8 октября известному советскому писателю исполнилось бы 80 лет
Жизнь и творчество Юлиана Семенова были тесно связаны с Крымом, где он создал значительную часть своих произведений. Писатель признавался, что нигде ему так хорошо не работалось, как в этих краях. В 1983 году Семенов приобрел домик в деревеньке Мухалатка, называемой еще Олива. В Крыму Юлиан Семенов написал «Приказано выжить», «ТАСС уполномочен заявить», «Экспансия», «Горение», «Ненаписанные романы», «Тайна Кутузовского проспекта», «Версии», «Лицом к лицу», большую часть романов о Штирлице. Когда писатель тяжело заболел, он мечтал вернуться к себе на маленькую дачку в Мухалатку и доживать там последние годы. Благодаря стараниям младшей дочери писателя Ольги десять лет назад его домик стал музеем, который бесплатно могут посетить все желающие. Здесь все осталось так, как было при Семенове. Даже творческий беспорядок на столе. Ольга, которая с семьей живет во Франции, продолжила дело отца — она тоже писатель и журналист, и каждый год обязательно приезжает в Мухалатку. Встретившись с крымскими журналистами, Ольга рассказала, каким был в жизни ее отец, книги которого в Советском Союзе выходили миллионными тиражами.
— В Москве торжества по случаю юбилея писателя пройдут в Доме литераторов, — рассказывает дочь Юлиана Семенова Ольга. — Также будут вручены премии имени Юлиана Семенова за «экстремальную, геополитическую журналистику». Премии учредили Фонд Юлиана Семенова, Союз журналистов Москвы и газета «Московский комсомолец». Отец как журналист объездил все горячие точки мира. В 1968 году, не являясь членом Компартии, он был военным корреспондентом «Правды» во Вьетнаме и Лаосе. Кстати, именно там, когда папа жил с партизанами в пещерах и спал на полу, его сильно контузило, начались проблемы с легкими. И если он дожил до 61 года, то только благодаря тому, что большую часть времени находился и работал в Крыму. Отец говорил: «Всем сердцем я привязан к Крыму». Там же им был задуман и написан последний, самый грустный роман о Штирлице — «Отчаяние», который рассказывает о том, как разведчик вернулся из Латинской Америки и оказался в подвалах Лубянки. Штирлиц теряет свою жену Сашеньку (которую мы видели в замечательном фильме Татьяны Лиозновой) и сына, остается одиноким, больным, абсолютно сломленным стариком. Отец говорил, что ему было тяжело писать этот роман, но не написать его не мог, потому что такова правда. Его герой был тесно связан со временем. А время тогда было страшное.
*В свое время Юлиана Семеновича приглашали в Голливуд, огромными тиражами печатали на Западе. Но писатель не мог жить вне родины. «Автор Штирлица не имеет права покинуть Россию», — говорил он
Отец мечтал превратить любимую Ялту в мировой курорт, построить в Симферополе новый аэропорт и даже гольф-клуб, выбрали уже и участок для него. Причем были конкретные бизнес-проекты. В Крым приезжали солидные инвесторы. К сожалению, проекты не осуществились. Что же касается памятника Юлиану Семенову в Ялте, то я не очень понимаю, что происходит. При мэре Сергее Брайко официально было выделено место возле «Ореанды», имеется договоренность со скульптором Александром Рукавишниковым. Но недавно мои друзья-журналисты нашли в интернете информацию о том, будто бы нынешнее руководство Ялты считает, что не стоит превращать городскую набережную в… пантеон. И не нужно устанавливать памятники ни Пуговкину, ни Ханжонкову, ни Семенову. Мне кажется, это какое-то недоразумение. Ведь нужно хранить память о таких людях. Некоторые говорят, мол, Юлиан Семенов — российский писатель. Но ведь «Семнадцать мгновений весны» смотрят и в России, и в Украине. И самое интересное, если вспомнить биографию Штирлица, он по отцу — русский, сын петербургского профессора права, а по маме-то — украинец. Неужели автор такого героя не имеет права на памятник в Ялте, которую он обожал?
— Говорят, и гобелен с портретом царской семьи, подарок персидского шаха Николаю II к 300-летию дома Романовых, пропавший во время революции из Ливадийского дворца, вернулся туда благодаря вашему отцу?
