Нынешняя церемония вручения престижной театральной премии «Киевская пектораль» стала триумфальной для ведущего актера столичного Театра на Подоле Игоря Славинского, завоевавшего сразу три награды
В этом году главным триумфатором «Киевской пекторали» стал актер (известен по сериалу «Сердцу не прикажешь») и театральный режиссер Игорь Славинский, который получил сразу три главных премии за спектакль «Мертвые души» по М. Булгакову — в номинациях «Лучший спектакль», «Лучший камерный спектакль» и «Лучшая режиссура».
Увы, так сложилось, что церемония вручения самой престижной театральной премии страны проходила в полупустом зале. Лауреаты поднимались на сцену чуть ли не в гробовой тишине…
- В провале торжества свою роль сыграли плохая организация церемонии и ажиотаж вокруг 90-летия Театра имени Ивана Франко, который отвлек внимание от «Пекторали», — говорит Игорь Славинский. — Но я по этому поводу не переживаю. Что ни говорите, приятно получить награду, да еще в номинации за лучшую режиссуру.
Вообще-то, я начинал как актер, но в какой-то момент мне надоело ждать «своей» роли, и я решил сам ставить спектакли. Моя первая постановка была о Владимире Высоцком. Точнее, о его поэзии. Героями спектакля стали персонажи произведений Высоцкого.
- Вы были лично с ним знакомы?
- Одно время, будучи студентом Киевского театрального института, я ходил за Высоцким буквально по пятам. Однажды даже попал на репетицию таганковского спектакля «Деревянные кони» и стал свидетелем перепалки, которая разгорелась на сцене между Любимовым и Высоцким.
Когда Театр на Таганке приезжал в Киев, мы, студенты театралки, любой ценой пытались попасть в зрительный зал. Если это удавалось, счастью не было предела. Мы, бедные студенты, смотрим Высоцкого, да еще «на шару»! Но этого было мало — нам хотелось находиться рядом с Владимиром Семеновичем. Помню, одна из студенток нашего вуза, увидев вышедшего покурить Высоцкого, хмыкнула: «Посмотрите, какой он маленький. Он даже ниже меня! Не верите? Сейчас я к нему подойду». Она на цыпочках подкралась к Высоцкому сзади и стала прямо у него за спиной. Мы убедились, что Владимир Семенович действительно «мелковат». Высоцкий, чувствуя неровное дыхание себе в затылок, резко обернулся: «Что?» Студентка не растерялась: «На спектакль хочу!» И что вы думаете? Высоцкий взял ее за руку и повел на спектакль!
- После института вы долгое время работали в Театре имени Леси Украинки. И ушли оттуда со скандалом.
- У меня случился конфликт с Резниковичем (художественный руководитель театра. — Авт. ). Мой друг Игорь Черницкий (сейчас он известный режиссер) опоздал на важный спектакль. Михаил Юрьевич осерчал и снял его со спектакля. Папа Черницкого решил заступиться за сына и написал письмо самому Брежневу. До Леонида Ильича письмо не дошло, но попало в райком партии. Разгорелся сыр-бор. Прибыл человек разбираться. В это время я занимал в театре должность замкомсорга. Главным нашим комсомольцем был Женька Паперный, но он куда-то уехал, и я остался за него. Когда в присутствии партбюро и Михаила Резниковича мне задали вопрос «На чьей ты стороне?», я честно ответил: «Черницкий — мой друг. Поэтому волей-неволей буду его защищать». Все сразу решилось: уйти пришлось не только Игорю, но и мне.
Я оказался на улице. Меня никто не хотел брать на работу, пока мой друг, занимавший должность секретаря райкома комсомола, не устроил меня в Молодежный театр на Прорезной (ныне Киевский академический молодой театр. — Авт. ). Но оттуда мне тоже пришлось уйти. Когда комсомол выдвинул мою кандидатуру на звание заслуженного артиста, Лесь Танюк, главный режиссер театра, воспротивился. Началась война. Скандал подогрела газета «Комсомольская правда», которая написала, что я — ужасный карьерист. Напряжение достигло апогея, я не выдержал и написал заявление об уходе.
