Известный дизайнер и модный критик отметит 30-летие творческой деятельности грандиозными выставками по всей Европе
«Александр Васильев — всемирно известный театральный художник, дизайнер интерьеров, а также искусствовед и историк моды» — так начинается его биография на официальном сайте. Кто-то может сказать: «нескромно». Может быть, но ведь правда! Васильева давно знают во всем мире. На его счету сотни выставок и 27 книг — недавно в Москве Александр презентовал очередное издание — «Тайны парижских манекенщиц», он создает костюмы для самых знаменитых театров планеты — свой первый спектакль-сказку «Волшебник Изумрудного города» маленький Саша оформил в 12 лет, а в его коллекциях — тысячи костюмов разных эпох и народов. Лекции Васильева по всему миру собирают тысячи людей. Он космополит и, наверное, поэтому подолгу не может сидеть на одном месте: у него есть дом в Париже, квартира в Москве, имение в Литве. Так что застать где-либо Александра Васильева очень трудно, найти время для интервью — тем более, но «ФАКТАМ» удалось. К тому же произошло это накануне юбилея творческой деятельности мэтра — ровно 30 лет назад он окончил постановочный факультет школы-студии МХАТ.
— С творческим юбилеем вас, Александр! Кстати, откуда взялось понятие: «историк моды»? Это вы сами себя так окрестили?
— Этот термин широко распространен в Англии, Америке, Франции, но в России, признаюсь, до меня историков моды не было. Наверное, все потому, что термина «мода» в советское время не существовало — впрочем, как и секса. С тех пор, как ровно 20 лет назад, в 1990 году, я вернулся из парижской «эмиграции» в Россию, этот термин вошел в обиход.
— У вас очень распространенные имя и фамилия, даже в Украине есть известный модельер — ваш тезка. Вы не думали взять псевдоним?
— ВАШЕГО Александра Васильева я очень хорошо знаю, мы знакомы лет 15 — он учился у меня. Кстати, солист популярной группы «Сплин» — тоже Александр Васильев. А если вы зайдете на сайт «Одноклассники», то думаю, что там будут тысячи Александров Васильевых. Кстати, в этой социальной сети я действительно зарегистрирован и частенько там бываю. При всем при этом я ни-ког-да не хотел брать псевдоним. Хотя в Париже мне настоятельно советовали сделать это и приводили пример Марины Поляковой, ставшей Мариной Влади — французы не особо любят чужаков. Или рекомендовали хотя бы изменить мою фамилию на французский лад. Между прочим, там до сих пор многие не могут понять окончание моей фамилии и пишут — Александр ВасильЁ! Им кажется, что это по-французски.
— А в детстве у вас были прозвища?
— В дошкольном возрасте меня часто дразнили Грушей — из-за формы лица. Но я не обижаюсь — это ж детство!
— Вы не экспериментировали со своей внешностью?
— Что только не делал: стригся наголо, отращивал волосы до плеч, носил усики с бородкой, бакенбарды. Даже завивал волосы и красил их в разные оттенки. Конечно же, все эти эксперименты проводились, когда я жил во Франции и находил это очень симпатичным. Думаю, в Советском Союзе такого бы точно не поняли.
— Вы ведь эмигрировали в Париж в начале 80-х, когда в нашей стране существовал железный занавес. Страшно не было?
— Конечно, боялся. К тому моменту я уже бывал за рубежом, правда, меня выпускали только в Польшу, Чехословакию и Болгарию. Но даже это тогда считалось очень хорошо — «человек поездил». В Париж же я уехал в 1982-м. Мне было 23 года. А причиной столь ответственного шага стала… любовь! Любовь ведь вообще движущая сила по жизни для многих вещей. Особенно в этом возрасте.
— Что больше всего вас привело в восторг в Париже?
— Удивило обилие огня, света, потому что Москва в то время была очень угрюмым городом. Я уже не говорю о провинции. А Париж лучился светом: бесконечные рекламы, украшенные витрины, обилие кафе, ресторанов… Это меня поразило в первый же вечер, как только я приземлился. Изумили Елисейские поля и обилие выбора в магазинах. Я только тогда понял, что приехал из полуголодной страны, где в магазинах действительно было шаром покати. Во Франции я увидел, сколько существует сортов сыра или колбасы, какая бывает рыба, диковинные фрукты и овощи. Никогда не забуду, как впервые попал в Париже в кафе. Официант меня спросил: «Что вы будете пить?» Я ему ответил, потому что уже тогда хорошо говорил по-французски: «А что у вас есть?» (Смеется. ) Это ведь чисто советский вопрос: мы привыкли, что даже сейчас, несмотря на обилие в ресторане, меню не всегда соответствует действительности. Когда официант сказали: «У нас есть все», эта фраза меня поразила до глубины души.