— Папа увидел этот ковер на аукционе во Франкфурте, позвонил своему другу барону Фальцфейну и предложил его выкупить. Фальцфейн не мог приехать на аукцион сам и попросил отца торговаться вместо себя. Папа держал связь с бароном по телефону во время торгов и купил этот гобелен, который сейчас можно видеть в Ливадийском дворце.
— А какие у Юлиана Семеновича были взаимоотношения с властью?
— Несмотря на то что папа общался с сильными мира сего, он не был человеком «системы». Это пошло с 50-х годов, когда он отстаивал своего отца, известного журналиста Семена Александровича Ляндреса, которого посадили как врага народа. Может, поэтому Юлиан Семенов не вступил в Компартию. Писатель-историк Валерий Поволяев говорил, что известность Семенова могла сравниться только с популярностью его героя, штандартенфюрера СС Штирлица. Рассказывают, что когда Брежнев посмотрел все серии «Семнадцати мгновений весны», то распорядился: Штирлицу, если живой, немедленно присвоить звание Героя Советского Союза. Если мертвый — посмертно. Леониду Ильичу объяснили, что Штирлиц — фигура вымышленная, но он не поверил и вручил Золотую Звезду актеру Вячеславу Тихонову, исполнявшему роль легендарного разведчика. Правда, не Героя Советского Союза, а Героя Социалистического Труда. На съемочную группу посыпался дождь наград, а вот автор не получил ничего.
— Отец тяжело воспринимал такое отношение, переживал, — продолжает Ольга. — Курил по три пачки сигарет в день, глотал горстями таблетки от давления. И писал письма в ЦК. Слава Богу, к нему положительно относились Яковлев и Горбачев. Но в принципе отцу было очень тяжело. Некоторые говорили, что Юлиан Семенов обласкан властями. Это неправда. У него сохранялись хорошие отношения с Андроповым, пока тот был жив. Но никакой дружбы с властью у отца не было, скорее наоборот.
— А как же сочетались клеймо сына «врага народа» и получение грамот, наград КГБ, дружба с Андроповым? Это не приводило к внутреннему дискомфорту?
— Отец был последователен во всех своих действиях. Он не вступил в КПСС, поскольку полностью разочаровался в ней, как и в «социализме с человеческим лицом». Но он не отрицал необходимость секретных служб. Папа писал не о костоломах, выламывающих руки нашим отцам и дедам, а об интеллектуальных, умных разведчиках, которые существуют во всех государствах. Он ездил в Никарагуа, к своему другу Омару Кабесасу, замечательному писателю и революционеру, автору книги «Становление бойца-сандиниста», ставшей бестселлером в Америке. За нее Омар получил гонорар — миллион долларов, из которых 990 тысяч отдал на дело революции. «Зажал»
10 тысяч долларов и говорил отцу: «Это на сигареты. Я, как и ты, курю по три пачки в день». Жена Омара Кабесаса, дочь миллионера, тоже все свои деньги отдала на революцию. Отец приезжал к ним с моей старшей сестрой Дашей, она — художница и рисовала революционеров. А Семенов в это время спал в гамаке на плантации кофе. На той плантации, куда Омар Кабесас, революционеры и министры приезжали убирать кофе вместе с крестьянами. Они вставали в шесть утра, питались только рисовыми лепешками и «вкалывали». Вот в этот социализм отец верил, а в наш — нет. И в конце своей карьеры, когда его просто «добивали» наши партийные люди, папа говорил: «Я отдал 30 лет жизни литературе и не отрекусь ни от одной строчки».
— Писателя преследовали?
— Знаете, доходило до смешного. Мой дед Семен Александрович Ляндрес, потомственный журналист, помощник Бухарина в газете «Известия», работавший тогда в Союзе писателей в Москве, говорил отцу: «Юлька, ты себе не представляешь, какое количество доносов приходит не только на тебя, но даже на Сергея Владимировича Михалкова». Как только папа ехал куда-то в Европу по частному приглашению (на Западе у него было много друзей-журналистов), некоторые у нас считали своим долгом сообщить «куда следует». Папе было очень горько, когда его «пропечатывали» в наших газетах, хотя он понимал, что это было по указанию свыше.
— По указанию Секретаря ЦК КПСС Михаила Суслова?
— Отец называл его «серым кардиналом», тот просто люто ненавидел Юлиана Семенова. «Не переваривал» его позицию, то, что он писал, само его происхождение, наверное. Ведь у Семенова мама — русская, а у папы — еврейские корни. И Юлиан Семенов не скрывал своей нелюбви к Суслову.
