Известный российский юморист отмечает 35-летие творческой деятельности
В минувшие выходные гостем популярной программы «Временно доступен», которая еженедельно выходит на российском телеканале ТВЦ, стал любимец публики на всем постсоветском пространстве и далеко за его пределами артист эстрады Владимир Винокур. Его беседа с ведущими программы Дмитрием Дибровым и Дмитрием Губиным получилась веселой, порой ироничной и откровенной. Собственно, народный артист РСФСР Винокур вел себя так, как делает это всегда.
— Владимир Натанович, любой, кто хоть раз бывал за кулисами на сборном концерте, знает, что его участники ходят в ожидании своего номера мрачные, словно сотрудники похоронного бюро. Но как только слышится ваш бас, все меняется. Ипохондрики тут же превращаются в холериков, хохочут. И даже у тех, кто давно ничем не интересуется, на несколько минут просыпается интерес к происходящему. Как вам это удается?
— Не знаю. Друзья говорят, что в жизни я гораздо смешнее, чем на сцене. Для меня это естественное состояние, поэтому я даже не задумываюсь, почему так происходит.
— Летчики, сбив противника, делают метку на своем самолете. А что для пародиста является такой меткой?
— Прежде всего сама жертва! Люди, которых мы пародируем, известные, почти все умные. Вот и смотрим на их реакцию.
— Обижаются?
— В моей практике был всего один такой случай. Кто-то рассказал Вахтангу Кикабидзе, что я где-то на периферии дал интервью местной газете, в котором якобы сказал, что Буба сам просит меня делать на него пародии. Для популяризации, так сказать. А мы, должен отметить, с Кикабидзе старые друзья. Всякий раз, приезжая в Москву, он мне обязательно звонит. А тут я узнаю, что у Бубы концерты идут у нас, а звонка нет. Я его сам набрал. Чувствую, в голосе обида. Давай расспрашивать. Короче, мы быстро все выяснили. Он же умный человек! Я ему сказал: «Буба, ты же знаешь, что я интервью в газетах не читаю. Они могут что угодно написать. Например, что Брежнев на меня за пародии обижается…»
— Были пародии на Леонида Ильича?
— Только в кулуарах. Я считаю, что пародировать руководителей государства — слишком легкий хлеб. Сегодня только ленивый не пародирует Путина или Медведева.
— Да что вы! Легкий хлеб за толстыми стенами получается.
— Не знаю. Повторю, я таких пародий не делаю. А вот в былые времена баловался, но не на сцене. Мы с Левой Лещенко дружили с внуком Леонида Брежнева, который жил на Щусева. Я, входя в подъезд, тут же начинал говорить голосом Леонида Ильича: «Не понимаю, где охрана? Почему меня никто не встречает?» Сбегался весь подъезд. Иногда застолье начиналось с того, что родственники Брежнева просили меня поздравить их от имени генсека. Я поднимался и говорил: «Дорогие друзья! Разрешите поздравить вас…» Ну и так далее. Даже Алексей Косыгин как-то раз попросил меня поздравить его от имени Брежнева. Просьбу выполнил.
— А на сцене так ни разу и не было?
— Один раз. Тогда министром культуры назначили Николая Губенко. Он договорился со всеми ведомствами, что артисты, которым доверяет, за которых лично отвечает, могут не ходить на прогоны концертов. И вот перед таким концертом во Дворце съездов в Кремле Губенко спрашивает: «У тебя все нормально?» Я, конечно, говорю «да». И вот выхожу на сцену, а в первом ряду сидят Михаил Сергеевич Горбачев, Раиса Максимовна, все члены Политбюро. У меня же номер начинался с парочки фраз голосом Горбачева: «Я хочу предложить вам один вариант, но чтобы не углубить…» И тут возникла пауза. Бросил взгляд за кулисы, там наш министр стоит весь бледный. Да я и сам понимаю, что оказался в полном г… На других концертах этот номер на ура встречали, сразу начинали смеяться, аплодировать. А тут как обернется? Но отступать некуда. Я и начинаю: «Хочу предложить… консенсус…» А сам смотрю на первый ряд. Михаил Сергеевич вдруг поднимает руки над головой и начинает хлопать. А за ним взрывается весь зал! После концерта Губенко мне говорит: «Ну, Володя, еще минута твоего выступления, и меня бы с инфарктом в больницу увезли. Поздравляю тебя!» — «С чем?» «С Михал Сергеичем!» Если бы не реакция Горбачева, мы бы тогда в такую клоаку угодили…
*Свою супругу Тамару Владимир Винокур с любовью называет пенсионеркой, но при этом обязательно добавляет, что балерины выходят на пенсию совсем молодыми
— У кого вы учились?
