Герой Советского Союза генерал-майор авиации Сергей Крамаренко в интервью «ФАКТАМ» рассказал о том, как советские летчики, участвовавшие в войне между Северной и Южной Кореей, которая началась ровно 60 лет назад, летом 1950 года, предотвратили третью мировую войну
Летом 1950 года между Северной и Южной Кореей разгорелся военный конфликт, участие в котором приняли и советские летчики. В их числе был и Сергей Крамаренко. В небе Кореи он лично сбил 13 американских самолетов, за что ему присвоили звание Героя Советского Союза. О некоторых эпизодах той малоизвестной войны, длившейся три года, генерал Крамаренко рассказал «ФАКТАМ».
- Долгие годы Корею, как и часть территории Китая, оккупировали японцы. В 1945-м Япония капитулировала, а США и СССР разделили Корею по 38-й параллели на две зоны оккупации, — рассказывает Сергей Макарович Крамаренко. — В северной, советской, зоне к власти пришли коммунисты во главе с Ким Ир Сеном. Южную — контролировали американцы и их ставленник Ли Сын Ман. Оба режима хотели объединить страну, но каждый — под своим главенством.
Ким Ир Сен считал, что вторжение северокорейских войск в Южную Корею вызовет народное восстание и приведет к свержению проамериканского сеульского режима. Подобные планы вынашивал и Ли Сын Ман. При этом оба лидера надеялись на помощь СССР и Америки.
Советский Союз негласно активизировал поставки оружия и отправил в КНДР (Корейскую народно-демократическую республику. — Авт. ) военных советников. То же самое сделали и американцы.
В конце июня 1950 года северокорейцы и китайские добровольцы перешли границу и разгромили превосходящие по численности южнокорейские войска, захватив в общей сложности 90 процентов территории страны, в том числе и столицу Южной Кореи Сеул. Северокорейцам даже удалось разбить присланную на помощь 24-ю американскую пехотную дивизию и пленить ее командира генерал-майора Дина. Но к осени войска Южной Кореи вместе с представителями миротворческих сил ООН нанесли несколько мощных контрударов и вышли на границу с КНДР. По некоторым подсчетам, в ходе боевых действий в Корее в 1950-1953 годах было убито, ранено или пропало без вести около трех миллионов корейцев. Погибли 500 тысяч китайских добровольцев, свыше 36 тысяч американских солдат и офицеров, 3000 военнослужащих 15 государств, воевавших на стороне Южной Кореи под флагом ООН. Официальные советские данные гласят, что в корейской войне принимали участие около 26 тысяч советских военнослужащих. Погибло 316 человек (из них 125 летчиков), потеряно 335 самолетов.
- Осенью 1950 года командир нашей части неожиданно собрал всех летчиков полка в клубе, — вспоминает Сергей Крамаренко. — Мы тогда базировались на подмосковном аэродроме Кубинка. Генерал Редькин, заместитель командующего ВВС Московского военного округа генерала Василия Сталина, сообщил нам, что американская авиация сжигает напалмом целые города и села Северной Кореи, уничтожая мирное население, и что власти КНДР обратились к советскому правительству за помощью. И спросил, кто желает поехать. Руки подняли все. Но командование отобрало в основном летчиков, принимавших участие в Великой Отечественной войне. Командиром сформированной 324-й авиадивизии был назначен трижды Герой Советского Союза полковник Иван Кожедуб.
Перед отъездом мы сдали в штаб свои воинские документы, погрузили технику на платформы. Сами ехали в пассажирских вагонах, в гражданской одежде, с паспортами, в которых стояли другие фамилии. Через девять дней прибыли к месту назначения. Нас разместили в бывшем японском военном городке на территории Китая, неподалеку от границы с Кореей. Переодели в военную форму Китайской народно-освободительной армии: синие хлопчатобумажные брюки, кители цвета хаки с иероглифами на кармане, хромовые сапоги, шинели горчичного цвета и светло-коричневые шапки-ушанки с козырьком. Кормили в основном русскими блюдами: макаронный суп, иногда — капустный. На второе — те же макароны, порой картошка с мясом или с рыбой, очень часто — яичница, а изредка специфическое китайское блюдо — трепанги, или, как мы их называли, морские огурцы. Вкус так себе, но придают бодрость.
