Удивительные методы врачевания, существовавшие в старинных киевских монастырях, практикуются и в наши дни
Основатель Киево-Печерской лавры святой Антоний не был врачом ни по призванию, ни по образованию. Но когда кто-нибудь из его братии заболевал, он усердно ухаживал за страждущим. Старое монастырское врачевание не нуждалось в медикаментах и знахарских снадобьях. Оно начиналось и заканчивалось молитвой. Но чтобы больной не терял надежды на выздоровление, Антоний давал ему вареные или сырые овощи со своего стола, выдавая их за лекарство. Именно о таком, безмедикаментозном, лечении и повествует в «Киево-Печерском патерике» монах Поликарп, утверждая, будто Антоний «исцелял больных пищей своей, а они думали, что получают от него врачебное зелье, и выздоравливали его молитвою».
Даром врачевания обладал и ученик Антония — Агапит. «Когда кто-нибудь из братии заболевал, — пишет автор его жития, — он приходил к болящему и служил ему: подымал и укладывал его, на своих руках выносил, давал ему еду, которую варил для себя».
Как и его учитель, Агапит не проявлял никакого интереса к современной ему медицине и врачевал по старому монастырскому обычаю — состраданием и молитвой. В то время в Киеве проживал настоящий, профессиональный, врач-армянин. Он хотел быть первым среди городских лекарей, считал Агапита конкурентом и всячески вредил ему. Когда же печерский целитель серьезно заболел, армянин явился к нему с целой свитой других лекарей, чтобы выведать секреты неведомого ему монастырского врачевания. Ученый медик, пишет Поликарп, начал беседовать с иноком о врачебном искусстве, спрашивая его, каким зельем какой недуг лечится. И ответил блаженный: «Каким Господь подает здоровье». «Ничего он не знает», — сказал своей свите лекарь.
Опытный врач не ошибся: печерский целитель и вправду не разбирался в медицине. Но не успел он посмеяться, как из города принесли больного. «Агапит встал, как будто вовсе не болел, взял зелье, которое сам ел, показал лекарю, говоря: «Вот целебное зелье, смотри и разумей». Лекарь посмотрел и сказал иноку: «Это не из наших зелий, думаю, что его из Александрии приносят».
Тут пришел черед посмеяться Агапиту. То, что врач принял за заморское снадобье, было всего лишь обычной монашеской едой. Возможно, отварной лебедой, которая часто употреблялась в Печерском монастыре, или похлебкой из лесных трав. Это мог быть также салат из полевых и огородных растений.
Больной поел немного поданной ему зелени и… выздоровел. Далее последовала еще более комичная сценка. Проводив исцеленного пациента, Агапит предложил своему ученому гостю подкрепиться тем, чем лечил больного. «Сын мой, — сказал он, — поешь и ты, но не погневайся: убоги мы, и нечем нам угостить тебя». Окончательно сбитый с толку врач отказался. По преданию, он вновь явился в обитель после смерти великого целителя и заявил о своем намерении стать монахом, признав тем самым преимущество «разоблаченного» им Агапита и его врачевания.
Недружелюбные отношения между монахами-врачевателями и медиками, установившиеся еще во времена Антония и Агапита, сохранялись долго, вплоть до XIX века. Монахи-целители не разрешали больным ходить к врачам, а те, в свою очередь, называли исцеленных в монастырях жертвами чародейства или самообмана.
Эта вражда двух систем врачевания возникла не на пустом месте. Старые медики совсем не интересовались внутренним миром пациентов, считали, что лечат не больных, а болезни, и что лекарства действуют одинаково на всех. Монахи-целители подходили к лечению иначе. В каждой болезни они искали прежде всего нравственную причину (грех) и лечили сначала душу больного, изгоняли из нее дух греха и уныния, а потом уже приступали к самим недугам. Древнее монастырское врачевание начиналось с покаяния и причащения и заканчивалось молитвой святого подвижника.
Как и другие христианские целители, старец Феофил не разбирался в медицине. И не скрывал этого. «Это Господь исцеляет, — говорил он, — а я, грешный, только молюсь».
Некоторые из прихожан старца Феофила говорили, что исходящую от старца духовную силу они порой ощущали физически — в виде потока какой-то таинственной энергии. «Подхожу к батюшке, — вспоминает сын одной из немощных пациенток старца, — и чувствую, что я словно повис в воздухе, и по мне волны бегут, бегут по всему телу, и мне так хорошо, так легко, так радостно. Под ногами земли не ощущаю. Вот сколько с ним говорил, столько длилось это ощущение. С тех пор я стал приходить в храм».
В древние времена употреблялись разные обрядовые приемы исцеления. Иконописец Алипий, читая про себя молитвы, расписывал… лица больных проказой темперной краской. Иные врачеватели поили людей водой из лаврского источника, окуривали ладаном, вытирали их одеждой пыль с гробов святых угодников и предлагали в ней ходить. От головной боли давали носить шапочки Иоанна Многострадального. Против тяжелых недугов служили пояса святой Варвары. А вот исцеление едой «вышло из употребления». Его уже в наши дни возродила знаменитая голосеевская юродивая — матушка Алипия, в миру Агапия Тихоновна Авдеева. (»ФАКТЫ» писали о попытке незаконного вывоза за рубеж мощей Алипии, сейчас ее останки покоятся в Голосеевском монастыре). Она начала кормить и поить больных горожан еще в 1950-х годах. И делала это весьма своеобразно. Как говорят, «юродствуя», то есть доводя свое хлебосольство до крайности.
