и не попадали прямо в цель, при взрыве рядом с вражеским самолетом горящими брызгами обязательно его поджигали.
-- Впереди, кроме турели, по которой «бегает» пулемет, у вас не было никакой защиты. С какими чувствами вы уходили в боевые вылеты?
-- О возможной смерти не думал. Просто был уверен, что как только подумаю или скажу себе о ней, так оно и случится. И страха как такового не было. Была борьба за жизнь и непоколебимая вера защитника своей Родины. А тех, кто боялся, списывали на землю. Был случай, когда во время боя кто-то из летчиков, испугавшись этого ада, ушел в сторону, сбросил бомбы на лес и вернулся на аэродром. Потом его отправили в наземные войска, на передовую. Надо сказать, что после боев командир полка, главный штурман, заместитель комполка по летной части занимались разборами полетов. На каждом задании в одной из машин была фотоаппаратура, с помощью которой снимались действия всей группы самолетов.
Во время полета гул моторов заглушает все другие звуки. Даже разрывы зенитных снарядов почти не слышны, так, только частые хлопки. Хлопок с голубым облачком -- значит по нам бьют мелкокалиберные зенитки, с черным -- тяжелые. А во время боя матерились в эфире по-черному. Кстати, воздушным стрелкам категорически запрещалось вести огонь по наземным целям. Хотя, когда Ил выходит из пикирования, все цели -- как на ладони, руки так и чешутся, но нажать на гашетку не имею права. Были случаи, когда стрелок выпускал по наземным целям весь боекомплект, а на обратном пути экипаж расплачивался за это жизнью.
Обычно штурмовики летели на задание под прикрытием истребителей. Прикрывали они нас просто отлично, особенно когда появились новые МИГи, ЛАГГи и ЯКи. Когда вражеские самолеты шли на перехват, наши истребители отвлекали их в сторону и завязывали бой. Причем одна группа дерется, а несколько машин на всякий случай все равно нас сопровождают. На некоторые объекты приходилось вылетать без прикрытия истребителей. Но как бы там ни было, я молился только на своего летчика.
В отличие от наземных войск, где жизнь человека может защитить какое-то дерево, бугор, яма, у авиации такой защиты нет. Но к другим родам войск все мы относились с должным уважением, так как понимали, что с неба можно раздолбать все что угодно, но если не будет матушки-пехоты, которая займет атакованную нами территорию, наш труд окажется бесполезным.
-- Девушки в вашем полку были?
-- Служили. Около двадцати девчат. И все они имели авиационную специальность -- парашютоукладчиц, оружейниц, заправщиц… Была даже одна стрелок-радист -- Вера Тростьянская. Красивая девушка. Она потом вышла замуж за летчика, с которым летала, Героя Советского Союза Василия Пономарева. Начальство на нее тоже заглядывалось. Вера за время войны успела забеременеть, слетать в тыл и родить. Оставив сына родителям, вернулась в полк и летала до конца войны. Всю войну прошли оружейницы Татьяна Склярова и Вера Ефимова, которая вышла замуж за комполка Петра Федотова. Остальные девчонки до Победы не дослужили: многие вышли замуж за летчиков, забеременели и отправились в тыл.
Кстати, в полку девушек друг у друга не отбивали. Если же по каким-то причинам пары расходились, то без истеричных сцен ревности, семейных разборок и т. п. Комполка подобных вещей не терпел, хотя никого за это и не наказывал. Как на мой взгляд, о летчиках на войне лучше всех рассказал Леонид Быков в своем фильме «В бой идут одни «старики».
-- А у вас лично были военно-полевые романы?
-- Аэродром всегда находился где-то в 15 км от линии фронта, в так называемом ближнем тылу. Пробовали как-то разместить полевые аэродромы ближе к передовой, но их накрывала вражеская артиллерия. Так вот, стояли мы всегда возле населенных пунктов, где жили-то в основном одни женщины. И они тосковали по мужчинам. Естественно, многие наши влюблялись, ходили к своим девушкам в самоволку. Правда, мой друг «доходился» до некой венерической болезни. Не везло ему постоянно. За всю войну он шесть раз подхватывал эту заразу. А знаете, в начале войны некоторых солдат, заболевших гонореей, сразу отдавали под военный трибунал. Однако Сталин приказал создавать специальные медицинские пункты по лечению венерических заболеваний: ведь люди нужны были фронту. Но массовых случаев заражения не было.
-- Скажите, а воздушным стрелкам были положены ежедневные сталинские сто грамм, или только летчикам выдавали?
-- Сто граммов водки у авиаторов выдавали всем -- и летному составу, и «наземникам». В принципе, наш полк был одной крепкой семьей, и мы не проводили границ между летчиком и оружейником, стрелком и механиком… Наши жизни зависели от действий друг друга. Во время особо напряженных вылетов все без исключения впрягались в работу: летчики помогали, например, оружейникам подвешивать на самолеты стокилограммовые бомбы. Хотя делать этого им не разрешалось, так как летчиков и стрелков ждала большая физическая и психологическая нагрузка в воздухе.
-- Говорят, что у летчиков было много всяких примет?
-- Летчики не любили возвращаться со старта. А еще плохой приметой считалось бриться перед полетом. Пилоты предпочитали идти на гауптвахту, получать выговоры от начальства за неопрятный вид, но перед боевым вылетом бриться не станут. Еще летный состав очень любил собак. Маленьких собак иногда брали с собой на боевое задание, хотя это категорически запрещалось. Как правило, собаку сажали к стрелку, так как у него -- весь фюзеляж до хвоста пустой, не считая тросов рулей управления.
-- Как известно, во время войны летный состав кормили лучше других, по специальным рационам. В пансионате, наверное, ветеранов не очень-то балуют?
-- Кормят неплохо, но на войне кормили лучше. Питались четыре раза в день. Второй горячий завтрак привозили прямо на аэродром. Как сейчас помню: это было горячее какао с пирожками или бутербродами. Кормили очень хорошо, как говорится, на убой. В принципе, многое зависело от начальника продовольственного отдела, его умения вовремя получать с тыла продовольствие. Но бывали, конечно, и перебои с питанием, связанные как с объективными, так и с субъективными причинами.
Был у нас один старший лейтенант -- начальник продотдела батальона аэродромного обеспечения. Неожиданно начались перебои с питанием. Хотя от баз обеспечения мы не были отрезаны, но кормили с каждым днем все хуже. Летчики не раз пытались поговорить с начпродом по этому поводу, но тот отмахивался: мол, и так нормально. Словом, относился он к летчикам не самым лучшим образом. Однажды летом во время большой «запарки» на аэродроме, когда люди от ежедневных вылетов совершенно измотались, один из летчиков поймал прятавшегося от всех начпрода и прямо спросил: ты собираешься людей кормить или нет?! Тот в ответ бросил что-то оскорбительное, и летчик, выхватив пистолет, застрелил начпрода. Затем пошел в штаб полка, сдал оружие и признался в содеянном. По решению военного трибунала его должны были отправить на передовую, в штрафбат, но командиры полка и дивизии отстояли офицера, и ему разрешили проходить наказание в своем полку. Летчик он был отличный, и после выполнения целого ряда ответственных заданий судимость с него сняли. А в конце 1944 года этот летчик во время боевого полета погиб.
Гвардии старшему сержанту, стрелку-радисту Владимиру Ковалеву посчастливилось выжить в 79 боевых вылетах. Великую Отечественную он прошел до конца, до самого Берлина
«Facty i kommentarii «. 11 мая 2000. Человек и общество