Поисковик Ярослав Жилкин рассказал, что на десятерых обнаруженных в земле советских воинов приходится лишь один немецкий…
Ровно 70 лет назад Украина очутилась в эпицентре самой страшной мировой войны. Дважды линия фронта кровавым огненным валом прокатилась по ее территории, оставляя за собой миллионы жертв. Несмотря на провозглашенный в СССР лозунг «Никто не забыт, ничто не забыто», чаще всего сводившийся к пропагандистской шумихе и возведению помпезных памятников, наша земля до сих пор усеяна останками безымянных солдат. Семь миллионов советских воинов числятся пропавшими без вести, из них около трети лежат в забвении на украинских полях, в лесах и болотах. Многие остались там, где их настигла смерть: в засыпанных воронках и окопах. Сегодня поиском павших бойцов, как и раньше, занимаются немногие энтузиасты. Найденные останки они по возможности идентифицируют и хоронят с почестями.
В минувшую субботу в Киеве состоялся первый съезд поисковых организаций Украины, на котором разрозненные официальные группы поисковиков объединились в «Союз «Народная память». Кстати, тех, кто раскапывает захоронения времен войны с целью наживы, военные археологи называют мародерами, или черными копателями, поскольку эти люди, по их мнению, не имеют ни совести, ни малейшего отношения к археологической науке.
Об этом и многом другом «ФАКТЫ» расспросили председателя ВОО «Союз «Народная память» Ярослава Жилкина.
— Одни ищут пропавших солдат в силу моральных обязательств, для других это возможность заработать на жизнь. А почему вы начали заниматься военной археологией?
— Моя бабушка рассказывала, что ее родной брат, Вадим Чабан, пропал без вести в Литве в первые же дни войны. Я пообещал ей, что постараюсь найти деда. Познакомился в Кривом Роге с поисковиками, напросился в экспедицию. Признаться, меня удивило, что во время раскопок они собирали крупные куски железа — осколки «катюш», танковую броню… «Зачем все это? — спросил их и получил ответ: — Сдаем в пункты приема металлолома, а на вырученные деньги покупаем бензин для поездок в экспедиции, ведь нас никто не финансирует». В то время я был довольно успешным бизнесменом, поэтому начал помогать ребятам материально. А позже настолько увлекся поиском, что все свои коммерческие дела передал жене и полностью отдался работе в организации, которую с недавних пор возглавляю. Я связался с литовскими поисковиками, они нашли место, где могут быть похоронены бойцы из части деда Вадима. Этим летом поеду в экспедицию. Для меня поиск — это судьба, и заниматься чем-нибудь другим, наверное, уже не смогу.
— Вы находите многочисленные останки бойцов и можете четко представить картину той страшной мясорубки, в которой они погибли. Кошмары не снятся?
— Когда первый раз увидел человеческие останки да еще в таком большом количестве — перестал спать. Мне снилась война: взрывы, окопы, крики раненых бойцов… Я просыпался и больше не мог уснуть. Рассказал как-то о кошмарах няне моих детей, а она говорит: «Мне снилось, что вы заходите в дом, а за вами — две какие-то полупрозрачные военные фигуры. Они хотят что-то сказать, но вы их не слышите и не замечаете». После этих слов у меня мурашки по коже поползли! Я никогда не верил ни в мистику, ни в потусторонние силы. Но тут вспомнил, что не так давно мы нашли останки двух бойцов с медалями. По наградам установили имена погибших и начали искать родственников. Перед сном я прочел молитву и вслух сказал: «Ребята, обещаю, что похороню вас по-человечески». Честное слово, в ту ночь первый раз спал спокойно. А тех двух бойцов вскоре отпели и перезахоронили с почестями. С тех пор кошмары мне не снятся. За последние годы члены историко-поисковой организации «Поиск-Днепр», которую я до недавнего времени возглавлял, за свои средства и деньги спонсоров перезахоронили останки 700 солдат и офицеров Красной Армии, погибших во время освобождения Днепропетровщины. К сожалению, опознать можно приблизительно каждого десятого воина, остальных хороним как неизвестных.
