Популярному актеру театра и кино, шоумену и человеку, знающему толк в радостях жизни, исполняется 60 лет
Евгений Паперный приехал в редакцию на своем «Додже» цвета хаки-металлик. От чая и кофе наотрез отказался, так как с недавних пор пьет исключительно целебные травяные чаи.
— Евгений Васильевич, неужели 60? Вам ведь больше 55 не дашь.
— Да какие 55? Все шестьдесят! — восклицает Евгений Паперный. — Не успел и опомниться. С ужасом начал думать об этой цифре года два назад с связи с пенсией. Я ведь уже 12 лет как не бюджетный работник. Все это время трудовая книжка лежит дома. Так что рассчитывать не на кого — нужно горбатиться до конца века.
— А прошлые заслуги разве не в счет?
— В 1990-е зарплата у меня в театре (Национальном театре русской драмы имени Леси Украинки. — Авт. ) как у народного артиста Украины была 350 гривен. Это примерно 70 долларов. Я поэтому оттуда и ушел. Сейчас положение изменилось — артисты в театре получают нормальные деньги.
— Так, может, стоит вернуться?
— Не смогу. Глотнув свободы, возвращаться на поводок нет никакого желания. Сегодня я сам себе хозяин. Слава Богу, пока себя обеспечиваю. А на крайняк пенсия у меня чернобыльская. Мне ее в 55 лет назначили — 1300 гривен. Смешная, конечно… Чернобыльская авария случилась в 1986 году в конце апреля, а в июне я уже во всю выступал там с концертами.
— Многие артисты ведь наверняка отказывались?
— Кто состоял в партии, ехали все. Я же был комсоргом театра, поэтому — в первых рядах. Как говорится: «Коммунисты, вперед!» (улыбается).
— Чернобыль сказался на здоровье?
— Кто его знает, Чернобыль ли это. Но в последние десять лет появилась аллергия на солнце, еще какие-то болячки. Я сейчас вот вплотную решил заняться здоровьем. Сделал компьютерную диагностику организма, целенаправленно посещаю врачей. Постоянно слежу, какие лекарства по телевизору рекламируют. Жена говорит: «Ты только не сойди с ума!» Я отвечаю: «Я же не ради каких-то походов налево, а для работы, так сказать, профессиональной мощи. Ты должна быть заинтересована».
Беру пример с народного артиста Украины Николая Михайловича Рушковского. Ему 85 лет, а он работает в театре имени Леси Украинки, преподает, создал студенческий театр. Столь же энергичная Ада Николаевна Роговцева. Конечно, пенсия такова, что особо не расслабишься, но, с другой стороны, я с трудом представляю себя на даче мирно покачивающимся в гамаке. Мне нужно работать, иначе впадаю в депрессию, начинаю злоупотреблять спиртным — и пошло-поехало… А когда я при деле, день у меня расписан до минуты, я ЖИВУ, я спокоен, что у меня все хорошо.
— Вы в Щукинском театральном училище учились. Правда, что вашим наставником был знаменитый Владимир Этуш?
— Он меня доводил буквально до истерик! Я ведь в юные годы был спортсменом и нервы имел железные, как канаты. Ничто не могло разволновать! У меня даже прозвище было «толстокожий апельсин». А актеру нужны эмоции. Поэтому меня и дали Этушу — самому деспотичному в Щуке педагогу. Он преподавал у нас актерское мастерство.
Когда репетировали чеховскую пьесу «Медведь», чтобы растормошить, он заставлял меня гонять с первого на шестой этаж и обратно десять раз, не останавливаясь. Потом орал, что я не знаю текста, хотя я его зубр-и-л!
«Нет, вы не знаете, вы в Чехова не попадаете — гoните отсебятину! Вон отсюда!» — кричал. Доходило до слез, я рвал и метал. Этуш вынул-таки из меня темперамент, который необходим актеру. Кстати, мы до сих пор с ним дружны. Когда Владимир Абрамович приезжает в Киев, всегда видимся. Недавно я ему показывал Софию, Михайловскую площадь, Лавру…
— С кем еще из легендарных личностей сводила судьба?
— Ну, например, с Зиновием Гердтом. Он озвучивал капитана Врунгеля в мультфильме «Приключения капитана Врунгеля», а я — помощника Лома и еще семь ролей. Гердт тогда был для меня просто кумиром! Я — молодой начинающий артист, а он уже известная личность. Жил Гердт в гостинице «Украина». Не раз мы гуляли у него в номере, часто банкетировали в Доме кино, в ресторациях. Он меня учил: «Когда уезжаешь на гастроли, за три дня до возвращения домой переставай «кирять» — переходи на кефир. Ты должен привезти жене свежее лицо!» Ему тогда было 60. Как мне сейчас…
— К слову, как собираетесь отмечать юбилей?
— Хорошо бы было свалить с женой куда-нибудь «за бугор». Но вижу, что не получится. Скорее всего, соберу узкий круг друзей, с которыми общаюсь в последние годы.
— Каким был самый высокий гонорар в вашей жизни?
— В советские времена у меня была самая высокая в Союзе киношная ставка — за один съемочный день платили 76 рублей. Такую ставку имел, например, Иннокентий Смоктуновский, а в Украине вообще считанные артисты — Константин Степанков, Иван Гаврилюк. Я много работал на дубляже, на озвучке.
