Ровно 20 лет назад было принято решение о роспуске Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодежи
После парада суверенитетов и августовского путча в СССР молодежная коммунистическая организация прекратила свое существование. На XXII Чрезвычайном съезде ВЛКСМ 27 сентября 1991 года объявили, что историческая роль Всесоюзной комсомольской организации исчерпана и принято решение о самороспуске. Правопреемниками ВЛКСМ стали комсомольские организации бывших союзных республик.
— Все было предрешено, — рассказывает участник чрезвычайного съезда, первый секретарь ЦК ВЛКСМ с 1986 по 1990 год Виктор Мироненко. — Оставался один очень важный вопрос: раздел имущества. Создали ликвидационную комиссию, которая разделила всесоюзную собственность пропорционально численности комсомольцев в каждой республике. Возглавлял комиссию тогдашний секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Зинченко, царствие ему небесное. К чести Саши, надо сказать, что к его рукам ничего не прилипло.
Другое дело, что следовало как-то сберечь это имущество. Ведь оно было просто колоссальным. Ни одна молодежная организация подобного не имела и никогда иметь не будет! Сразу же после раздела собственности комсомола герой того времени, заместитель мэра Москвы Сергей Станкевич, в отношении которого позже было открыто уголовное дело за получение взятки, положил глаз на комсомольскую собственность — квартал зданий на улице Богдана Хмельницкого (сейчас Маросейка. — Авт.). Там размещались не только руководящие органы ВЛКСМ, но и другие организации: строительные отряды, космонавты, пионеры — кого там только не было! Он потребовал передать здание, ранее принадлежавшее ЦК ВЛКСМ, некоему российскому общественно-политическому центру.
В результате многомиллионную (если не многомиллиардную!) собственность передали никому не известной группе людей во главе со Станкевичем. И они просто сидели там, собирая деньги за аренду со всех остальных организаций, располагавшихся в здании.
Когда в 1990 году я уходил с поста первого секретаря ЦК ВЛКСМ, на наших счетах оставалось более миллиарда долларов (в рублях, конечно) только с переходного остатка. А все базы отдыха, пансионаты, санатории, студенческие отряды, Бюро молодежного туризма «Спутник», типографии и так далее были разделены среди 15 республик. И там началась вторая серия раздела, о которой мне ничего не известно.
— Всего за четыре года до ликвидации комсомола состоялся ХХ съезд ВЛКСМ, на котором Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев дал молодежи карт-бланш на обновление организации…
— По тем временам это был уникальный форум. Михаил Горбачев прокомментировал его так: «Вы всю страну удивили!» Методы реорганизации ВЛКСМ на ХХ съезде еще не были выработаны, но идея просматривалась достаточно четко: произвести коперниковский поворот (принципиально новая ориентация. — Авт.), как мы тогда говорили. То есть перевернуть организацию с головы на ноги. Чтобы не молодежь существовала для комсомола, как это было, а, наоборот, комсомол для молодых ребят. Идея расширения степени свободы молодого человека очень понравилась Михаилу Горбачеву.
— Почему же вы в 1990 году ушли с поста первого секретаря ЦК ВЛКСМ?
— В 1990 году мои цели оставались прежними, а ситуация в стране изменилась. Партия уже не была единой, внутри нее возникли различные течения, другие идеи и веяния. Честно говоря, не понимая, куда мы идем, я не имел морального права оставаться лидером многомиллионной организации. Мы, кстати, сохранили численность комсомола.
— А говорят, что ряды ВЛКСМ в это время стремительно редели?
— Мы потеряли всего 3-4 миллиона членов. Раньше-то все должны были вступать в комсомол, а в перестроечные годы «обязаловки» уже не было. Если память мне не изменяет, в 1986 году ВЛКСМ насчитывал порядка 42 миллионов членов, а в 1990-м — 36-38 миллионов. Это, как сегодня говорят, не капитальные потери. Но я не чувствовал себя вправе вести ребят, не понимая куда. Практически на каждом пленуме я говорил о том, что нельзя сегодня призывать молодежь идти «Вперед!», а завтра — «Назад!». По этому поводу у нас возник острый конфликт с Михаилом Сергеевичем. Он вместе с тогдашним секретарем ЦК КПСС Егором Лигачевым настаивал, чтобы я продолжал работать. Я упорно отказывался.
— И что решил съезд?
— Я до сих пор храню полторы сотни записочек от делегатов XXI съезда: «Виктор, оставайся!», «Нам за тебя стыдно не было», «Мы хотим, чтобы ты продолжал»… Но я вышел и сказал: «Простите, но я не могу вас вести. Во-первых, устал. Во-вторых, возраст — 37 лет. Надо прекращать практику, когда 40-летние руководят молодежными организациями. В-третьих, что мог — я сделал. Давайте передадим эстафету тем, кто моложе.
Между прочим, украинская делегация сделала мне один из самых больших подарков в моей жизни. Когда я решительно попросил снять мою кандидатуру с голосования, председательствовавший на съезде секретарь Хабаровского крайкома Владимир Зюкин (первый секретарь ЦК ВЛКСМ с 1990 по 1991 год. — Авт.) сказал: «Виктор Иванович категорически отказался. Продолжаем выдвижение кандидатур». В это время поднялся кто-то из моих украинских друзей и сказал: «Подождите, зачем такая спешка? Мы своих так не провожаем!» Из президиума удивленно спросили: «А как вы своих провожаете?» «Сейчас покажем», — отвечают.
Поднялась вся украинская делегация, а она занимала почти половину зала в гостинице «Россия» (в Кремлевский дворец нас тогда не пустили), и спела от первого до последнего куплета: «Ой на горi та й женцi жнуть…» Редчайший случай, когда на съезде советской молодежи прозвучала песня, на исполнение которой вряд ли дали бы добро партийные идеологи. Честно говоря, я с трудом сдержал слезы в тот момент.
…Сопоставляя события прошлого и настоящего, вспомнил эпитафию на могиле одного из самых ярких социал-демократов Вилли Брандта. Там написано всего два слова: «Мы старались». Мы тоже старались. Если вы можете лучше, сделайте, пожалуйста. И мы будем только радоваться за вас и страну!