Суд Харькова приговорил виновных в убийстве 21-летнего чемпиона Украины по плаванию Алексея Лымаря к трем годам условно и тут же… их амнистировал!
«Да здравствует советский суд — самый гуманный суд в мире!» — восклицал Балбес — один из героев известной кинокомедии «Кавказская пленница». Самым гуманным судом в мире можно смело назвать и один из судов Харькова, судья которого за убийство 21-летнего Алексея Лымаря, чемпиона Украины по плаванию среди паралимпийцев, назначил подсудимым меру наказания сроком на три года. Да еще и условно. Причем подсудимые тут же попали под амнистию. Несовершеннолетние убийцы не признали свою вину и не раскаялись в содеянном. Более того, для них лишить человека жизни стало подвигом, о котором можно хвастаться направо и налево. Они даже сочинили… гимн беспредельщиков.
- В тот трагический день, 21 апреля 2007 года, два моих сына — 21-летний Алексей и 18-летний Саша, два их двоюродных брата, троюродный брат и еще один их друг пошли прогуляться в ближайшую от нашего дома парковую зону, расположенную в центре нашего района — ХТЗ (Харьковский тракторный завод), возле Дворца культуры, — вспоминает Алла Лымарь. — Все ребята были примерно одного возраста. С детства дружили, вместе занимались спортом. В парке к ним обратились двое знакомых мальчишек. Пожаловались, что подвыпившие ребята отобрали у них деньги. Братья подошли к ним и попросили вернуть мальчишкам деньги. У нас район небольшой, все друг друга знают. За обидчиками уже давно закрепилась дурная слава. Жители нашего микрорайона называли их «трамадольщиками» и старались обходить стороной.
Разговор не получился, и наши ребята, чтобы не обострять ситуацию, отправились гулять дальше. Перешли дорогу, а Леша остановился, чтобы пропустить машину. В тот момент на него сзади налетела толпа парней и сбила с ног. Друзья бросились к Леше на помощь, но нужно было еще перейти дорогу. В это время озверевшие подростки избивали сына ногами, палками и бутылками. Через несколько минут их собралось уже человек 30! По словам свидетелей, мой сын лежал, прикрывая руками голову, вокруг которой разливалась лужа крови. Друзья пытались вынести Лешу из этой «мясорубки», но на них со всех сторон сыпались удары. Доходило до того, что мальчики ложились на Алешу и пытались своими телами прикрыть его от ударов…
Прохожие боялись вмешиваться в эту драку. Многие из свидетелей позже отказались даже давать показания в милиции. Хотя одна из свидетельниц видела практически весь процесс избиения толпой озверевших парней беззащитного мальчика.
Двоим нашим ребятам каким-то чудом удалось оттащить Лешу в сторону. У сына произошла остановка сердца — он не дышал. Ребята (студенты университета МЧС) стали делать ему искусственное дыхание, и сердце заработало.
Наконец-то приехала «скорая» и машина «Беркута». «Трамадольщики» бросились врассыпную, а на «поле брани» остались только пострадавшие — кто-то лежал, кто-то сидел. Все были в крови. Врач скорой помощи, даже не осмотрев сына, велел мальчикам грузить Лешу в машину. Ребята и медсестра заикнулись было о носилках, но врач только что-то сердито буркнул в ответ. Сына, который был без сознания, на руках занесли в машину. Вместе с ним вызвался поехать Саша, но ему не разрешили сесть в «скорую». Младший сын тут же продиктовал медсестре все данные брата, рассказал об остановке сердца, о реанимационных действиях. Девушка все тщательно записала в журнал.
«Беркут» забрал остальных в отделение милиции, а мой племянник прибежал ко мне домой. Он был в состоянии шока и все время повторял: «Сильно пострадал Алеша. Я не смог его защитить… » Больше ничего нельзя было добиться. Племянник не мог в тот момент даже вспомнить место, где все это произошло. Мы выбежали из подъезда. По дороге нам встретились два милиционера, которые и рассказали, в каком отделении наши дети.
- Я пыталась дозвониться на мобильный сына, но в ответ шли длинные гудки, — рассказывает Алла Даниловна. — Наконец кто-то взял трубку — это была медсестра «неотложки». Она сказала, в какую больницу доставили Алексея. После того как ребят допросили, мы помчались в больницу.