— О, об этом стоит вспомнить. У Бориса Сичкина, например. Это был гениальный артист. Помните, как его Буба Касторский в «Неуловимых мстителях» делал, что хотел, и с атаманом, и с начальником контрразведки? Сичкин же очень много ездил по стране с гастролями. А еще была такая передача «Товарищ Кино». Мы с Лещенко называли ее «Товарищ Вино». Нет, правда, по большой стране ездили настоящие звезды, не нынешние «фабричные». После концертов и творческих встреч начиналось застолье уже в узком кругу. И какие артисты — Марк Бернес, Николай Крючков! И мы, молодые, впитывали их байки, манеру вести себя. Они говорили, а мы молчали, только слушали. Бернесу я благодарен как никому другому. Он меня благословил, как «старик Державин». Было мне тогда 14 лет. Марк Бернес приехал к нам в Курск на гастроли, и его в гости пригласил наш сосед. Они вместе в техникуме когда-то учились. Посидели за столом, потом начали местные достопримечательности показывать — меня, мальчишку, который в пионерском хоре поет. Бернес говорит: «Спой!» Я как затяну: «Хотят ли русские войны…» Он меня оборвал: «Чего ты так орешь?» Я говорю: «Так это же песня такая. Ее хор Александрова поет, Магомаев…» А Бернес отвечает: «А ты не ори. Ты лучше тихо спроси, хотя ли русские войны?» Я спел так, как он советовал. Тогда Бернес сказал: «Тебе, парень, года через два помолчать нужно будет. Чтобы твой голос сохранить». Я его советы на всю жизнь запомнил.
— Слушайте, сейчас трудно представить, что было время, когда Бернеса запрещали, не давали ему выступать, играть.
— Разве одного только Марка Бернеса? И Муслима Магомаева запрещали. Это при Фурцевой было, министре культуры. Ей кто-то «настучал» на Магомаева, что тот какие-то левые концерты дает. Потом вышла статья разгромная в «Советской культуре». И Фурцева вычеркивала Магомаева из всех концертов. Его спас Гейдар Алиев. Он взял и спросил у Брежнева: «Леонид Ильич, что это Магомаева не видно?» А Леонид Ильич обожал Муслима. Знаете, он когда приходил на концерт, то первым делом спрашивал: «Муслим будет петь?» И когда слышал утвердительный ответ, удовлетворенно усаживался в ложе и веско так отмечал: «Хороший концерт!» Брежнев вызывает Фурцеву. Интересуется. Она отвечает: «Леонид Ильич, я считаю, что этот певец не достоин… Он себе многое позволил…» Брежнев ее перебивает: «А у вас есть другой Магомаев?» После этого к Муслиму у Министерства культуры никаких вопросов не возникало.
Но однажды у нас с Магомаевым такая история произошла, не поверите! Это было уже в 1986 году. Мы с ним совершенно официально, по линии Госконцерта, поехали в Америку на гастроли. Я, конечно, как младший товарищ. А тогда была обязательная практика — с артистами отправлять сопровождающего из КГБ. Муслим как депутат Верховного совета Азербайджана попросил Гейдара Алиева избавить нас от такого попутчика. В Америку прилетели мы на несколько дней раньше. Я специально уговорил импресарио. Сказал, что Магомаеву необходима акклиматизация. Вот поселились мы в отеле. В три часа ночи у меня в номере звонок. Это Муслим: «Володя, зайди срочно ко мне. Нужно обсудить программу выступлений!» Конечно, иду. А у него стоит посреди номера черный чувак в белых перчатках — официант. И стол накрыт. Водка, закуска всякая. «Давай обсудим!» — говорит Магомаев. В восемь утра я взмолился. Магомаев посмотрел на меня внимательно и говорит: «Я просил, чтобы нам не давали сопровождающего. Теперь я понял. Сопровождающий — это ты!» Я говорю: «Мусик! Дай мне немного поспать!» А он пристал: «Говори, в каком ты звании?» Через час, закончив очередную бутылку объемом 0,7 литра, я признался, что являюсь полковником КГБ. Только после этого он меня отпустил.
— Есть ли такое, над чем Винокур шутить никогда не будет?
— Конечно! Никогда не буду шутить над нашей историей. Я со многим не согласен в прошлом, но и сегодня пробелов хватает. Молодежь все же должна знать, что было. Не буду шутить над больными людьми. Это жестоко. Нельзя шутить над религиозными убеждениями. Это уже преступление.
— Володя, в советские времена юмористы, пародисты не позволяли себе шуток ниже пояса. Сейчас это сплошь и рядом. В том же модном «Comedy Club» каждая пятая, если не третья, шутка — удар ниже пояса. Почему это происходит?
