Работники прокуратуры, проверявшие психоневрологический интернат города Торез Донецкой области, считают, что в заведении созданы необходимые условия для воспитания детей, а вот американская благотворительница Тереза Филлмон уверена: жизнь детей-инвалидов в интернате — «пытка, от которой может избавить только смерть»
«В Донецкой области детей-инвалидов морят голодом» — под таким заголовком вышел материал в британской газете «The Sunday Times». Публикация, перепечатанная рядом украинских изданий, вылилась в настоящий скандал. Прокуратура Донецкой области тут же организовала проверку, а облгосадминистрация пригласила журналистов в пресс-тур по всем интернатам, где содержатся дети с нарушениями психики. Собкор «ФАКТОВ» посетила интернат в городе Торезе.
Статья Дэниэла Фогга и Мартина Фоли, основанная на впечатлениях от рассказа и фотографий американской благотворительницы Терезы Филлмон, а также посетивших интернат в Торезе медсестры по уходу за тяжелобольными Джоан Валанзолы и диетолога Кристин Хаглунд, имела эффект разорвавшейся бомбы. Американки утверждали, что дети в Торезском интернате страдают от недоедания — «очевидно, в результате недостаточной помощи при кормлении». «Я видела, как кормят детей. Секунд 30 тратится на то, чтобы с ложки накормить ребенка жидкой кашицей, которая сразу же выливается у него из ротика, и сразу же переходят к следующему, — описала свои впечатления Тереза Филлмон, четыре года подряд привозившая благотворительную помощь в этот интернат. — У обитателей детского отделения психоневрологического интерната в Торезе нет будущего». Просто жутко читать рассказ Терезы о мальчике с «красивыми глазами», который «очень истощен» и фактически «умирает».
Директор показал калькуляцию и меню в столовой, попросил детей (тех, кто умеет говорить) рассказать, что они кушали вчера, сегодня. По словам Александра Васякина, ухаживают за детьми почти сто человек — медперсонал, дефектологи, воспитатели.
— Вот история болезни Толика, для которого, как пишет британская газета, «жизнь — это пытка, от которой может избавить только смерть», — директор берет личное дело мальчика, поступившего в интернат в мае прошлого года.
Умственное и физическое развитие десятилетнего ребенка соответствовало уровню девятимесячного. Заботу о Толике, родившемся с серьезной патологией, его родители возложили на бабушку-инвалида. Соответствующие службы, пожалуй, «проморгали» ребенка, которого следовало бы лечить с первых дней его жизни. До поступления в интернат медицинской карты у Толика вообще не было. Остается загадкой, как такой больной ребенок дожил до десяти лет, находясь в доме, где не обнаружили никакой еды!
— То, что Толик за полгода прибавил в весе 700 граммов, достижение. Ведь он поступил к нам с весом 6 килограммов 600 граммов,- отмечает Александр Васякин. — Среди прочих серьезных болезней у Толика затрудненный акт глотания, систематическая рвота, вызванные нарушениями в работе головного мозга и центральной нервной системы.
Директор не скрывает, что пациенты детского отделения, поступившие с такими диагнозами, как у Толика, долго не живут. Как ни старается персонал их кормить и выхаживать, семь-восемь детей в год умирает. Не все воспитанники способны даже осознать, что они живут. У многих глубокая умственная отсталость, часто сопровождаемая тяжелейшими физическими пороками развития (детским церебральным параличом, парезами конечностей). Отделение Торезского интерната IV профиля как раз и предназначено для таких детей. Многие из пациентов не могут ни обслуживать себя, ни самостоятельно передвигаться.
— Из 80 лежачих деток (сейчас в отделении 85 пациентов. — Авт. ) за два года 20 начали ползать, 23 — ходить, 55 детей научились пользоваться ложкой, — делится успехами директор интерната. — Матери, бросившие этих малышей, удивляются, что их дети все еще живы и даже освоили навыки самообслуживания и общения, насколько это возможно.
Сотрудники интерната с гордостью показали подростков 10-15 лет, которые хоть и выглядят на 5-7 лет, но именно здесь научились передвигаться и разговаривать. Тех, кто ходить не может, удалось увидеть лишь мельком — был тихий час. Есть ли у этих несчастных признаки истощения или неухоженности, разглядеть не получилось.
По словам заместителя начальника главного управления труда и социальной защиты Донецкой облгосадминистрации Елены Токаревой (сопровождавшей меня вместе с директором), детей, уровень развития которых удается «поднять», по решению медкомиссии, переводят в интернаты III и II профиля. Там воспитанники обучаются по индивидуальным программам, адаптированным для детей с задержкой в умственном развитии, а также проходят «терапию занятости» — например, учатся шить. Такая поэтапная реабилитация иной раз бывает очень успешной. Случается, что, повзрослев, воспитанник возвращается в общество здоровых людей. Чаще всего — к родственникам, если они у него есть. Иногда заводит даже собственную семью. Правда, таких примеров немного. Из Торезского интерната «напрямик» была отчислена лишь одна его воспитанница — Наталья Горпинченко. Наташу мама бросила еще в роддоме. В пятилетнем возрасте девочку признали «отстающей в умственном развитии» и «необучаемой», после чего направили в интернат. По достижении 18 лет Наташе присвоили II группу инвалидности и перевели в интернат для взрослых психохроников. После того как в Торезе появились отделения для женщин, девушка снова вернулась «в родной дом». Но осенью прошлого года Наташа пожелала уйти, и ей разрешили это под гарантию общественной организации, взявшей девушку под свою опеку.
