В минувшее воскресенье в Украине отметили День флота, празднование которого совпало со 100 днями пребывания на посту нового главы оборонного ведомства
Большую часть своей жизни Михаил Ежель отдал морю. После окончания морского училища был направлен на Тихоокеанский флот, где дослужился до командира дивизии противолодочных кораблей. И хотя в России у него были неплохие перспективы дальнейшего продвижения по службе, в 1993 году Михаил Ежель вернулся в Украину и принял присягу на верность нашему государству.
В кабинете министра обороны привлекает внимание глобус диаметром более метра. Адмирал охотно показывает, в каких частях света ему довелось служить: Тихий, Индийский, Атлантический, Северный Ледовитый океаны… Об экстремальных ситуациях, возникавших во время службы на флоте, министр обороны Михаил Ежель рассказал «ФАКТАМ» накануне Дня флота Украины.
— Михаил Брониславович, как получилось, что парень из абсолютно сухопутного региона — Винницкой области — стал моряком?
— В нашем селе была речка, и, помню, с раннего детства я мечтал о лодке… Ну и, конечно, как и многим мальчишкам, мне нравилась морская форма. Чтобы заполучить хоть что-нибудь, имеющее отношение к морякам, я изворачивался как мог. В четвертом классе выменял гюйс — это синий воротник, который носят матросы. И ходил в школу с гюйсом вместо пионерского галстука. Потом у меня появился ремень с якорем, а вскоре достиг предела своих мечтаний — достал бескозырку.
— У вас в роду были моряки?
— Нет, в нашей семье моряков не было. Отец с матерью — простые крестьяне.
— Михаил Брониславович, у вас весьма необычная фамилия. О ее происхождении вам что-нибудь известно?
— Единственное, что я узнал: Ежель вроде бы чешская фамилия. Как и имя отца — Бронислав.
— Вы много лет служили на Тихоокеанском флоте. А как удалось попасть туда? Ведь в плане службы это был самый сложный флот?
— Да, во времена СССР шутили: Балтийский — это бывший флот, Черноморский — «чи флот, чи не флот», Северный, на Ледовитом океане, — самый современный флот, а Тихоокеанский — тоже флот. Я мечтал попасть на атомную подводную лодку. Но по иронии судьбы окончил противолодочный факультет Черноморского высшего военно-морского училища имени Нахимова в Севастополе. Нас учили воевать с подводными лодками. Вот после окончания училища меня и направили на Тихоокеанский флот.
— Пришлось помотаться по Союзу?
— Помню, однажды нужно было переправить экипаж с Камчатки в Калининград, где строился новый корабль. Так мы сначала теплоходом пять суток шли с Камчатки до Владивостока, потом неделю ехали через всю страну поездом Владивосток — Калининград. Таким образом, выехав 11 марта из Петропавловска-Камчатского, мы прибыли в Калининград только 1 апреля.
— Помните, как ваш первый корабль назывался?
— Конечно. Эскадренный миноносец «Скрытный». Я пришел туда командиром малой зенитной артиллерии.
— А где жили на Дальнем Востоке?
— Как где? На корабле.
— Но как же отдыхать после рейсов? Разве у вас не было квартиры, как говорят, на земле?
— Да ну, какая земля? Моя жизнь постоянно проходила на корабле.
— А когда появилась семья?
— Женился я после окончания училища. Но, получив назначение на Тихоокеанский флот, жену в Петропавловск-Камчатский забрал не сразу.
— На судне вы были командиром зенитно-ракетной части, потом командовали дивизией противолодочных кораблей. Экстренные, скажем так, нештатные ситуации случались?
— Помните фильм «Пятнадцатилетний капитан»? Там звучит песня: «… раз пятнадцать он тонул, погибал среди акул… » Приходилось и тонуть (правда, не пятнадцать раз), и гореть — все было. Например, однажды, кажется, в 1991-м или 1992 году, загорелось машинное отделение на большом противолодочным корабле «Адмирал Захаров» из моей дивизии. Судно горело 38 часов. А на борту было полторы килотонны боеприпасов (одна килотонна равняется одной тысяче тонн. — Авт. )… Представляете, как могло рвануть? Тогда выгорело 140 тонн дизельного топлива.
— Вы упомянули о том, что приходилось и тонуть…
— Было дело. Как-то наш корабль отправили встречать конвой. Во время выполнения этого задания судно вошло прямо в эпицентр циклона, и нас накрыл девятибалльный шторм. Такого шторма я в жизни не видел ни до, ни после этого. Стремительно начал усиливаться ветер: 15 — 20 — 25 — 30 метров в секунду. А потом шкалы анемометра (прибор, измеряющий скорость ветра. — Авт. ) уже не хватило. Крен корабля доходил до 53 градусов — критическая отметка, поскольку при таком отклонении от вертикального положения существует большой риск того, что судно попросту опрокинется. Потом с палубы сорвало командирский катер. Представляете, какой силы был ветер, сорвавший катер с креплений толщиной в палец и бросивший его на торпедный аппарат, в котором находилось четыре боевые торпеды! В каждой торпеде — почти по четыреста килограммов взрывчатки. Увидев это, матросы третьего года службы плакали и говорили: «Это конец».
