Минуло девять дней со дня смерти выдающегося украинского физиолога академика Платона Костюка, который пять лет был Председателем Верховного Совета УССР
Верховная Рада Украины почтила память академика Платона Костюка минутой молчания. А Президент Украины направил семье ученого свои соболезнования. Костюк был одним из крупнейших нейрофизиологов XX века, занимался изучением нервной деятельности человека. Под его руководством удалось сделать несколько открытий мирового уровня. В молодом для ученого возрасте (42 года) он стал директором Института физиологии АН УССР (ныне Национальная академия наук Украины).
Платон Григорьевич удостоен большого количества наград, среди которых звания Героя Социалистического Труда, Героя Украины, два ордена Ленина… С 1985 по 1990 год он был Председателем Верховного Совета УССР. Воспоминаниями об ученом мы попросили поделиться его дочь — Лесю Платоновну Костюк, которая тоже стала физиологом.
- Когда я была маленькой, папа проводил со мной много времени на даче, жили там до глубокой осени, — рассказывает Леся Костюк. — На природе отец писал научные монографии, а я составляла ему компанию. Мы ловили бабочек, ходили на рыбалку, в лес по грибы, плавали на лодке через старое русло Днепра на озера, купались в чистейшей воде среди лилий… В теплые летние вечера рассматривали ночное небо.
На дачу приезжали даже зимой — с коллегами отца. Там катались на лыжах, а потом забирались в дом греться возле печки. Пили чай, пели песни под гитару… Меня, маленькую девочку, удивляли разговоры взрослых, ведь звучала масса непонятных научных слов.
- Говорят, Платон Григорьевич хорошо катался на горных лыжах…
- У Института физиологии НАН Украины, который возглавлял отец, есть научная база на Кавказе, возле горы Эльбрус. Наши ученые изучали воздействие условий высокогорья на организм человека, ставили эксперименты. Свободное время посвящали альпинизму и горным лыжам. Нужно сказать, что спуски на лыжах давались отцу весьма непросто: он неоднократно падал, но это не помешало ему научиться кататься. Мы с сестрой (она младше меня на девять лет) тоже приезжали к нему погостить. Но с лыжами у меня не сложилось, я пару раз хорошенько упала и решила: хватит.
- А в большой теннис Костюк научился играть в Австралии?
- На работу в столицу этой страны, Канберру, отца пригласил в 1959 году выдающийся нейрофизиолог Джон Экклс. Папу, владевшего английским, французским и немецким языками, включили в советскую делегацию, отправившуюся на Международный физиологический конгресс в Буэнос-Айрес (Аргентина). После доклада, который Платон Григорьевич прочел на английском, к нему подошел Экклс и поинтересовался, где молодой ученый (папе тогда было 35 лет) мог взять такие научные данные. Когда услышал, что отец получил результаты самостоятельно, тут же пригласил поработать в своей лаборатории в Канберру, заявив, что расходы берет на себя. В то время лаборатория Национального университета в Австралии была своего рода Меккой для нейрофизиологов. Экклс приглашал туда наиболее талантливых ученых со всего мира. Вернувшись в Киев, отец подал документы, необходимые для поездки, но власти ему не дали определенного ответа. Тем временем настойчивый австралийский ученый обратился в советское правительство. Решение принималось на уровне лидера Советского Союза Никиты Хрущева.
Несколько лет назад в одном из интервью Платон Костюк так рассказал об этой истории: «В дирекции нашего института раздался звонок. Это был Экклс. «Почему не едете?» — спросил он. Я начал туманно объяснять, что не все зависит от меня. «В таком случае я сейчас же дам телеграмму Хрущеву», — ответил Экклс. Разговор, очевидно, прослушивался. Не знаю, звонил ли он в Москву, но через несколько дней мне выдали разрешение».
- В конце 1950-х моего отца выпустили из СССР поработать в Австралии у будущего лауреата Нобелевской премии Джона Экклса, — продолжает дочь ученого. — Его сопровождал «товарищ в штатском», не знавший английского языка. Отец уехал надолго, и я ужасно по нему скучала. Единственное яркое воспоминание, оставшееся от того периода, — очень красивый синий костюмчик с полосой на груди, который папа прислал мне из Австралии.
На родину он вернулся каким-то другим человеком. Отец увидел, как занимаются наукой в одном из лучших научных центров мира и постарался использовать этот опыт в своем институте. И еще, думаю, у Экклса он научился искать и привлекать в свой коллектив одаренных ученых.