Всех больных Алипия обычно усаживала, как дорогих гостей, за стол (иногда за столом было более 20 человек, и обслуживали их две-три помощницы хозяйки), кормила борщами с фасолью, картофелем, рисовой кашей, блинчиками, салатами и винегретами. Она выращивала на огороде укроп, салат и редиску, держала кур (хотя сама мяса не ела). В магазине покупалось много круп, сахара и сливочного масла. Кагор и портвейн больные пили кружками.
Пища в доме Алипии подавалась, опять-таки, не без юродства, то есть чрезмерно большими порциями. И в этом был свой тайный смысл. Знающие люди говорили, что пищу Алипия «замешивала» на молитвах. От этого еда становилась благодатной, и чем больше ее ели, тем больше благодати получали. Как-то одна из трапезниц, насытившись, отодвинула от себя тарелку. «Ешь, ешь, — сказала ей Алипия, — каша вкусная, чем больше съешь, тем больше и унесешь благодати». В дорогу давала хлеб. Чистым душам — полбуханки. Тем, в ком еще много греха, — целую.
Элемент юродского абсурда содержался и в самой рецептуре голосеевской врачевательницы: полученный из ее рук хлеб с холодной водой избавлял от скорбей, компот — от головной боли и камней в почках, мазь из земляники помогала одним от гангрены, другим — от опухолей и переломов. Страдающие от болезней желудка получали яичницу из 30 яиц, поджаренных на полкило сливочного масла.
«В большую эмалированную кружку, — вспоминает о необычном угощении одна из пациенток, — Алипия налила пепси-колы, добавила кагора, перекрестила еду и заставила есть. «Господи, — думаю, — да я же и ложки не могу съесть, а тут такая гора». «Цыц, не бойся, ешь», — последовал ответ матушки на мое мысленное сокрушение. Съела я все и не почувствовала, что наелась. С тех пор стала исчезать чернота с моего лица, я стала кушать и поправилась».
Среди почитателей Алипии до сих пор ходят легенды о ее знаменитой рисовой каше.
«Приехала я как-то к матушке голодная, — вспоминает одна из очевидиц. — Ходит матушка по двору и говорит: «Сейчас кашу будем есть». Печь была на дворе, и моя мама варила на ней рисовую кашу. За почтенный возраст матушка Алипия называла мою мать бабой. Я подошла к матери и вижу такую картину: кипит рисовая каша, кастрюля полная доверху, но не выкипает на плиту. Матушка принесла штук, наверное, 30 яиц и говорит: «Баба, бей яйца в миску». Мать разбила штук пять. Матушка посмотрела и говорит: «Ты что, баба, все бей». И сама разбила все яйца и вылила их в кастрюлю. Я со страхом смотрю — все вот-вот выльется на плиту, но, к моему удивлению, все яйца поместились. Затем принесла матушка кусок масла с килограмм, и оно поместилось. Кипит каша в переполненной кастрюле, а из нее не выкипает! Принесла молока литр и выливает в кастрюлю: я своим глазам не верю, не выдержала и говорю: «Матушка, кастрюля маленькая для этого количества продуктов, все не влезет». А она смеется: «Влезет, влезет, еще столько же влезет». И всыпала еще килограмм сахару».
Многие говорили, что даже обычное общение с Алипией наполняло их души ощущением легкости, радости и свободы. Житейские невзгоды забывались, все становилось просто и ясно. Многие приходили к ней с горем на душе, а уходили счастливые.
Но монастырский метод борьбы с недугом имел один недостаток. Исцеление непременно наступало только по молитвам истинных праведников, святых людей. Во всех других случаях за успех лечения поручиться было трудно. В этом отношении интересно свидетельство киевского педагога Николая Богатинова, выросшего в патриархальной семье и испытавшего на себе лечение как молитвой, так и аптекарскими средствами.
В 1840-х годах, будучи учеником дворянского училища на Подоле, он заболел лихорадкой (недомогание с высокой температурой). «В то время, — пишет он, — среди мещан «вовсе не было в обычае лечиться у докторов». Относительно же лихорадки бытовало такое мнение, «что если кто заболевал лихорадкою к зиме, то никакое лечение не поможет, весенняя же лихорадка скоро проходила сама собою и без лечения». Юный школяр заболел осенью. Родители к лекарям не обращались, «и только матушка в освященных молитвою предметах искала некоторого облегчения». Она ездила с сыном к святой Варваре в Михайловский монастырь и служила молебны о болящем отроке, брала кипарисовые стружки от раки с мощами и окуривала ими больного.
«Посылали меня в Братский монастырь, — вспоминает мемуарист, — попросить служащего иеромонаха по окончании обедни дать мне выпить воду, которою полоскали святую чашу после того, как были употреблены святые дары. Я с горячею верою испивал эту воду. То становилось мне легче, то хуже опять, и так всю зиму». И только ближе к весне родители решились обратиться к фельдшеру, служившему в больнице Духовной академии. Ко всеобщему удивлению, он очень быстро справился с лихорадкой безо всяких молитв, с помощью какой-то аптечной микстуры. «После нескольких приемов я отделался от лихорадки, — пишет мемуарист, — и уже до 16-летнего возраста не болел ею, а когда заболел, будучи уже в 6-м классе гимназии, то это было летом, и лихорадка, помучив меня недели две, бросила».
Недаром уже в XIX веке приходские священники и даже монахи нередко советовали своим прихожанам не уповать на чудо, не беспокоить понапрасну праведных старцев, а обращаться сначала к лекарям. Случалось, и врачи, не зная, что делать с больным, посылали страждущего к какому-нибудь известному старцу в монастырь. Такое «распределение труда» негласно практикуется в Киеве и по сей день…