— Первая седина у вас появилась во время этого шторма?
— (Смеется. ) Не помню уже. Во время службы на Камчатке мой корабль попал в тайфун «Эльза». Тогда в Авачинской бухте стояло у причала порядка 100 судов. Ветер был до
50 метров в секунду. Мой корабль сорвало с якоря и, что называется, потащило. Но мне все же удалось выйти в море. А суда, которые стояли у причала, почти все посадило кормой на причальную стенку.
— Доводилось встречаться с натовскими подлодками?
— Естественно. Но, как правило, на радарах. Хотя это очень сложно — обнаружить подводную лодку. С кораблями все проще. Как только любой из кораблей НАТО входил в зону слежения, допустим, на Камчатке, мы сутками — на сколько хватало топлива — следили за ним. Потом сдавали вахту коллегам, шли на дозаправку и возвращались к боевой службе. У нас были четкие инструкции для таких случаев. Например, мы не должны были приближаться к натовским суднам ближе чем на 30 кабельтовых — это что-то около шести километров. Но иногда мы нарушали эти инструкции, подходя на расстояние до одного километра. Что такое километр? Вроде бы далеко, а на море это мелочь. Если длина корабля 200 метров, то это всего пять его корпусов. В бинокль видели своих стратегических противников. Их матросы делали разные непристойные жесты, над нами зависали вертолеты, фотографировали судно.
— Михаил Брониславович, признайтесь, во время первого выхода в море страдали от морской болезни?
— Качку все переносят по-разному. Одни зеленеют сразу же после того, как корабль дает ход, некоторые, чтобы предупредить морскую болезнь, вообще ничего не едят. Другие, наоборот, стараются постоянно жевать. Я, в принципе, переношу качку спокойно. Помню, однажды мы выходили на боевое дежурство в Индийский океан и попали на встречные ветра, которые нагоняли очень мощную и длинную волну. Нас начало швырять. Первые дни все члены экипажа, кроме вахтенных, просто лежали. И только на четвертые сутки народ начал появляться в кают-компании.
— Вы служили практически на всех океанах. Значит, можно сказать, что и в тропиках бывали, только не на отдыхе, а на работе?
— Могу сказать, что, вообще-то, море красивое только с берега, когда сидишь и смотришь на него. А в остальном море — это тяжелейшая работа.
— Сын пошел по вашим стопам?
— Да, Алексей служил на атомных подлодках, потом ушел на гражданский флот.
— У вас так удачно складывалась служба на российском флоте. Почему решили вернуться в Украину?
— Конечно, перспективы карьерного роста у меня были. Дослужился до капитана первого ранга, командовал дивизией противолодочных кораблей. Тихоокеанский флот был своеобразной кузницей кадров для флотов стран СНГ. Например, мой бывший начальник штаба стал начальником главного штаба Военно-морского флота России. Командир соседней дивизии Владимир Выскоцкий сейчас главнокомандующий Военно-морским флотом Российской Федерации. Еще один бывший сослуживец — Виктор Чирков командует Балтийским флотом России.
А почему решил вернуться? Союз развалился, и я посчитал своим долгом вернуться в Украину, чтобы быть полезным своей родине. Я хотел, чтобы в Украине был настоящий флот. Сразу после возвращения меня назначили заместителем начальника управления Военно-морских сил Генерального штаба Вооруженных сил Украины. Но вскоре я понял, что штабная работа не по мне. И попросился на флот, ближе к кораблям. Так попал в Севастополь — стал командующим ВМС Украины. А теперь вот — министр.
— Рыбачить любите? Или воды в вашей жизни и так уже было более чем достаточно?
— За время десятилетней службы на Камчатке я всего два раза съездил на рыбалку. Сейчас иногда на охоту выхожу. На кабанчика, например. А вообще я не такой уж заядлый охотник. Люблю просто походить с ружьем по лесу, особенно по первому снегу. Что касается отдыха, то я непривередлив: куда жена скажет, туда и едем.
— То есть министр и адмирал вы только на работе, а дома всем заправляет жена?
— Так точно (смеется). Жена сказала, я — под козырек, и никаких возражений.
— Почему вы не ходите в своей адмиральской форме?
— Так ведь я гражданский министр, правда, с правом ношения военной формы. Я никогда не стеснялся формы, очень ее люблю. Но считаю, что всему свое время. Я ее носил более 30 лет.