В Москве простились с автором сценариев к комедиям «Операция «Ы», «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука»
На счету Якова Костюковского с десяток картин, но настоящую известность ему принесли «Операция «Ы», «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука». На улице Костюковского не узнавали, но придуманные им фразы «бить буду аккуратно, но сильно», «надо, Федя, надо», «поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся — гипс», «чтоб ты жил на одну зарплату», «жить хорошо, а хорошо жить — еще лучше!» цитирует не одно поколение зрителей. Яков Аронович работал в соавторстве с Леонидом Гайдаем и Морисом Слободским, которых вот уже 20 лет нет в живых. На днях ушел из жизни и Костюковский. В интервью он любил повторять, что свою славу должен делить на троих. «ФАКТЫ» пообщались с дочкой известного сценариста.
— Инна Яковлевна, примите наши искренние соболезнования. Скажите, накануне были нехорошие предчувствия?
— У меня плохих предчувствий не было, хотя папе уже практически 90 лет, и понятно, что его жизнь приближается к финишу. У нас в последнее время было две любимые шутки. Как вы понимаете, мы евреи, поэтому я повторяла: «Папа, ты должен жить вечно, ведь ты Вечный Жид!» Он отвечал: «Я постараюсь» (смеясь). А когда собиралась компания, где были люди моего поколения, мы часто шутили: «Если будем себя хорошо вести, то, может быть, доживем до 100-летия Якова Ароновича».
Я ни разу в жизни не слышала от папы выражений типа «когда меня не будет» или
На фото: Яков Костюковский обладал потрясающим чувством юмора. Фразы из его фильмов цитируют уже несколько поколений зрителей
Мы любили то, что вредно. Где-то в половине десятого вечера, если никуда не ходили, я звала его: «Папа, пора ужинать», на что он отвечал: «А не рановато ли?» Не так давно у нас были гости. В начале 11-го вечера говорят: «Ну мы пойдем. Папа устал…» «Да что вы? — говорю. — Еще даже не начинался футбольный матч, который папа будет смотреть».
— Он был футбольным фанатом?
— Да, вот и сейчас на его столе лежат всякие футбольные таблицы. А еще «Еврейская энциклопедия», потому что он в последние годы увлекался иудаизмом. Ходил раз в неделю изучать тору, но не с религиозной, а с литературной, исторической точки зрения. Одна из последних его шуток: «Женщина создана из ребра, поэтому у нее не обычный мозг, а костный».
— Отменное чувство юмора!
— 90 лет, а он такие шуточки придумывает. Вернее, придумывал — до сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что его не стало. У отца было абсолютное чувство юмора. А еще он очень любил путешествовать. В прошлом году мы побывали в Португалии, на Мадейре, в Черногории. И на этот год у нас планы были: 17 апреля должны были лететь на Крит, в июне — в Черногорию, а на июль у меня оплачены путевки в Литву. Так как папа категорически не признавал юбилеи и всякие торжества (ему 23 августа должно было исполниться 90 лет), мы с ним рассуждали, где встречать его день рождения. У нас у обоих была мечта в Мексике побывать, но это, я уже понимала, ему тяжело. Все-таки возраст.
— Яков Аронович не любил дни рождения?
— Не переваривал никаких пышных празднований. Я помню, когда ему 80 лет исполнялось (незадолго до этого мамы не стало), отца стали атаковать Союз кинематографистов, Союз писателей с предложением устроить вечер. Он не знал, что ему делать, и я сказала: «Папа, мы с тобой ни разу в жизни вместе не были за границей». У меня была своя жизнь, но когда мама умерла, я уволилась из библиотеки иностранной литературы, где работала, поскольку хотелось, чтобы папа подольше пожил. И мы с ним решили первый раз вместе съездить в страну, в которой до этого не были, в Австрию. В Вене и Зальцбурге отпраздновали его день рождения. На вопрос: «Яков Аронович, как вы отпраздновали свое 80-летие?», папа отвечал: «Мы отметили его втроем: я, Инночка и Моцарт».