В последние дни 1951 года нам от Ким Ир Сена передали десять хорошо откормленных собачек. В Корее собачатина — изысканное блюдо, а кроме того, как нам рассказали, мясо этого животного предупреждает заболевание туберкулезом. Наши командиры поблагодарили коллег за внимание, но подарки передали корейским летчикам.
Через много лет, когда я был в Корее на праздновании 40-летия освобождения от японского колониального гнета, начальник штаба Корейской народной армии угостил меня довольно вкусным мясным блюдом. Затем спросил, понравилось ли мне. Я ответил: да, очень. Он, улыбнувшись, рассказал, что это «гав-гав». Мне тоже оставалось только улыбнуться и сказать, что теперь я застрахован от туберкулеза. Если бы мне сообщили раньше, что это собачатина, конечно, не стал бы ее есть…
- Однако вернемся к событиям корейской войны, — продолжает свой рассказ Сергей Макарович. — Однажды меня вызвал командир дивизии Иван Никитич Кожедуб и сказал, что полетим в город Мукден, где советские летчики учили китайцев пилотировать реактивные самолеты МиГ-15. Из полетов худенькие, как мальчишки, китайские пилоты возвращались совсем обессиленными, из кабины выбирались с большим трудом. Кожедуб поинтересовался, как они питаются, — и пришел в ужас: в день всего три чашечки риса и небольшая чашечка супа из капусты… После нескольких недель усиленного питания по советской реактивной норме китайцы окрепли и стали выдерживать полеты наравне с нашими летчиками.
Способными учениками оказались и корейские пилоты. Более того, они признавали оценки только «хорошо» и «отлично», а получившего «тройку» считали чуть ли не предателем. В воздушных боях корейцы порой демонстрировали настоящие чудеса. Лично знаю летчика-корейца, сбившего над аэродромом в Сеуле несколько американских самолетов.
Но основную тяжесть воздушной войны взяли на себя, пожалуй, летчики нашего 64-го Отдельного истребительного авиакорпуса ПВО. В ходе боев 22- 27 октября 1951 года мы уничтожили более 20 американских бомбардировщиков В-29 — половину из участвовавших в вылетах «Суперкрепостей». Развеяв миф об их неуязвимости, мы также похоронили уже разработанный американцами план атомной бомбардировки трехсот крупнейших городов Советского Союза.
- То есть можно сказать, что в Корее наши летчики предотвратили третью мировую войну?
- Возможно. Наши «МиГи» оказались более маневренными, были лучше вооружены. Правда, у нас в отличие от американских летчиков не было противоперегрузочных костюмов. И мне, например, чтобы во время выполнения сложного маневра не потерять сознание, приходилось мышцами живота делать специфические движения для задержки оттока крови от головы в нижнюю часть тела. Как-то наш опытный летчик очень аккуратно, чтобы не нанести американскому самолету серьезных повреждений, подбил «Сейбр». Тот совершил вынужденную посадку на нашей территории, пилота взяли в плен, а разобранный самолет отправили в Москву для изучения. Через некоторое время наша авиация получила противоперегрузочные костюмы и ряд других полезных, заимствованных у противника новшеств.
А однажды мы разгромили австралийскую эскадрилью, которая насчитывала свыше 20 самолетов «Глостер Метеор» британского производства. Когда воздушное сражение закончилось, я увидел впереди уходящий на юг одиночный самолет противника. Неопытный летчик, не видя нас, наверное, радовался, что вырвался из этого пекла и возвращается домой живым. Я догнал его. Но он продолжал спокойно лететь, не совершая никаких агрессивных маневров в мою сторону. И я отпустил его с миром. Чтобы рассказал о судьбе своих товарищей, чьи самолеты догорали на сопках.