«В Канберре я работал не очень долго — помешал Карибский кризис (конфликт между СССР и США из-за размещения советского ядерного оружия на Кубе. — Авт. ), — вспоминал Платон Костюк. — Но все же за эти месяцы многому научился. Царившая в лаборатории обстановка дискуссий, манера Экклса предоставлять сотрудникам полную самостоятельность способствовали моему научному становлению».
Кстати, один из учеников Костюка член-корреспондент Национальной академии наук Украины Николай Веселовский рассказал в газете «День»: «Платон Григорьевич умел создать атмосферу, в которой было интересно работать. Людям нравилось даже в выходные приходить в институт. Не было необходимости угождать начальству, плести интриги. Костюк не давил, не диктовал, что и как делать. Конфликты, случающиеся в любом коллективе, разрешались мирно».
А по поводу Джона Экклса добавим, что в 1963 году он был удостоен Нобелевской премии. Королева Великобритании пожаловала ему дворянский титул.
- И в рабочем кабинете отца, и дома постоянно звучали записи классической музыки — папа обожал Шопена, Рахманинова, Чайковского, — продолжает Леся Костюк. — В юности он хотел стать музыкантом. Но высшее музыкальное образование получил его младший брат Лесь. А папа поступил в медицинский институт. Это было во время войны. Со своим отцом, Григорием Саввовичем, известным ученым, директором Киевского института психологии, папа отправился в эвакуацию, рассчитывая найти подходящий город, куда можно было перевезти семью. На то время среди наших родных не было мужчин призывного возраста. Папа с дедушкой добрались до Сталинграда, а вот мои бабушка с Лесем приехать к ним не успели — немцы оккупировали Киев.
Когда к Сталинграду начали приближаться фашисты, отец дежурил по ночам на крышах домов, гасил в ведре с водой зажигательные бомбы. Затем были эвакуация на левый берег Волги, призыв в армию, направление в Ашхабад в Военно-медицинскую академию. Кстати, тогда у него выработалось категорическое неприятие табака. Получилось так, что курсантам выдали весь продовольственный паек… махоркой. Папа попробовал закурить и от дыма потерял сознание, ведь был очень голоден.
Поскольку в Ашхабад отец попал после второго курса мединститута, то вскоре уехал из этого города: получил офицерское звание — и в армию. Победу встретил в Германии. А потом был Киевский мединститут.
- Там он познакомился с вашей мамой?
- Да. Но встретились они на вечеринке. Отношения сложились не сразу. Они часто виделись на улице, так как жили неподалеку друг от друга: мама — на Воровского, отец — на Гончара. Папа рассказывал, как однажды мама собралась на каток на стадион «Динамо», но он не смог составить ей компанию — не умел кататься. Чтобы восполнить пробел, начал учиться на замерзшей луже во дворе дома, причем по ночам, чтобы не видели соседи. Примерно так же научил кататься и меня. Каток устроил прямо на балконе.
- Ваш отец часто ездил за границу. Какие гостинцы обычно привозил?
- Только он заходил в дом после очередной командировки, мы обступали его чемодан с уверенностью, что для каждой из нас есть обновка. Папа всегда безошибочно подбирал вещи, которые нам с сестрой нравились. Заказов не принимал, говорил: «Сам знаю, что нужно». Думаю, о том «что нужно», ему подробно рассказывала мама.
- Платон Григорьевич водил автомобиль?
- У нас была «Волга», выпущенная в 60-х годах. Отец водил ее очень много лет, пока машина совсем не износилась. Новую покупать не захотел…
- Как получилось, что он стал Председателем Верховного Совета Украинской ССР?
- В советские годы существовал такой орган, как Президиум Верховного Совета УССР, который возглавляла Валентина Шевченко, а Платон Григорьевич был спикером парламента.
То, что папа стал председателем, в семье даже не почувствовали. Отец был уважаемым человеком, занимал высокую должность. Все к этому привыкли. Нам, например, время от времени привозили пайки с деликатесами. Себе мы оставляли небольшую часть, а остальное раздавали родственникам.
Единственное, что запомнилось из политической карьеры отца, это день, когда был принят закон о языках. Папа вернулся домой радостный, счастливый и объявил, что наконец украинский язык получил статус государственного. На украинском разговаривала вся наша семья: бабушка с дедушкой, папа с мамой, мы с сестрой.