— Время такое. У меня ведь тоже были и есть шутки о сексе. Но я их строю на том, что не договариваю. Зрители все понимают. Они могут для себя продолжить то, что я недосказал. И это их смешит. А ребята из «Comedy Club» работают иначе. Однако, согласитесь, они тоже не позволяют себе открыто использовать ненормативную лексику. Разве что на корпоративах. Но там богатые дяди музыку заказывают. Они же платят. А потом сидят и ждут, когда артист громко скажет слово «жопа».
— Кто из нынешних звезд вашего жанра вам нравится?
— Миша Галустян, Сергей Светлаков. Они нашли друг друга. Я телевизор смотрю редко, но если попадаю на передачи с их участием, оторваться уже не могу. Кстати, в компании тоже могу позволить себе лексику ненормативную. Когда анекдоты рассказываю, никогда слова в них не заменяю. Поэтому у меня всегда правый башмак оттоптан. Потому что рядом сидит Лева Лещенко. Он у нас человек очень правильный. И мне на ногу постоянно наступает, если я что-то не то говорю, как ему кажется. Не дай Бог туфли светлые! Вообще, я для Лещенко как портрет Дориана Грея. Делаю и говорю то, что ему хочется, но он стесняется. Всю жизнь парня спасал.
— Сколько вы уже дружите?
— 42 года.
— А как познакомились?
— Случилось это, когда я во второй раз в институт приехал поступать. После армии. Сижу на скамейке в солдатской форме, сапогах керзовых, жду начала консультаций. Подходят ко мне два молодых человека. «Солдат, поступать приехал?» Киваю. «Тогда пошли с нами, мы из приемной комиссии», — говорят. Я и пошел. Я же «Приходите завтра» с Фросей Бурлаковой не смотрел, понимаете? Не врубился сразу. Они завели меня в аудиторию, позвали даже пианистку. Я им арию спел, басню рассказал. Они говорят: «Есть у тебя данные. Завтра приходи на первый тур. Увидишь нас в комиссии, мы тебя поддержим…» Прихожу на первый тур. Декан меня строго спрашивает, почему не был на консультации? Я отвечаю, что меня два члена комиссии прослушивали. Их, конечно, за столом нет. Я опять спел, станцевал цыганочку с выходом. Меня ребята из ансамбля Моисеева научили, служил с ними. Комиссия обалдела. И тут открывается дверь и заглядывает один из тех парней. Я обрадовался, говорю, так вот же они. А декан как гаркнет: «Лещенко! Закройте дверь с той стороны! Обнаглели эти выпускники совсем». Только тогда я понял, что надо мной подшутили. Так и познакомились.
— И все же, что вас столько лет связывает?
— Мы полные противоположности! Лева у нас такой благородный, добрый, красивый. У него, знаете, жизнь не очень простая была. Мама умерла через три месяца после рождения Левы. Отец был командиром полка и приставил к сыну нянькой старшину. Поэтому Лещенко такой подтянутый, собранный. А я клоун, которому все позволено. Лев Валерьянович не умеет отвечать на хамство. Когда сталкивается с его проявлениями, зовет меня, а сам тихонечко в сторону. А я уже ставлю хама на место. Зато в интеллигентной компании я говорю: «Лев Валерьянович, плиз!» И он еще ни разу в грязь лицом не ударил.
— У вас семья артистическая. Это легко или, наоборот, тяжело?
— Моя жена уже 20 лет на пенсии. Артисты балета уходят на пенсию рано. Она говорит, что пожертвовала своей карьерой, чтобы обслуживать нас, звезд. Меня и нашу дочь Настю. Настя тоже танцует в балете. И у нее жуткая судьба.
— Почему?
— Постоянно нужно доказывать, что она личность, а не просто дочь Винокура. И это тяжело. Но к своим 25 годам Настя кое-чего добилась. И я ею горжусь.
— Вы давали своей дочери какие-то советы? Как отец, как артист?
— Конечно. Я сказал ей, что нужно всегда стремиться быть первой. Если пошла в балет, значит, стань примой, а не стой где-то на подтанцовке. Нужно работать, потому что подарков в жизни не бывает. И Настя вкалывает. В балете все вкалывают, иначе нельзя. Я когда иду в тренажерный зал и там немножко попотею, вдруг ловлю себя на мысли, что моя жена этим занималась каждый день. Теперь моя дочь. Это тяжелейший труд. Жена смеется: «Деньги, что ты своим диетологам платишь, лучше бы мне давал. Я бы тебя быстро худеть научила!»
— Часто худеете?
— За год сбросил 20 килограммов.
— А как?
— Просто не есть после 18.00, отказаться от жареного, острого. Поменьше алкоголя.
— И что, за год ни грамма?
— Чуть-чуть виски можно позволить. И еще физические нагрузки. В день прохожу не меньше трех километров. На тренажере занимаюсь. Плаваю каждый день.
Подготовила Наталия ТЕРЕХ, «ФАКТЫ»