- Долгое время ходил анекдот, что советским летчикам в Корее, а затем во Вьетнаме приходилось сбивать самолеты противника, успевая еще и пальцами растягивать и сужать глаза, чтобы выглядеть, как восточные люди.
- Ну, глаза мы, конечно, не растягивали, а вот корейский язык изучали. Командование заставляло нас весь радиообмен, то есть переговоры в воздухе, вести исключительно на корейском, чтобы скрыть от противника факт участия советских военных в корейской войне. Но в суматохе боя мы, естественно, переходили на русский со всеми его выражениями. Так что американцы знали, с кем воюют, но помалкивали, никаких официальных заявлений по этому поводу не делали. Кстати, в Корее летчики США совершили около миллиона вылетов — почти столько же, сколько за все годы Второй мировой войны.
В боях с нами американцы набрались опыта. И во время сражения 17 января 1952 года, за две недели до возвращения на Родину, мой «МиГ» был подбит их истребителем «Сейбр» (в переводе — «сабля»). Я катапультировался и начал на парашюте спускаться, как вдруг увидел: «Сейбр» опять стремительно приближается. От него ко мне потянулись дымные ниточки трасс его шести пулеметов. Смерть неслась ко мне, и я ожидал, как сейчас она войдет в меня. Даже ноги поджал, чтобы пули не ударили в них.
Молниеносно разворачиваясь, «Сейбр» пронесся метрах в пятидесяти, меня даже заболтало от его воздушной струи. Ну, думаю, второй раз он уже не промахнется, и в этот момент проваливаюсь в облака. Это меня и спасло. Сунуться вниз под облака вражеский летчик, видать, побоялся: там были горы.
Я же приземлился на сопки. А там росли деревья почти без листьев и с острыми верхушками. Я падал прямо на них. Вспомнил, как турки сажали запорожцев на колья… К счастью, подтянув стропы, сумел приземлиться, хоть и сделал несколько кувырков по склону, пока парашют не зацепился за куст. После удара о землю болело все тело. Но, подвигав руками и ногами, переломов и ранений я не обнаружил.
Спустившись к дороге, я вскоре увидел двухколесную арбу, которую тащил ослик. На ней восседал крестьянин. Он мог принять меня за американца, а разъяренные корейцы американских летчиков не раз избивали до полусмерти, даже закалывали вилами. Поэтому я сразу начал объяснять, что являюсь советским защитником Кореи от американцев. Чувствую: крестьянин меня не понимает. Молча, с недоверием смотрит. Тогда я упростил объяснение. Тыкаю пальцем в корейца и говорю: «Ким Ир Сен — хо!» То есть «хорошо». Затем указываю на себя: «Сталин — хо! Пхеньян — хо! Москва — хо!» Кореец радостно закивал: хо, хо! И пригласил меня в арбу. Часа через полтора мы въехали в деревню.
При входе в дом корейцы разувались. Я тоже снял ботинки и прошел в комнату. Хозяева усадили меня за низкий столик. Поставили передо мной тарелку с какой-то едой, стаканчики и бутылку. В руки мне дали палочки, показали, как ими пользоваться. Потом предложили взять с тарелки что-то вроде нашей капусты. Кладу в рот — и чувствую, как язык и небо обжигает огнем. Хватаю ртом воздух. Корейцы смеются. Подносят стакан и показывают: мол, надо выпить, будет «хо!» Оказалось, рисовая водка. Но мне действительно стало хорошо: жар во рту прошел, боль в теле поутихла. Потом поел риса, лепешек, суп из капусты.
После обеда хозяин уложил меня спать на циновках на полу. Правда, заснуть я так и не смог: ныло все тело. Сказались сумасшедшая перегрузка при катапультировании, когда вылетел из самолета, как снаряд из пушки, и удар о сопку. А утром наши прислали за мной машину…
- В Великую Отечественную за каждый сбитый немецкий самолет наши летчики получали премиальные — по 1000 рублей и более…
- Хотите спросить, платили ли нам в Корее за сбитые? Нет. Это мы платили. Иногда жизнями. И много лет не имели права даже упоминать слово «Корея».