— С какими трудностями приходится сталкиваться членам поисковых отрядов?
— В Украине нет законодательства, регулирующего сферу деятельности поисковых организаций. Легальные поисковики не имеют права начинать раскопки без официального разрешения Государственной службы по вопросам культурного наследия. А когда мы находим останки солдат, то обязаны получить разрешение на эксгумацию. В Министерстве жилищно-коммунального хозяйства эту бюрократическую процедуру часто затягивают на два-три месяца. За это время к месту раскопок могут прийти мародеры…
— Все архивы Советской армии хранятся в российском городе Подольске. Вы имеете к ним доступ?
— Украинских поисковиков россияне допускают к фондам очень неохотно, поскольку не понимают, какие отряды у нас легальные, а какие нет. Поэтому нам необходима четкая процедура сотрудничества с украинскими властями, чтобы получить соответствующие рекомендации для работы в архиве Подольска. Ведь основная деятельность историко-поисковых групп — это изучение исторических документов, военной и мемуарной литературы, сотрудничество с музеями, создание карт поиска, опрос ветеранов, а также местных жителей. И только 30-40 процентов поисковой работы приходится на раскопки в районах боевых действий. Без доступа к архивным документам такая работа будет напрасной.
В Днепропетровской области на глубине два метра нам посчастливилось найти обломки советского истребителя и останки летчика. Сохранились фрагменты маркировки самолета. Но сопоставить полученную информацию с данными архивов в Подольске нам не разрешили. Выручили российские поисковики, имеющие прямой доступ к фондам. По номеру двигателя они установили бортовой номер машины, а из боевых приказов точно узнали, что пилотировал самолет младший лейтенант Виктор Солянов. Выяснилась интересная деталь: летчик погиб 3 октября 1943 года, а документы о его зачислении в авиационный корпус датированы 4 октября. То есть его отправили в бой сразу же после окончания летной школы.
— Не так давно в Северодонецке осудили «черных копателей», наладивших через интернет торговлю боеприпасами времен войны. Неужели находятся покупатели даже на артиллерийские снаряды и мины?
— В противном случае никто этим не занимался бы. У некоторых в квартирах находят даже станковые пулеметы. Безработица и нищета населения диктуют свои суровые требования. Приезжаешь в какое-нибудь село, беседуешь с местным энтузиастом, а он говорит: «Да у нас в селе каждый — поисковик». С наступлением весны люди массово берут лопаты, металлоискатели, щупы и идут в поля. Ищут амуницию, личные вещи, цветной металл, награды и другие ценности, которые можно продать. После их раскопок установить личность погибших бойцов практически невозможно. Кости и черепа солдат они зачастую по-варварски оставляют валяться под открытым небом. Это колоссальная проблема, требующая жесткого вмешательства государства.
- Снарядов времен Великой Отечественной еще много осталось?
— Сотни миллионов боеприпасов до сих пор лежат в земле! Только за прошлый год мы извлекли и передали по актам сотрудникам МЧС для уничтожения около двух тысяч единиц взрывоопасных предметов. Я на пикниках костер не разжигаю, пока не проверю все место на отсутствие металлических предметов. У нас заведен журнал по технике безопасности, каждая экспедиция тщательно инструктируется, вплоть до того, как следует вытаскивать занозу, не говоря уже о правилах обращения с боеприпасами.
Но по-настоящему страшно становится, когда находишь не мину, а останки расстрелянных карателями малышей и лежащие рядом с ними игрушки. В прошлом году к нам обратился житель села Сергеевка Широковского района Днепропетровской области (в годы войны он был ребенком) с просьбой найти останки уничтоженных возле его деревни евреев и установить там памятный знак. Мы нашли захоронение более 200 человек. Полицаи из местных жителей под руководством офицеров СС расстреливали людей из пулемета и добивали пистолетными выстрелами в лоб. Среди погибших были малыши до года. Один ребенок лет четырех пришел на казнь с самыми дорогими своими вещами — свистком и резиновым мячиком. Ужаснули останки молодой женщины, прикрывающей руками от пуль карателей то ли младшего братика, то ли сына.