— Какие вещи ваш отец никогда не стал бы делать?
— Предавать друзей, отказывать в помощи, обижать людей. Он учил нас с сестрой много работать. И еще один папин принцип — не оставлять родину, как бы здесь плохо не было. Помню 1985 год, в стране практически голод. Папа вызвал Дашу и говорит: «Если захочешь уехать в Англию поработать на галереи, я пойму». — «Папа, а ты?» — спрашивает Даша. — «Я никуда не уеду, останусь до конца. Автор Штирлица не имеет права покинуть Россию», — ответил отец. А его в это время приглашали в Голливуд, огромными тиражами печатали на Западе. Но Юлиан Семенов не мог жить вне родины.
— Отец не рассказывал вам, откуда у него появилась идея романов о Штирлице?
— Папа всегда говорил, что наш XX век очень богат на события. Для того чтобы показать их, нужен «сквозной» герой, который бы прошел через них. Вот он и придумал такого человека. Работая в 60-е годы в Дальневосточном архиве, папа увидел записку Постышева Блюхеру: «Переправили нашего человека во Владивосток. Умен, интеллигентен, начитан». Эта архивная записка и послужила толчком к созданию Штирлица, который начинал свою деятельность в романах «Пароль не нужен», «Бриллианты для диктатуры пролетариата», а потом продолжил в Испании, Латинской Америке, Югославии, Берлине. Как такового прототипа у Штирлица не было, но был Шандор Радо (венгерский ученый-картограф с мировым именем, в годы войны — советский разведчик. — Авт.). Отец с ним подружился в Будапеште. И последний роман из серии о Штирлице «Отчаяние» посвятил именно ему. Были также Норманн Бородин, Овидий Горчаков, Кузнецов — их была масса, наших разведчиков, которых папа знал.
— Отец рассказывал вам о своих приключениях в поездках по миру?
— Кое-что рассказывал. Например, когда в 1974 году в Мадриде он шел на встречу с Отто Скорцени (известнейший немецкий диверсант, прославившийся в годы Второй мировой войны своими успешными спецоперациями. Самая известная — освобождение из заключения свергнутого Бенито Муссолини. — Авт.), то сказал сестре Даше: «Запрись в номере отеля и никому не открывай, я иду на встречу с любимцем Гитлера». И пять часов он разговаривал со Скорцени. А на следующий день мальчики-чернорубашечники принесли папе книгу Отто, где тот написал: «На память Юлиану Семенову о нашей встрече». Рассказывал папа и о Вьетнаме, и о Никарагуа. И даже об Афганистане. Эта страна была его любовью. Он был специалистом по Афганистану, прекрасно владел пушту, ездил туда неоднократно.
— Юлиан Семенов был против ввода наших войск в эту страну?
— Категорически. Он говорил об Афганистане: эта страна — как женщина, ее можно изнасиловать, но нельзя покорить.
— О чем отец мечтал?
— Писать то, что он хотел.
— На разведку Юлиан Семенов не работал?
— Папа ездил по всему миру как собкор и военный корреспондент — с делегациями, по приглашению. Легче назвать страны, в которых он не был, чем те, что посетил. Да, некоторые говорили, что Семенов ездил как разведчик и собирал информацию для Андропова. Мне кажется, это неправда. В архивах я ничего не нашла. Папа считал, что писатель должен быть бродягой, таким и был. Хотя говорил, что великие политические писатели Бомарше и Дефо были асами секретных служб. Автор книги «Моя тайная война» Ким Филби был руководителем одного из важнейших подразделений английской разведки. Вместе с ним служили Ян Флеминг, Грэм Грин и Ле Карре. С Ле Карре папа общался, с Грэмом Грином просто дружил. У меня даже имеется видеозапись, где они вместе пьют виски и разговаривают о разведке. Еще есть документ, где отец дает интересный анализ политической ситуации в одной стране. Можно ли это назвать работой разведчика? С большой натяжкой. По Афганистану папа давал советы, писал письма Горбачеву, но никто к нему не прислушивался. Он говорил, что в СССР надо открыть границы, отдать землю крестьянам, повысить зарплаты учителям и врачам, что нужны срочные перемены, иначе все развалится. Горбачев разослал его письма по Политбюро, но номенклатуре это было не нужно…