Так мне пришлось устроиться… помощником дежурного в Доме кино. Надо сказать, работа эта мне очень нравилась. Ведь я имел возможность читать огромное количество газет, а тогда, в 1987-м, газетам уже было позволено писать все что угодно. Дни летели быстро. Я спокойно дождался открытия Театра на Подоле, куда меня звал художественный руководитель Виталий Малахов, и работаю там до сих пор.
С Малаховым легко. Он быстро ориентируется в ситуации. В начале девяностых, когда «железный занавес» только начал приоткрываться и за границу еще трудно было выехать, Малахов не побоялся повезти нашу труппу в тур по Европе. А спонсировали нас… братки в малиновых пиджаках. Прикинувшись меценатами, им было легче выбраться за рубеж. Наши «спонсоры» решали за границей свои вопросы, а мы — свои. С некоторыми из тех братков мы общаемся до сих пор. Отличные ребята, кстати!
- Театр — занятие неприбыльное. Именно поэтому вы снимаетесь в кино?
- При зарплате в театре около 2,5 тысячи гривен просто необходимо крутиться. Я всегда искал возможность подзаработать. Когда-то давно меня вместе с другом Сергеем Бойко попросили изобразить драку гладиаторов на выставке «Сон гладиатора» молодого тогда еще художника Леся Подервянского. Я сначала упирался, но, когда услышал сумму гонорара — 50 долларов, буквально побежал. Помню, мы с Бойко тогда чуть не убили друг друга. Сережа рассек мне руку настоящим топором, и если бы не доспехи, может, я и вовсе без руки остался бы. Впоследствии мы с Бойко создали не одну программу на телевидении. Некоторые очень долго держались в эфире, например, «День варенья» на телеканале «Тет».
- Вам удалось поработать на телевидении и с Бориславом Брондуковым. Каким он вам запомнился?
- Борислав обожал делать что-то на спор. Однажды он увидел женщину, которая несла в авоське три десятка яиц. Броня говорит товарищу: «Спорим на 15 рублей, что она их уронит прямо сейчас!» Товарищ немного подумал (сумма ведь по тем временам большая) и согласился. Брондуков тихонько подкрался к женщине и как заорет ей на ухо: «Брось яйца, женщина!» Та с криком бросила авоську на асфальт, яйца разбились все до единого. Довольный Брондуков сунул женщине в руку десять рублей и убежал.
А еще он был мастером розыгрышей. Как-то один мой друг получил за фильм приличный гонорар. Возле кассы его встретил Брондуков. Начал подначивать. Тот на юмор не повелся. Выйдя на улицу, товарищ вдруг заметил, что за ним идет какой-то тип под два метра ростом. Друг зашел в арку — тот за ним, в подземный переход — верзила не отстает, зашел в лифт в своем доме — и верзила с ним! Наконец мой друг не выдержал, собрался с духом и крикнул незнакомцу: «Что тебе надо? Будем драться?!» Тут мужик расхохотался: «Брондуков дал мне рубль, чтобы я тебя проводил. Сказал, у тебя с собой много денег и он переживает, как ты домой дойдешь»…
- Судьба сводила вас и с другими выдающимися людьми.
- Один из них — Юрий Сергеевич Лавров, отец Кирилла Лаврова. Глыба! Помню, когда мы с ним делали радиопостановку спектакля «Гибель эскадры», Лавров рассказывал о своих впечатлениях от Октябрьской революции, которую он очень хорошо помнил. «Мне было десять лет, когда она началась, — говорил Юрий Сергеевич своим бархатным голосом. — Я тогда в Петербурге учился, в гимназии Его императорского Величества. Нянька вывела меня на прогулку. Горело здание тюрьмы. Рядом стоял матрос, перевязанный пулеметными лентами, с шашкой на боку. Видимо, вид пылающей тюрьмы произвел на него неизгладимое впечатление. Он вдруг выхватил шашку, развернулся и… разрубил ею пополам бабку, которая стояла позади него… » Все, кто слушал Лаврова, окаменели: на дворе семидесятые годы, о революции ТАКОЕ не рассказывали. Видя наши испуганные лица, Лавров продолжал: «И второе впечатление. На улице я увидел офицера в длинной, до пят, фронтовой шинели. Вдруг из туннеля выбежали три «гегемона» и набросились на него. В какой-то момент офицер, понимая, что ему не спастись, сунул себе в рот пистолет и выстрелил… Вот и все мои впечатления о революции. Давайте репетировать!» Труппа была в шоке.
