Знаменитый польский режиссер Ежи Гофман так и не смог приехать в Киев, чтобы проститься со своим другом, легендарным актером Богданом Ступкой. Огромный венок от польского режиссера положили рядом с гробом Богдана Сильвестровича. Ступка сыграл одну из главных ролей в самом любимом фильме Ежи Гофмана «Огнем и мечом». За роль Богдана Хмельницкого актер получил множество наград, любовь и уважение зрителей и историков Украины и Польши. «Я не могу без слез сейчас говорить, — признался «ФАКТАМ» по телефону Ежи Гофман. — Потерял близкого друга, моего Богданчика, человека, который был родным мне по крови…»
Шесть дней назад после продолжительной болезни ушел из жизни народный артист Украины Богдан Ступка. Он умер рано утром в воскресенье в больнице «Феофания». Говорят, за несколько дней до смерти Богдан Сильвестрович уже не мог ни с кем общаться, состояние его здоровья стремительно ухудшалось. В последний путь великого актера провожали тысячи поклонников, идущих за его гробом по центральной улице столицы. Под возгласы «Браво!» и аплодисменты на Байковом кладбище похоронили одного из самых знаменитых актеров современности. Говорят, за несколько недель до смерти Богдан Сильвестрович принял предложение сниматься в новой картине продюсера Сергея Жигунова. Он до последнего верил, что победит болезнь. Верили в это и все мы…
— Я услышал о Богдане раньше, чем увидел его, — вспоминает Ежи Гофман. — Очень много рассказывала про него моя супруга Валентина, которая родилась и выросла в Киеве. Помню, говорила, что лучшего Тевье в знаменитом спектакле Театра имени Ивана Франко она не видела никогда в жизни. Через много лет, когда я и сам посмотрел Богдана Ступку в роли Тевье-молочника, тут же позвонил из Киева Валентине и прокричал в трубку: «Это гениально, ты была права!» А познакомились мы с Богданом Сильвестровичем во время мероприятия, посвященного установке монумента жертвам Бабьего Яра в Киеве. Тогда же великий русский поэт Евгений Евтушенко читал свою знаменитую поэму «Бабий Яр». Нас познакомили мои киевские друзья-режиссеры. Представили друг другу: «Богдан, это Ежи, известный польский режиссер». «Конечно, я его знаю», — тут же ответил Ступка и перешел на польский язык.
— Он хорошо им владел?
— Богдан ведь был родом из Львова, а там многие говорят на польском языке. Мы часто переходили на мой родной язык, общаясь друг с другом. Иногда говорили на русском — пять лет Сибири и пять лет учебы во ВГИКе дали мне неплохие знания. Но с украинским у меня всегда было не очень… Так вот, в то наше первое знакомство мы проговорили практически всю ночь и опомнились только под утро. Говорили обо всем: жизни, искусстве, наших семьях. Признаюсь, не помню, где мы «заседали» в ту ночь, но под утро оказались оба сидящими на… огромном бильярдном столе и философствовали о творчестве. Тогда я решил, что непременно должен встретиться с Богданом на съемочной площадке. Когда мне наконец после 11-летней борьбы удалось пробить и собрать деньги на съемки картины «Огнем и мечом», я тут же позвонил Богдану. «Предлагаю тебе сыграть роль Богдана Хмельницкого», — произнес я дрожащим от волнения голосом. «Конечно, Юрчик, я согласен», — сказал он.
— Как он вас обычно называл?
И вот, когда мы уже стали говорить о роли и стало понятно, что Богдан Хмельницкий должен несколько раз появиться на экране верхом на коне, Богдан вдруг заявил: «Юрчик, я на коня не сяду, я коня боюсь». И рассказал, что произошло. Заменить актера каскадером я не мог. Говорю: «Богданчик, умение ездить верхом — это простое дело. Но не уметь ездить верхом и сыграть так, чтобы тебе поверили, что ты это можешь, — актерское мастерство». Он, немного прищурившись, посмотрел на меня своими пронзительными глазами и ответил: «Я понял». И сыграл блестяще!
— Ведь вы встретились с Богданом Ступкой на съемочной площадке еще раз?