С тех пор постоянно путешествовали. Очень интересно отметили и его 85-летие. Мой папа родился в городе Золотоноша. Сейчас это Черкасская область, а тогда была Киевская. У него даже в паспорте написано: «Киевская область». Так что он ваш земляк. Когда отцу было семь лет, семья переехала в Харьков. И с тех пор он в Золотоноше ни разу не был. И мы туда поехали на его 85-летие. Нас замечательно приняли, устроили торжество, мы нашли место, где стоял его дом. Представляете, теперь на том месте магазин ритуальных принадлежностей (смеясь). Провели в Золотоноше пару дней, потом поехали в Киев. А на следующий год праздновали его день рождения в Исландии, затем в Китае. Кстати, там в программу входило посещение китайского врача, который папе сказал: «У вас организм 70-летнего человека». Даже сейчас в реанимации заведующий отделением сказал: «Вы знаете, его физическое состояние не соответствует биологическому возрасту». Папе говорили, что сейчас его главная задача — соизмерять свои силы.
— В свои 90 он еще что-то планировал?
— Да, писал «Мемуаразмы»- сочетание мемуаров с маразмом. Такие маленькие штучки в виде диалогов, по две-три фразы. Разговоры с известными людьми, с которыми был знаком папа. Все его торопили, чтобы побыстрее издал свое творение. Но не успел.
— Живчиком по жизни был?
— У папы была замечательная фраза, его любимая. Все делал очень медленно и повторял: «Я стал писателем, а не пожарным, чтобы никуда не торопиться». А с возрастом стал еще медлительнее. Садились вместе завтракать, я успевала поесть и кучу домашних дел переделать, а он только переходил к кофе. Его спокойствию можно было позавидовать.
В одной газете написали, что папа сильно болел. Ерунда! Вот мама у нас действительно очень долго болела. Вы не представляете, каким отец был хорошим мужем. Мама у меня была сердечницей, она даже меня под расписку рожала. Врачи говорили, что с таким пороком сердца, как у нее, максимум 40 лет проживет. Папа же ее «дотянул» до 79-ти. Несмотря на то что закончила университет, папа ей создал такую жизнь, что она не работала. Обожал ее. Мама у меня была первая красавица Москвы.
— Меньше недели назад Яков Аронович еще присутствовал на вручении премии «Ника»…
— Седьмого апреля мы были на церемонии, которая продолжалось четыре часа. Папа немножко расстроился, поскольку премию дали фильму «Край» Алексея Учителя, с которым у отца были определенные отношения. Мы сидели в первом ряду, и нас все время показывали крупным планом. На следующий день папа попал в реанимацию, а мне звонили знакомые, еще не зная, что он в больнице, и говорили: «Яков Аронович прекрасно выглядит».
На вечере он действительно хорошо себя чувствовал. Интервью давал в фойе, все было нормально. После церемонии мы на метро отправились домой. Поднялись из подземки, и он вдруг говорит: «Что-то у меня с животом». Пришли домой, я спрашиваю: «У тебя сердце не болит?» «Нет, — отвечает. — Но почему-то заболели плечи». Поскольку у моего папы, кроме катаракты глаз, других недугов не было, я заволновалась. Мы с приятелем вызвали «скорую», хотя отец был против. Приехавшие врачи сказали: «Вы молодцы, что позвонили, это инфаркт». Ровно четыре дня папа провел в реанимации Боткинской больницы. Кстати, там же умерла мама.
Она ушла из жизни в канун еврейской Пасхи — знаменитого 14-го Нисана, как у Булгакова, папа — тоже скончался за несколько дней до Пасхи, которая будет 18 апреля. Мама немножко до 80-ти не дотянула, папа не дожил до 90. Я не верю в мистику, но такие совпадения, наверное, не случайны.
— У отца были какие-то пожелания по поводу похорон?
— Он о смерти не думал. Я отказалась от панихиды в Центральном доме литераторов, потому что папа совершенно не пафосный был. С похоронами столько проблем! У евреев не принято кремировать, но маму мы кремировали, и я решила, что папу тоже следует хоронить так же. Мне дважды звонили от главного раввина России, предлагали 20 тысяч долларов, чтобы только не отступала от еврейской традиции. Но я отказалась. Думаю, если бы для папы это было принципиально, он бы мне что-то сказал.