— Занимаясь поиском жертв войны, вы узнали что-нибудь такое, о чем не говорится в официальной истории?
— Оценка истинных человеческих потерь Великой Отечественной намного занижена. Например, мы вели раскопки близ села Менжинка Софиевского района Днепропетровской области. На установленном там памятнике написано, что во время освобождения села погибло 600 советских бойцов. Судя по найденным останкам и информации архивных документов, в Менжинке в 1943 году полегло более полутора тысяч советских солдат. При этом на 10 наших бойцов мы находим лишь одного немецкого. Советские вожди относились к солдатам, как к расходному материалу. Один ветеран рассказывал мне, что, когда прошел шок первых сражений, солдаты иногда даже радовались перед очередной атакой. Оказывается, полуголодные бойцы предвкушали возможность вдоволь поесть трофейной колбасы и тушенки. Ведь о таком снабжении и экипировке, которые были у немцев, наши солдаты могли только мечтать: современные аптечки, таблетки для обеззараживания воды и даже… точилки для карандашей.
— Какие артефакты больше всего интересуют «черных копателей»?
— Золотые изделия, награды, каски и, конечно, оружие — то, что сохраняется лучше всего. Впрочем, в украинских черноземах крайне редко удается обнаружить что-либо в хорошем сос-тоянии. Если артефакт лежит в каком-нибудь футляре, например, пистолет в кобуре, он сохраняется лучше. Хорошо «консервирует» предметы болотистая местность. Однажды в иле поисковики нашли американский джип «Виллис» в идеальном состоянии.
Встречал в интернете объявление, что за полторы тысячи долларов продается каска немецкого десантника с кожаным подшлемником и сохранившейся заводской краской. Кстати, в связи с возросшим спросом на артефакты времен Второй мировой появляется много подделок китайского производства. Интерес к таким предметам подогревают и любители исторической реконструкции, в их экипировке часто можно увидеть откопанные вещи.
Впрочем, мародеры торгуют всем! Доходит до того, что в некоторые посольства приезжают люди с мешками костей и говорят: «Купите! Это ваш солдат, дайте тысячу евро». Немецкие власти неоднократно отвечали, что не покупают останки и не платят за жетоны. Они могут с благодарностью их принять, но не более. В Германии школьники и студенты бережно ухаживают за могилами советских воинов. В то же время известны факты, когда украинское местное население протестует против перезахоронения немецких солдат. Мне кажется, глупо воевать с останками.
— А куда деваете найденные каски, котелки, медали, оружие, в конце концов?
— Все, что находится в земле, — собственность государства. Наша поисковая организация тесно сотрудничает с Днепропетровским историческим музеем имени Дмитрия Яворницкого. Поднятые раритеты мы каталогизируем и передаем им. Правда, иногда музей отказывается принимать те или иные вещи, поскольку экспозиция ими перенасыщена. Тогда солдатские каски, кружки, элементы оружия и амуниции передаем в школы. Только за первое полугодие мы создали более 30 школьных музеев. Есть у нас и своя экспозиция. Продавать находки мы не имеем права. Да и не для этого доставали их из земли. В первую очередь нас интересуют останки солдата, которые необходимо извлечь из окопа или воронки и похоронить, чтобы успокоить его душу. Но самое большое счастье для поисковика — если находятся родственники погибшего бойца. Когда мы нашли сына павшего близ села Днепрокаменка советского десантника, этот седой 70-летний дедушка подошел к нам и со слезами на глазах сказал: «Низький уклiн вам хлопцi». В такие моменты особенно отчетливо осознаешь, зачем занимаешься этой тяжелой и кропотливой работой.