— Это произошло через четыре года после окончания работы над «Огнем и мечом». Я снимал картину «Старинное предание. Когда Солнце было Богом». Богдан сыграл роль князя Попела — легенды нашей истории. Ступка работал как-то по-особенному — легко и в то же время на пределе возможностей. Мне каждый раз казалось, что Богдан играет как в последний раз. Наверное, таким и должен быть истинный актер. За свою долгую жизнь я встречал многих артистов — талантливых, гениальных. Но Богдан был особым — сумасшедше одаренным в творчестве и великим человеком. Мне хотелось с ним дружить, рассказывать самое сокровенное, застольничать и смотреть друг другу в глаза сквозь стекло рюмки. Таких людей в моей жизни было очень немного. Для меня уход Богдана — огромное горе. В моем возрасте вокруг становится все более пусто. Но, скажу вам, Ступка должен быть счастлив — он достиг вершин мастерства в театре, кино. У него была прекрасная семья — Лариса, сын Остап, внуки. Думаю, что где-то там, наверху, когда он сегодня смотрит на нас, Богдан понимает, что в жизни ему удалось сделать главное. Он был наверняка счастлив. Знаете, я хочу сказать Богдану не «прощай», а «до свидания». Мое поколение не далеко от ухода туда, наверх. Я верю, что мы, люди, которые дружили друг с другом на земле, там встретимся вновь.
— Вы знали, что Богдан Сильвестрович тяжело болен?
— Я узнал об этом год назад. Тогда Богданчик приезжал в Польшу на мой юбилей. Это было в сентябре прошлого года. Он прилетел на торжества, которые устраивались в мою честь в Королевском дворце под Варшавой. То, как Богдан держался, поразило меня. Несмотря на болезнь, Ступка как актер не подавал виду. Ровно держал спину, на нем был прекрасный костюм, белоснежная рубашка, волосы зачесаны назад, взгляд победителя. А может, он просто знал что-то большее об этой жизни, чем мы вместе взятые. Богдан только прилетел из Мюнхена, где перенес операцию. Очень горевал, что хирургическое вмешательство нарушило ему один из нервов и теперь он не может позволить себе активно двигаться на сцене. Страдал из-за того, что больше не сможет играть одну из своих любимых ролей — Тевье-молочника. Помню, я спросил тогда: «Богданчик, что ты чувствуешь?» Он сказал: «Я знаю, что смогу победить болезнь». Но чуда не свершилось…
— Говорят, Ступка был очень гостеприимным.
— Я часто бывал у него в гостях в Киеве. На стол всегда подавались украинские национальные блюда. Богдан был очень хлебосольным, любил шумные компании, застолья. У него в запасе всегда было несколько историй, которые он с удовольствием рассказывал. Особенно любил вспоминать детство, которое провел во Львове, маму, ушедшую из жизни в 95 лет. Она была для него кумиром! Часто говорил, что мечтал бы умереть в день ее смерти. Ведь родились они в один день — 27 августа. Но ушел из жизни Богданчик все же на день раньше, чем его любимая мамочка. Помню, мы как-то сидели в одном из краковских ресторанчиков, и Богдан с упоением рассказывал о своем детстве.
— У него были любимые места в Польше?
— Очень любил Варшаву и Краков. Когда приезжал ко мне в гости, мы непременно шли в ресторан с национальной кухней. Стол ломился от всевозможных блюд, но первое, что мы заказывали, — графинчик очень холодной водки. Богдан любил бигос и селедку в сметане. Боже, как хорошо нам было вместе за неспешным разговором! Кому же теперь мне доверять свои самые сокровенные мысли?..
— Пан Ежи, у вас не было предчувствия накануне смерти Богдана Ступки?
— Я уже несколько месяцев понимал, что Богданчик уходит из жизни. Увы, похожая ситуация была с моей женой Валентиной, которая тоже «сгорела» от страшной болезни. Мы и тогда надеялись, что победим ее, но чуда не случилось. С Богданом у меня было то же предчувствие. Когда я узнал, что четыре месяца назад Богдан вновь лег в больницу, понял, что это начало конца. Но я не могу сказать, что Богдана Ступки с нами больше нет. Пока живы его роли, живет и он…