(Звонок в домофон.) Извините, это телеграмму принесли, я сейчас прочту и продолжу, ладно? (Минутная пауза.- Авт.) Представляете, пишут, звонят из всех уголков земного шара, причем люди, с которыми по 30 лет не виделись.
— Способности Якова Костюковского заметили, когда он начал писать для «Московского комсомольца» и «Комсомольской правды»?
— Нет, гораздо раньше. В пионерском лагере он уже издавал какую-то стенгазету.
— Папа пересматривал свои фильмы?
— Никогда. И он, и я больше всего любили «Кавказскую пленницу». Даже когда папа получил приз за «Бриллиантовую руку», объявил всем, что его любимый фильм «Кавказская пленница». «Лучше бы за эту картину меня наградили», — говорил. Этот фильм самый острый был.
— Ваш отец дружил с кем-то из известных?
— Последние лет десять мы дружили с главным режиссером театра «Эрмитаж» Мишей Левитиным, который в папу просто влюбился. Он выжимал из него истории про именитых людей ХХ века: Зощенко,
На фото: Благодаря замечательному сценарию Якова Костюковского и отличной игре актеров Александра Демьяненко, Юрия Никулина, Евгения Моргунова, Георгия Вицина, Фрунзика Мкртчана комедия «Кавказская пленница» получилась просто гениальной
— Это правда, что сценарий про Шурика ваш отец вместе с соавтором вынашивали девять месяцев?
— Знаю точно, что они придумали Владика — именно такое имя первоначально было в сценарии. Но сверху пришли директивы: «Вы что! Владик — это Владлен, а Владлен — значит Владимир Ленин. Нет». Тогда появился Шурик. Очень долго искали исполнителя на эту роль. Под актера писали сценарий только «Бриллиантовой руки». Гайдай изначально знал, что главную роль сыграет Юрий Никулин.
— А с Гайдаем как они познакомились?
— Их Иван Пырьев познакомил на «Мосфильме». Сказал папе и Слободскому: «Это ваш режиссер». Они сделали вместе три фильма. Все остальное «гайдаевское» было другого уровня.
— На кухне на троих они тоже соображали?
— Нет, такого не было. Гайдай любил поддать, а папа со Слободским не по этой части. Я могла выпить с Леонидом Иовичем. На Первом канале вышел замечательный фильм о папе с жутким названием «Бриллиантовая ручка короля комедии». Много хороших слов говорили об отце и даже оставили в фильме мою фразу: «Это для вас он классик, а мне набойки делает». И в тот день, когда попал в больницу, папа утром подклеил сапог, который я ободрала. Он был на все руки мастер. Еще в советское дефицитное время из трехрожковой хрустальной люстры папа сделал два бра. А самое главное, что ему это было не лень делать. Я слово «лень» от него не слышала ни разу в жизни!
— Мне кажется, вы были совершенно папиной дочкой?
— Мы с папой очень дружили. Во всех походах в театр, в поездках я его сопровождала. Он воспитывал меня в огромной любви. Никогда не забуду, как возил меня на станцию «Новослободская», известную своими витражами. По моей просьбе отец перерисовывал эти витражи. Папа у меня замечательный! Конечно, как у любого человека, у него были недостатки, но самое главное — стержень в нем был, направленный на жизнь. Даже попав в больницу, не жаловался, только сказал мне: «Наверное, придется отказываться от Крита».
Я была в больнице за полтора часа до смерти папы. В реанимацию разрешили зайти только одному человеку. У папы был приятель, а я стояла в коридоре. Уходя, он сказал: «Инна ждет в коридоре, завтра она будет». И папа уже в совершенном забытьи ответил: «Да-а-а, Инночка, доченька. Завтра она, если сочтет нужным, заберет меня отсюда. Этой женщине я доверяю».
Заведующий отделением рассказал, что у пожилых людей инфаркт протекает так, что на третий день они начинают бредить — становятся неадекватными и, как он выразился, изящно уходят. С папой произошло именно так…