— Из нее вышел бы бесподобный социальный работник или младшая медсестра по уходу за тяжелобольными,- считает Виктория Федотова, руководитель общественной организации «МАРТИН-клуб», где сейчас проживает Наташа. — Видели бы вы, как она ловко меняет постель лежачему больному, моет его.
Никаких противопоказаний к труду лично я у Наташи не обнаружила. Ни физических патологий, ни признаков неадекватного психического состояния или безнадежной умственной отсталости у девушки нет. По каким же показаниям Наташу определили в интернат для «самых тяжелых» детей? Ответа на этот вопрос никто не дал. А вот на избавление от социальной опеки воспитаннице (к счастью, она не была признана недееспособной) потребовалось полтора года.
— Когда я попросилась на отчисление, меня отпускать не хотели: мол, некуда меня отпускать,- вспоминает Наташа. — Нет у меня родственников и жилья. В интернате еще есть такие «нормальные» девчонки, как я.
«Нормальные», они себя именуют «умники», — это люди без значительных патологий в умственном и физическом развитии, способные жить самостоятельно. Еще одной старожилке Торезского интерната, 24-летней Люде, тоже удалось вернуться в общество. Люда умеет читать и писать, обзавелась семьей, родила ребенка. Получив пособие при рождении малыша, купила себе домик, обрабатывает огород. Молодая женщина произвела на меня впечатление человека, вполне способного о себе позаботиться.
«Умники» не знают грамоты, но обслуживают себя и помогают другим. А как рукодельничают! Но, по словам Люды и Наташи, повзрослевшие «умники» часто остаются в интернате с тяжелыми больными лишь потому, что им некуда идти. Да и отчисляют их неохотно. Отчислить безродного и бездомного инвалида с «психическим диагнозом» для медкомиссии слишком большая ответственность. Если инвалид станет участником или жертвой ЧП, беседы с прокурором врачу не избежать.
Вопросы социальной адаптации прокуратура, проводящая проверку, не рассматривала. К слову, фактов недокармливания или небрежного ухода пока не обнаружено. «В интернате созданы необходимые санитарно-гигиенические условия для воспитания и пребывания детей», — отметили в прокуратуре Донецкой области, добавив, что проверка продолжается.
— Прокуратура не там ищет, — обрисовал свое видение проблемы Семен Глузман, исполнительный секретарь Ассоциации психиатров Украины, член общественного гуманитарного совета при Президенте Украины. — Чтобы таких, как Толик, детей правильно кормили, персонал должен быть специально обучен и иметь необходимые средства и спецпитание. Персонала должно быть достаточно, чтобы медленно успеть накормить всех. Детей с отставанием в развитии нужно учить и возвращать в общество, а для этого в государстве нужно менять нормативно-правовую базу. Комиссии, от которых зависит, будет ли такой ребенок обучаться, чаще сочувствуют учителям, а не детям. Они вычеркивают воспитанников из учебного процесса, чтобы «нормальным» учиться не мешали. Поэтому ребенок остается в категории необучаемых, а вырастая, попадает в разряд недееспособных и доживает свои дни в интернате с тяжелыми психохрониками.
Как один из вариантов защиты прав питомцев интернатов для психохроников, в том числе и детей, Семен Глузман видит создание наблюдательных советов, которые бы свободно посещали интернаты, оказывая людям и благотворительную, и правовую помощь. Такие общественные советы, по словам собеседника, существовали до 1917 года. В них входили уважаемые граждане города, благотворители, юристы. Глузман также ратует за создание социальных общежитий, где бы могли жить инвалиды, способные обслуживать себя. По словам собеседника, для содержания такого общежития потребуется меньше средств, чем на содержание психоневрологического интерната. В таком общежитии достаточно одной дежурной медсестры и коменданта — для решения хозяйственных вопросов.
— Мы говорим, что денег в бюджете недостаточно, но продолжаем создавать очень затратные учреждения», — сказал Глузман.
На вопрос, рассматривается ли у нас создание социальных общежитий для бывших пациентов психоневрологических интернатов, например, на базе закрывшихся больниц или размещение таких больных в интернатах не по половому признаку (мужчины и женщины), а по тяжести состояния, губернатор Донетчины Анатолий Близнюк ответил: «В Торезе создано два женских отделения на 287 человек в возрасте от 18 до 85 лет. Все у нас есть».