Несмотря на все данные в журнале скорой помощи, в больницу наш сын поступил почему-то как «неизвестный в состоянии сильного алкогольного опьянения». У него взяли кровь и, пока делали анализ, промыли желудок и кишечник. Узнав это, я закричала: «Он же не пьет, он готовится к чемпионату Украины по плаванию! Какое опьянение?! Посмотрите, у него травма головы!» Врач объяснил свои действия тем, что от Алексея сильно пахло водкой, в справке «скорой» даже указывалась… марка(!) водки, которой якобы отравился мой сын. Скажите, как это можно определить? А вот одежда сына была облита водкой. Кто это сделал и зачем, мы можем только догадываться.
Алешу тут же забрали на операцию — сделали трепанацию черепа. В состоянии комы его положили в реанимацию. Меня к сыночку не пускали, только выдавали списки необходимых для его спасения лекарств.
Остальные пострадавшие попали в разные больницы города. У ребят были сотрясения мозга разной степени, всевозможные ушибы, гематомы, рассечения. У моего младшего сына была сильно ушиблена почка, Саша потом еще долго в больнице лежал. В уголовном деле эти травмы проходят как «легкие телесные повреждения». У ребят остались фотографии этих «легких» повреждений — смотреть страшно.
Один из зачинщиков драки неоднократно хвастался: «А мне ничего не будет: у меня дядя — известный футболист. У него кумовья в прокуратуре работают, так что меня «отмажут». (Как удалось выяснить «ФАКТАМ», дядя одного из фигурантов по этому делу действительно известный в прошлом футболист, а ныне тренер. — Авт. ) В милицию на допрос парень явился первым, причем с очень дорогим адвокатом. В дело вносились только избранные свидетельства. Свидетельства с нашей стороны почему-то игнорировались.
Только после того, как я написала жалобу в прокуратуру, в деле был указан тот факт, что сын лежал в луже крови и у него была открытая черепно-мозговая травма. Кстати, утром, на следующий день после драки, на месте происшествия не осталось ни следов крови, ни улик — асфальт был тщательно вымыт. В милиции нас все время уверяли, что мы — пострадавшая сторона, что адвокат нам не нужен, в деле, дескать, и так все ясно, так что виновные понесут справедливое наказание.
Сын пролежал в коме восемь дней. Лишь однажды мне удалось увидеть моего Алешеньку. Медсестра сжалилась: «Идите к лифту, сейчас вашего сына повезут на МРТ». Когда я увидела своего ребенка, ужаснулась: даже спустя несколько дней его шея и плечи были опухшими и черными, а руки — сине-черными, он ведь закрывал голову от ударов. У Алеши был перелом свода черепа с переходом на основание. Как объяснил мне врач, это не травма от падения. Адвокаты обвиняемых утверждали, что травмы мой сын получил тогда, когда друзья пытались вынести его из «мясорубки»…
Я разрывалась между двумя больницами — по очереди ездила то к Леше, то к Саше. Молилась за их здоровье. Пошла к экстрасенсу, чтобы узнать, выйдет ли из комы мой сын. Экстрасенс обоих моих сыновей «увидела» лежащими на больничной койке. «Ваш старший сын на всю жизнь может остаться «растением», — сказала экстрасенс. — У него сильно поврежден головной мозг». Я расплакалась. Эта женщина «спросила» у Алеши, хочет ли он такой жизни. Сынок «ответил» отказом, тогда она прошептала: «С Богом!» На следующий день мой сын умер…
В день его смерти, ровно в полдень, у меня слезы полились ручьем. Я не могла ничего сделать, только все время держала платок у глаз. Из реанимации меня отправили домой, так ничего и не сказав. В шесть часов вечера позвонил знакомый врач, работавший в этой больнице и знавший Алешу с детства, и сообщил, что сыну стало хуже. «Куда уже хуже? — воскликнула я. — Хуже только смерть». — «Да», — произнес врач.
Мой сын умер в 12 часов 20 минут. Мне полдня никто не сообщал об этом! Более того, когда я перезвонила в реанимацию и спросила, где можно забрать тело моего ребенка, врач возмутилась: «Кто вам сказал?!» В милиции также ничего не знали о смерти моего сына. Или не хотели знать. Хотя по закону о смерти человека обязаны были знать, так как было возбуждено уголовное дело.