— Наверняка в плане еды вы большой гурман.
— Я перепробовал почти все, что ползает, ходит, летает или плавает. Конечно, все виды фруктов и овощей, а также рыб. В Гонконге я пробовал змей, в Сингапуре — черепах, и это производит впечатление! Черепаховый суп имеет потрясающий вкус, но мне их очень жалко. Конечно, гурманство и защита животных — это две вещи, которые идут стенка на стенку. Я действительно очень люблю животных и совершенно не понимаю, почему мне нравятся блюда из черепахи. Но поверьте, это вкусно. Вообще, в каждой стране есть своя кулинарная экзотика, и тут дело даже не в составляющих, а в том, КАК это приготовлено!
— Собираете рецепты, чтобы повторить их дома?
— Да, я частый гость в кулинарных программах. Вот недавно в «Смаке» участвовал. Стараюсь воспроизвести что-то вкусное и необычное, но для этого надо время. Дело в том, что сейчас в моей жизни такой загруженный период, что просто не хватает на все времени.
— Не скрою, что в новом телевизионном сезоне должен был появиться новый ведущий — на мое место пробовали Валентина Юдашкина. Продюсеры пытались оживить программу, сделать новое вкрапление. С Юдашкиным сняли три передачи, думали, что они выйдут в эфир 1 сентября, но программы не потянули на праздничные. Таким образом, ведущим остался я.
В «Модном приговоре» я чувствую себя весьма комфортно. Хотя год назад было трудно врасти в этот коллектив. Особенно поначалу были трения с Эвелиной Хромченко, но потом мы подружились. К сожалению, Эвелину не так давно уволили с должности главного редактора модного глянцевого журнала «Оффисьель».
— Скажите, Александр, вас легко удивить?
— Если честно, в этом смысле в последнее время я стал очень циничным человеком. Удивить меня сейчас почти невозможно. Я много поездил по миру, был в 70 странах, в 35 из которых работал. Я говорю на семи языках. Уверен, что знаю намного больше, чем многие люди, поэтому…
— Не собираетесь написать книгу о путешествиях?
— С удовольствием бы! Я очень люблю Южную Америку, Юго-Восточную Азию, мне о-очень нравится путешествовать по Ближнему Востоку, по Северной Африке. Прекрасно знаю Европу, потому что был во всех европейских странах — даже в Албании. Милан обожаю больше других городов — готов туда сорваться в любой момент. Но, чтобы написать книгу о путешествиях, надо отложить очень многое повседневное из моей работы — а это спектакли, выставки, постоянные лекции, опять же телевидение. Безусловно, путешествие будет большой главой в моих воспоминаниях, потому что я готовлю мемуары.
Кстати, из моих последних географических удивлений — это Мачу Пикчу, город инков в Перу на вершине горы. Он расположен очень высоко, но он совершенен. Мы еле доползли до верха, где могли лицезреть все эти громадные здания из очень больших камней. Поразительно, как только их подняли наверх строители? Это же какой нечеловеческий труд! Тут-то и начинаешь верить в инопланетян — может быть, каким-то образом они помогали.
— Вы, вообще, человек суеверный, в мистику верите?
— Конечно! Более того, я без конца вижу вещие сны. Совсем недавно, накануне увольнения моей соведущей по «Модному приговору» Эвелины Хромченко из журнала, мне приснилось, что она пришла ко мне домой в гости — на кухню! — в шляпе и длинных перчатках. В тот момент, когда она встала напротив окна, из здания напротив ее стали снимать папарацци со вспышками. И она спряталась за меня. Представляете? Другой сон — что я приезжаю в Крым на дачу к Арине Шараповой (она живет в Коктебеле). Причем я там никогда не был, даже не знаю, как все выглядит. Вижу белый забор, лужайку, и перед тем, как меня заселить в комнату, которую Арина мне отвела, она предлагает посадить две туи вдоль забора. И представьте себе, через неделю Арина показывает фотографии своей дачи, и я узнаю и забор, и зеленую лужайку — на которой растут туи!
В детстве мне часто снились сны из прошлого, из жизни татаро-монгольского нашествия: мол, я свирепый всадник, который скачет за данью. Причем все мои сны всегда цветные. Кстати, хочу сказать, что я был зачат в Киеве.
