Год назад умер актер, сыгравший любимого несколькими поколениями зрителей Арамиса
«Даже в страшном сне я бы не подумал, что смерть Игоря будет так для меня тяжела, — признался «ФАКТАМ» близкий друг Игоря Старыгина актер Владимир Балон. — Прошел год, но я по-прежнему чувствую его присутствие рядом… » Они были дружны тридцать лет. Культовый фильм Юнгвальда-Хилькевича «Д'Артаньян и три мушкетера» сделал из легендарной четверки неразлучных товарищей. Пятым в компании и признанным лидером был Владимир Балон, он же гвардеец де Жюссак и постановщик всех трюков популярной картины. По жестокой иронии судьбы Владимир Яковлевич стал последним из друзей, кто видел Старыгина здоровым. Инсульт случился у Игоря 20 сентября прошлого года. В полдень, у него дома.
Игорю Старыгину было всего 63 года. Его вновь стали приглашать в кино и театральные постановки. Молодая жена души не чаяла в своем умудренном опытом популярном супруге. Нарушение мозгового кровообращения стало необратимым для здоровья актера. Врачи боролись за жизнь Старыгина полтора месяца, но он так и не пришел в сознание, ни разу не заговорил. Лишь близкие чувствовали, что Игорь их слышит.
- Почему-то часто получается, что близким, которые от нас уходят, мы чего-то важного так и не успели сказать. Вы ведь дружили с Игорем Старыгиным более тридцати лет…
— Скорее, не успел оценить то, что при его жизни казалось вполне обыденным. Сейчас у меня есть возможность анализировать, вспоминать, пересматривать наши взаимоотношения. Порой всплывают вещи, раньше казавшиеся абсолютно незначительными. Ведь мы все время спешили: работа, застолья, бытовые проблемы… А в результате оказалось, что Игорь был очень одиноким человеком.
- Несмотря на пять браков?!
— И прочие доблести… Игорь на самом деле был совсем не таким, каким казался. Он любил одиночество. Мог сам часами сидеть в гостинице в перерыве между съемками и тупо смотреть телевизор. Его любимым развлечением в последние годы была прогулка по магазинам. Игорь говорил: «Я пошел делать шопинг». Правда, больше смотрел, чем покупал. Но иногда приобретал совершенно немыслимые вещи — какую-нибудь шапочку не по возрасту или яркий шарфик.
- Старыгин был эстет?
— По отношению к нему это слово звучит слишком стандартно. Игорю все время хотелось выделиться своей оригинальностью. Причем, не потому, что он актер, а просто в силу характера. Если мы направлялись куда-то компанией — я, Валя Смирнитский, Миша Боярский, Веня Смехов, Игорь обязательно шел на шаг позади нас. Чтобы люди говорили: «Смотрите, мушкетеры! Ой, а вот и Старыгин!» Нет, он не хотел выпендриться. Просто иначе не мог. А иногда Игорь даже сам подкидывал нам какую-нибудь «гранату»…
- Например?
— Ну, положим, сидим мы в автобусе, ждем, когда все артисты выйдут из гостиницы, чтобы ехать на съемки «Мушкетеров». Собрались все, кроме Игоря. Наконец, выходит он и не спеша идет к автобусу, лениво закидывая ногу на ступеньку. Как только он это делает, первым «взрывается» Валя Смирнитский. А Старыгин спокойно: «В чем дело? Я так хочу…. » — «Ах, так хочешь?!» — кричим мы уже хором — и понеслось-поехало. Игорь спокойно все слушает и вдруг ласково говорит: «А я вас все равно люблю… » И мы обезоружены.
- Вы ведь познакомились со Старыгиным еще задолго до «Мушкетеров»?
— Да, как и с Валей, с которым часто сиживал в Москве, в ресторане ВТО (Всесоюзное театральное общество. — Авт. ). Вот с Мишей и Веней подружился на «Мушкетерах». С Игорем я познакомился за четыре года до этой картины, снимаясь в фильме Александра Зархи «Города и годы». Мы довольно быстро нашли общий язык, хотя Игорь обычно держался со всеми на расстоянии. Даже во время съемок последней картины о мушкетерах показывал характер. Бывало, мы вместе собирались на природе, балагурили, а Игорь сидел будто его и нет с нами, молчал, дремал. Лишь иногда, подхватив какой-то монолог, вдруг срывался: «Да что вы ерунду несете!» Получался настоящий вулкан, извергающий лаву. На него обращали внимание, Валя в очередной раз разражался трехэтажным матом, и Игорь опять замолкал. Причем совершенно спокойно. Обид мы никогда друг на друга не держали.
- Говорят, именно с вами Игорь Владимирович был очень дружен.
— Наверное, за счет нашего «неюного» возраста. У нас появилась традиция — раз в три недели обязательно устраивать посиделки. Игорь их обожал. Получилось, что, кроме меня, у него и друзей-то не было. В промежутке между встречами мы созванивались, обсуждали телевизионные передачи. Его любимой была «Сто к одному» — совершенно глупая программа. Собираются две команды, нажимают на кнопки и отвечают на пять вопросов. Игорь очень гордился, когда ему быстрее всех удавалось все отгадать. Не меньшим поводом для наших дискуссий был футбол. Игорь, как и я, болел за ЦСКА и искренне переживал поражения любимой команды, а победам очень радовался. Когда приходил к нему домой, у него было наготове шутливо-грубоватое приветствие в мой адрес, за которым он прятал радость от встречи. Потом начинались объятия, смех, и я чувствовал, как Игорь буквально окутывает меня своей добротой. Вот тогда он был настоящим.