- Год длилось следствие, еще год шел суд, — продолжает свой печальный рассказ Алла Даниловна. — Причем мы узнали о суде случайно. Мне даже не дали ознакомиться с результатами расследования. На суде судья отклоняла все наши ходатайства, буквально рот мне затыкала. Из всех тех 30-40 агрессивных подростков, избивавших моего сына, до суда «дошли» только четверо. Ведь групповое убийство тянет как минимум на семь лет. Те, кто убил моего мальчика, получили по три года условно и тут же попали под амнистию. На момент совершения преступления они, как выяснилось, были несовершеннолетними. Суд принял это во внимание как смягчающее вину обстоятельство.
Суд постановил возместить нашей семье 8 тысяч гривен, потраченных на лечение, и 25 тысяч гривен морального ущерба. Знаете, сколько денег эти подонки отобрали у мальчишек, за которых вступились мои сыновья? У одного — 7 гривен, а у другого — 2 гривни 75 копеек. Моего Алешу убили за 9 гривен 75 копеек! И никто не понес за это справедливого наказания.
В ноябре прошлого года я подала жалобу в Апелляционный суд города Харькова, который постановил вернуть дело на доследование, обязал опросить всех предложенных пострадавшей стороной свидетелей, в том числе и врачей больницы, принять к рассмотрению все больничные документы, выяснить, не были ли они фальсифицированы. Следователю, которая вела это дело первоначально, был вынесен выговор. А потом, «по пути» из Апелляционного суда, дело об убийстве моего сына, насчитывающее девять томов, попросту… исчезло. Вот тут мы с адвокатом испугались по-настоящему. Концов нельзя было найти…
Только после нашего обращения к народному депутату Украины Валерию Сушкевичу, который возглавляет Комитет по делам пенсионеров, ветеранов и инвалидов при Верховной Раде, и его непосредственного вмешательства дело таки вернули на доследование. Был назначен новый следователь, но работал он по старой «схеме». Ничего из предписаний Апелляционного суда выполнено не было. В конце июня этого года состоялся новый суд, который оставил в силе старый приговор.
Убийцы моего сына еще долго не оставляли в покое наших ребят. Даже написали гимн беспредельщиков, в котором есть такие слова: «Вот какие мы крутые! Может дать отпор любому! Уже одного загнали в могилу». Выложили эту песню в интернет…
На похороны Алеши собралось более двухсот человек, — справившись со слезами, продолжает Алла Лымарь. — На руках несли гроб по проспекту. Нам очень помогли друзья, знакомые. Чужие люди выражали слова сочувствия и поддержки…
Младший сын долго не мог прийти в себя. Все время спрашивал: «Почему Алеша? Лучше бы я!» Сыновья были очень дружны.
Алеша в детстве сильно болел — то сердце, то почки, то легкие. Врачи долго не могли поставить диагноз, пока мы не попали к хорошему ортопеду. У сына был кифоз (вогнутая вовнутрь грудная клетка не давала работать в полную силу всем внутренним органам). Алеша мужественно перенес тяжелейшую операцию — ему отсекли ребра и при помощи стальных пластин сформировали новую грудную клетку. Сколько нам пришлось с сыном пережить — мы заново учились дышать, ходить. Но он никогда не жаловался! Я тренер по стрельбе, но пришлось переквалифицироваться в тренера по плаванию. Сама разработала для Алеши систему восстановления. Он стал чемпионом Украины по плаванию среди паралимпийцев, входил в сборную области, закончил третий курс института физкультуры, работал тренером, занимался с детишками-инвалидами…
На сороковой день после смерти сын мне приснился: врачи хотят отрезать ему ноги, а он, такой радостный, обнимает меня и говорит: «Мама, не беспокойся, у меня все хорошо! Живу в новой семье, там я четвертый ребенок. Меня так любят! Только передай Саше, чтобы отпустил меня… »
Экстрасенс сказала, что сын был таким светлым человеком, что сразу получил право на реинкарнацию. А то, что ему хотели отрезать ноги, означает: Алеша хочет отрезать все связи с нами, у него начинается новая жизнь…
P. S. «ФАКТЫ» попытались связаться со следователем, занимавшимся делом об убийстве Алексея Лымаря. В райотделе нам сообщили, что следователь сейчас находится в декретном отпуске, поэтому ничем нам помочь не может…