— А гонорар за мультфильм «Приключения капитана Врунгеля?
— Копейки! Даже вспоминать не хочется.
— Тем не менее в 1980-е годы вы умудрились приобрести яхту.
— Купил! По тем временам на меня смотрели, как на олигарха. Удивлялись! Ну а что ты хочешь, у меня в кино высшая категория, и в рублях я получал довольно неплохо. У меня тогда хобби было сильное — рыбалка. Я в летний период каждый день курсировал по маршруту: театр — Конча-Заспа, Конча-Заспа — театр.
Я был в Конче самым убойным рыбаком! А яхта со стационарным двигателем — моя дача на плаву. Я собирал своих коллег после спектакля вечером, мы загружались в такси и ехали с ночевкой на утреннюю рыбалку. В 11 утра возвращались в Киев на репетицию, а после репетиции — опять на катер и на Днепр.
Правда, когда бензин начал дорожать, яхта принялась меня «разувать», стала не по карману. И я ее продал своему другу. Причем дешевле, чем купил. А яхта хорошая была — с каютой на четыре спальных места, там человек десять за столом садились!
— Евгений Васильевич, слава приносила вам дивиденды?
— Несколько раз выручала (смеется). Как-то (было это в начале 1980-х) у знакомого стоматолога на Левобережной мы так крепко «взяли», что я зашел в метро, шатаясь. Бросил в турникет пятачок — и тут менты. Я не буянил, никого не трогал, просто шел, раскачиваясь, как на палубе. Они меня под руки и в каптерочку к себе. «Вы пьяный», — говорят. Составили протокол, выписали квитанцию и велели в девять утра явиться в отделение милиции.
— Чтобы заплатить штраф?
— Штраф меня мало пугал. Они же тогда на работу сообщали! И вот в девять утра я дую в отделение, как ошпаренный. А мне навстречу из кабинета участковый инспектор выходит. «Товарищ Паперный? А что вы тут делаете?» Я объясняю: «Да вот вчера в метро зашел… косенький, ничего не делал, а меня ваши ребята подхватили». А он оказался театрал — мой поклонник. «Дайте сюда повестку», — говорит. И рвет ее у меня на глазах!
Правда, вскоре я снова попал в отделение. Мы очень сильно гуляли у моего друга. После этого мальчишника он вызвался меня отвезти домой. Я говорю: «Ты что? Ты же поддатый». А он: «Да ну, февраль, три часа ночи. Кому мы нужны?» Одним словом, уговорил. Зима тогда была лютая. А я, когда он забирал меня из дому, набросил пиджачок легонький, на ногах — тапочки…
И вот едем из гостей. А под мостом на улице Урицкого газик стоит милицейский — будто нас поджидает. Останавливают: «Предъявите права». Товарищ мой как дохнул, они чуть не попадали. Погрузили его в свою машину — и на экспертизу. Его машину захлопнули со словами, обращенными ко мне: «А вы не нужны — оставайтесь». И я остался стоять на улице.
— В домашних тапочках и легоньком пиджачке?
— Именно! Стою и дуба даю под этим мостом. Мороз — градусов 20! Думаю: что делать? Надо как-то залезть в машину эту — в «Жигули». Уже собрался выбить треугольную форточку и отрыть автомобиль изнутри. Только приступил, откуда ни возьмись опять менты в кокардах: «А что ты тут делаешь?» Я отвечаю: «Машину хочу открыть». — «Чью?» — «Друга моего»… — «Друга? А друг где?»- «Менты ваши увезли»… Одним словом, забрали и меня.
— Вы сопротивлялись?
— Ну, конечно. «А я-то тут при чем?»- возмущался. Они:»А чего взламываешь чужие машины? Это же не твои «Жигули». — «Не мои». — «Так чего ты туда лез?» — «Потому что там мои сигареты на сиденье лежат». — «А чем докажешь, что они твои?» Словом, снова отделение милиции, протокол…
А при мне документов никаких! Мобильных телефонов тогда — в 1980-е — и в помине ж еще не было. И вдруг в кабинет заходит дежурный капитан милиции и б- бах: «Товарищ Паперный, что случилось?» Я рассказываю. Он кому-то по рации местной: тэ-тэ-тэ. Моего друга и меня освобождает и поручает сержанту развезти нас по домам, доставить по квартирам. Вот что такое популярность (улыбается)…
— Как-то вы рассказывали мне, что частенько ездите в метро. И когда люди удивляются: «Как, вы — и в метро?», невозмутимо им отвечаете: «А что, я хуже вас?»
— Это правда. Недавно вот стою на эскалаторе, а пацаны лет по 11-12 за мной сзади шепчутся. Один говорит другому: «Ты хоть видишь, кто перед нами стоит?» Второй смотрит, аж шею свернул, и вдруг выдает: «Ни фига себе! Это что ж, Мороз в метро ездит?»
— Вы известный мастер розыгрышей и рассказчик анекдотов. Расскажите нашим читателям какой-то из последних.
— Нет, лучше воздержусь. Я недавно вот с Гусями (участниками передачи «Золотой гусь»), садясь в лифт в одном офисе на 17-м этаже, начал рассказывать анекдот о том, как застряли четыре мужика. И вдруг мы — нас тоже четверо — застряли! Лифт ни туда, ни сюда. Ни одна кнопка не срабатывает! Час просидели. Так что уж лучше я промолчу.