- Мягким и легкоранимым?
— Да, но эти качества он скрывал за немного холодной внешностью бездушного красавчика. А какой огромный был у него второй план!
- И все-таки режиссеры нечасто снимали Старыгина, особенно в девяностые годы.
— Разговоры о его вредном характере — полная чушь! Он мог высказать свою точку зрения, но никогда не настаивал на ней. Тут другое дело. Игорь был человеком без локтей. Никогда не выпячивался, о себе не говорил. Зато с удовольствием и обожанием рассказывал о своих коллегах по Театру имени Моссовета: Завадском, Марецкой, Раневской, Плятте. Если кто-то вдруг вспоминал удачные роли Игоря, он смущался и тут же превращал разговор в шутку. В этом не было ни капли наигрывания, он абсолютно был лишен актерской зависти.
- Очень редкое качество.
— Поэтому Игорь и не удержался долго в театре. Хотя в последнее время мне казалось, что у него открылось второе актерское дыхание. Был занят в двух антрепризах. В «Безымянной звезде» сыграл комедийную роль, в которой был великолепен. Он светился счастьем и ощущал прилив энергии. И тут случилась трагедия…
- Рассказывают, что вы стали последним из друзей Старыгина, кто видел его здоровым.
— Я очень хорошо помню тот день — 19 сентября 2009 года. Мы сидели у Игоря дома, выпивали, шутили, пели. Все было нормально. Приехав домой, я позвонил Игорю, и он сказал: «Слушай, как мы прекрасно посидели!» 20-го утром я позвонил еще раз. Трубку на кухне взяла его супруга Катя: «Ой, Владимир Яковлевич, огромное спасибо, что зашли к нам. Игорь Владимирович счастлив, утром встал и говорит: «Как же мы здорово посидели». Сейчас я дам ему трубку… » Идет в комнату — и вдруг я слышу ее истеричный крик: «Киса, киса, что с тобой?» Прямо у нее на глазах Игорь начал оседать в кресле. В общем, получилось, что я последним видел его здоровым. А Миша — больным…
- Боярский был в больнице?
— Да, его пропустили в реанимацию. Но Игорь уже не говорил. Миша рассказывал, что взял его за руку и спросил: «Игорек, ты слышишь меня? Понимаешь, что я пришел? Если да, то сожми мне руку». И вдруг Миша почувствовал легкое сжатие, и слеза покатилась по щеке Игоря… Но сказать что-то так и не смог.
- Старыгина многие называли счастливчиком.
— А я думаю, что это не так. Разве может быть счастлив одинокий человек? Откуда взяться этому чувству?
- Его любили.
— Что значит любили? Вы можете определить, что такое любовь?
- Я не готова.
— Любили… Смотря как, за что и кто. К тому же любить и быть любимым - разные вещи.
- Старыгин любил?
— Как сам он признавал, любовью его была Мика, первая жена, от которой у Игоря дочь. Впрочем, это очень щекотливая тема. По большому счету, я и сам не знаю, что такое любовь. Если предположить, что это нечто высокое и чистое, то такого чувства у него не было. И у меня…
- Еще все впереди! Вам, Владимир Яковлевич, в следующем году всего восемьдесят исполнится.
— (Смеется. ) Это точно. Знаете, я ведь не праздную свои юбилеи. Так было и с семидесятилетием. Друзьям заранее сказал: никаких торжеств. Вроде все меня услышали. Но случилась смешная история. У нас с Мишей Боярским принято на любой праздник поздравлять друг друга ровно в ноль часов. Это может быть Пасха, Новый год, день рождения, что угодно. А я родился 23 февраля. 22-го поговорил с Мишей, сказав, что никакого праздника не будет. В тот вечер как раз наша сборная по хоккею играла с Канадой. Миша говорит: «Я буду занят, а ты, пожалуйста, смотри матч и по телефону сообщай мне счет. Мы были на связи во время первого, второго, третьего периода. Потом звонки прекратились. Звонит жена Миши Лариса: «Володенька, Миша на банкете, там мобильный не берет, он приедет домой и позвонит тебе сам… » Думаю, ладно. Где-то в половине десятого звонит жена Игоря Старыгина Катя: «Владимир Яковлевич, мы только что с дачи приехали, Игорь Владимирович пошел в душ, он вам перезвонит… » Жду. Сижу дома небритый, в тренировочном костюме. Хоккей только закончился, салата «Оливье» на столе нет. Вдруг жена говорит: «Послушай, у нас под окнами какие-то пацаны орут: «Пора, пора, порадуемся… » Часы показывают без пяти минут двенадцать. Я иду на кухню, открываю штору и вижу Валю, Игоря, Мишу, которые машут руками и горланят знаменитую песню «мушкетеров». Самое смешное, что мы просидели за столом до шести утра без водки и салатов! Пили чай, ржали и были счастливы. Это был совершенно потрясающий, лучший день рождения в моей жизни. Больше такого мне уже не пережить и всех «мушкетеров» не собрать…