— Вот как! Так вы практически наш соотечественник…
— Мои родители меня зачали в Киеве, мой дедушка — выпускник юридического факультета Киевского университета, а мой двоюродный дедушка Михаил Нестеров расписывал Владимирский собор в Киеве.
— Может, в вас есть и украинские корни?
— Насколько я знаю, все корни — славянские. Даже те родственники, которые жили в Украине — а у меня очень много предков в Умани, Одессе и Севастополе — все были русскими. Они проходили, в основном, по дорожному ведомству — поселились там в связи со строительством императорской железной дороги.
— Вы помните запахи из детства?
— О-о-о! Запах трудно выделить, но самые сильные воспоминания — это краска темпера в мастерской моего папы (Александр Васильев-старший был народным художником России, членом-корреспондентом Академии Художеств. — Авт. ). Это такой запах, который надолго врезался в память и который потом в жизни встречался мне очень редко.
— Правда, что вы свой первый автограф дали в семь лет?
— Было дело. Просто в семь лет я попал на телевидение и стал вести передачу, которая называлась «Театр «Колокольчик». Затем меня перевели в другую программу — знаменитый «Будильник», которую мы вели вместе с Надеждой Румянцевой. От моих сверстников в Останкино приходили тысячи писем, на которых стояло: «Москва, Телевидение. Саше Васильеву», и все доходили до меня! Чаще всего они звучали так: «Я в детском садике № такой-то… », «Я во втором классе… », «Пришли автограф». И я отвечал на все эти письма.
Кстати, еще с детства я не был похож на советского ребенка. На входе в кинотеатр при французском посольстве у меня даже охранники не спрашивали документы, а обращалась исключительно «мсье». Они считали меня иностранцем, но, мне кажется, дело даже не в фирменности одежды, а в выражении глаз. У советских людей всегда был немножко потупленный взгляд.
— Вы всегда были довольны своей внешностью?
— Нет, я хотел бы быть стройнее. (Смеется. ) Однако я так люблю поку-у-ушать!.. Сладкое я не ем, но, конечно же, масло, сыр — это все не идет на пользу. Хотя главный враг — это, естественно, белый хлеб. Сейчас просто стараюсь меньше есть, ограничивать себя, потому что телевидение все-таки обязывает: на экране не хотят видеть расплывчатых фигур. Чаще всего на улице слышишь замечания такого сорта: «Оп-па! А в жизни вы гораздо лучше». Это, конечно же, ужасно, потому что первая мысль: тебя видели на смертном одре. Всегда в таком случае отвечаю: «Рад, что могу хоть кого-то еще удивить».
— Вы всегда улыбчивы, сдержаны. Что вас может вывести из себя?
— Больше всего меня раздражает глупость. Я вот недавно очень злился на одну мою подругу, которая неправильно набрала код на входной двери моей квартиры в Париже и тем самым вызвала полицию… Но что я могу сделать? Ну, несовершенен ум человека!.. Вот такие проблемы меня выводят из себя. Хотя, конечно, это мелочи жизни…
— Я знаю, что за границей вы любите прогуливаться по кладбищам. Вот так экстрим!
— Почему?! Это самое прекрасное место в мире! Только там вы можете отдохнуть, ощущаете, что нет стресса, что все — суета сует. Люди, которые гонят от себя мысли о смерти, глубоко несчастны. Знаете, древние римляне говорили: «мементо мори» — помни о смерти. Как только вы будете помнить о ней каждый день, вы будете самым счастливым человеком в мире. Потому что вы знаете, что ваши часики тикают — и не будете терять времени! Люди должны знать, что мы рождаемся для того, чтобы у-ме-реть! Это самая важная правда о жизни человека! Есть только два факта: рождение и смерть.
— Может, вы еще во время таких прогулок и надгробье себе присмотрели?
— Конечно! Я даже думаю, на каком кладбище хотел бы лежать. Конечно, идеальное место — кладбище Сан-Микеле в Венеции. Это просто мечта поэта. Кстати, место там стоит не так уж и дорого, примерно десять тысяч евро — в Москве гораздо дороже.
— Не будем о грустном. Ваш фирменный знак — шейные платки. У вас их большая коллекция?
— Думаю, больше двухсот, но я никогда не считал. Кое-что со временем приходит в негодность, многое из одежды я просто раздариваю.
— Расскажите о модных тенденциях. Что надо носить в будущем сезоне?
— Грядет абсолютный унисекс! Будет модно закрытое тело и бесформенные вещи. Очень много мусульманской тенденции. Огромные преобразования постигнут именно мужской, а не женский костюм. Носки, галстуки, воротники рубашек, мужские пиджаки — многое из этого исчезнет.