А еще Лавров рассказывал, как он работал у Мейерхольда (легендарный советский режиссер. — Авт. ): «Перед премьерой нашего спектакля Мейерхольд повел меня в магазин. Купил мне фрак, шелковое нижнее белье, антикварную трость. Заставил сделать маникюр. Потом в парикмахерской мне три часа делали прическу. Я не мог понять зачем, пока не вышел на сцену. Когда снял свой цилиндр и мои волосы красиво рассыпались на голове, зрители встали и начали аплодировать! Я понимал, что они восхищались не мною, а режиссером, который это придумал».
Особое впечатление произвел на меня и Василий Лановой, с которым я сдружился, когда снимался у Андрея Бенкендорфа в фильме «День святого Патрика». Лановой — потрясающий рассказчик анекдотов. У него странный голос, вроде говорит неразборчиво, но как завораживает!
Однажды мне удалось пересечься с Гафтом. Когда наш театр был на гастролях в Питере, Ролан Быков как раз снимал там картину «Нос», и мы с артистами, игравшими в этом фильме, жили в одной гостинице. Как-то мы встретились с ними на улице в ожидании транспорта. Быков с Гафтом стали соревноваться в мастерстве рифмования. Кто-то один задавал тему, а другой должен был мигом придумать на нее эпиграмму. Быков загадал Гафту сочинить что-то по поводу фильма «Хождение по мукам». Гафт, недолго подумав, выдал: «Вчера смотрел «Хождение по мукам» и вспоминал о прошлогоднем снеге. Не то Телегин на соломе пукал, не то пер… л Соломин на телеге… » Я поначалу был ошарашен подобными импровизациями, а потом понял: талантливые люди не вписываются в отведенные рамки, они все в каком-то смысле немного сумасшедшие.
- А кто из таких «сумасшедших» вас потряс больше всего?
- Никита Джигурда. Тот вообще ненормальный! Я его знаю еще с тех пор, когда он был совсем юным и исполнял песни своим нежненьким тенорком. Голос у него был красивый, всем нравился. Кроме самого Никиты, который был в восторге от голоса Высоцкого. Джигурда хотел иметь такой же. Начал «травить» связки: ел лед, орал, как идиот, пока на них не образовались узелки. Голос был сорван. Никита стал выступать на Андреевском спуске с собственными матерными песнями и собирал целые толпы. Потом он увлекся йогой, подсадил на нее своего старшего брата Сергея. Кстати, с Сергеем мы общаемся до сих пор. Он недавно женился в восьмой раз. Никита пока отстает — Анисимова у него «только» пятая жена.
- Игорь Николаевич, а насколько вы сами сумасшедший?
- В этом плане я намного спокойней Джигурды. Могу выпить. Потом дома жена ругает, однако мы быстро миримся. Хоть и стараюсь пить меньше, но не всегда получается. Понимаешь, профессия у нас жесткая, на пределе. Вот часто сердце шалит. Я ведь хожу с искусственным клапаном в сердце. К счастью, есть искусство, которое меня поддерживает.
Обожаю играть в театре. Сколько смешного происходит во время спектаклей не по сценарию! Расскажу один случай. Когда-то у нас в Театре имени Леси Украинки шел спектакль «Генерал Ватутин». Перед представлением один актер зачем-то полез в шкаф, где лежала пленка с фонограммой к спектаклю, и нечаянно ее уронил. Кое-как смотав обратно пленку, он положил ее на место. Спектакль начался. Приходит время эпизода, когда Киев отвоеван у фашистских захватчиков. Вся мужская часть труппы на сцене, кульминация. Звонок Сталину. Исполнитель роли Ватутина Юрий Мажуга подходит к связисту Паперному, берет трубку и говорит: «Киев освобожден!» По сценарию Сталин должен поблагодарить всю Советскую Армию и лично Ватутина за операцию по освобождению Киева. И вдруг зритель слышит какую-то абракадабру: «Ым акимшам цаламбам… » Пленка с фонограммой пошла не в ту сторону! В зале и на сцене — мертвая тишина. Тут Мажуга прикрывает трубку рукой и говорит: «Волнуется старик! По-грузински заговорил!» На сцене актеры стали буквально давиться от смеха. А зрители решили, что так и было задумано.
Так что в нашей профессии немаловажно ко всему относиться с юмором!