Сегодня народному артисту СССР Муслиму Магомаеву исполнилось бы 70 лет
В Советском Союзе не было певца известнее, чем Муслим Магомаев. Его удивительной красоты баритон, казалось, мог исполнить любую песню — от оперной арии до современной баллады. Сын театрального художника и внук азербайджанского композитора, Муслим Магомаев с детства выбрал для себя певческую карьеру.
*Поведение Магомаева на сцене всегда производило впечатление на людей. И даже не тем, как он выглядел, а тем, с какими эмоциями передавал песню
В начале
— Первый раз я услышал Муслима, когда служил в армии, — вспоминает близкий друг Магомаева, народный артист России Александр Ворошило (на фото). — Нас, молодых ребят, собрали в актовом зале, где стоял небольшой телевизор.
— Ведь Муслим Магомаев был ненамного старше вас?
— Всего на два года. Но мне всегда казалось, что он гораздо старше. По тому, как состоялся в музыке, как вел себя на сцене. И годы здесь совершенно ни при чем. Для меня, мальчика из небольшого поселка в Днепропетровской области, не знавшего нотной грамоты, Магомаев всегда был кумиром. До того, как я попал в Большой театр, мне пришлось пройти достаточно сложный путь. Но именно благодаря Большому я и познакомился с Муслимом.
— В каком году это случилось?
— Меня зачислили в труппу театра в 1975 году, и практически в это же время состоялось наше знакомство с Магомаевым. Тогда в театре уже блистала супруга Муслима, оперная дива Тамара Синявская. Она-то нас и свела. Мне в то время было уже 30 лет. Помню, Тамара сначала с интересом наблюдала за мной — великовозрастным певцом, а затем рассказала обо мне супругу. И вот однажды в перерыве оперы «Отелло» ко мне в гримерную заглянула Синявская: «Ты здесь? Не уходи, я сейчас тебя кое с кем познакомлю». Через минуту дверь распахнулась, и в комнату чинно вошел Муслим Магомаев. Я оторопел. Мне казалось, что я мог бы увидеть кого угодно, но только не его. Он был для меня подобно небожителю. Муслим был очень сдержан, в строгом черном костюме, отлично на нем сидящем. Протянул мне руку: «Муслим». Я что-то пробормотал. Он сказал: «У вас прекрасный голос. Спасибо, я получил большое удовольствие». Уже не помню, что я ответил на эти слова. Муслим мне улыбнулся, еще раз пожелал удачи и ушел, взяв за руку Тамару Синявскую...
— Муслим Магометович признавался, что был лишь один оперный спектакль, на который он ходил несколько раз подряд, — «Отелло» в Большом театре, где вы пели партию Яго.
— Да, это так. Обычно Магомаев приходил всегда лишь на премьеры в Большом театре. «Отелло» стал исключением. Однако я отнюдь не хочу приписывать все заслуги лишь себе. Хотя помню, что много лет спустя, после того как я покинул Большой, услышал фразу Муслима: «Ворошило ушел, но трон до сих пор пуст».
— Правда, что Магомаеву предлагали войти в труппу Большого?
— Однажды было такое предложение, но Муслим отказался. Мне он признался, что не хочет быть загнанным в какие-то рамки, для него всегда была важна свобода выбора. Единственный оперный театр, на сцене которого он мог выступать в любое время, был Азербайджанский театр оперы и балета имени Ахундова. Но это совершенно другая история. В Азербайджане Муслим был введен в ранг кумира. Сразу после получения звания народного артиста СССР он получил звание народного артиста Азербайджанской ССР. Кстати, Магомаев стал самым молодым в истории народным артистом Советского Союза. Ему исполнился всего 31 год. Я часто говорил Муслиму, что сожалею о том, что он не работает в Большом. Ведь он блистательно пел оперные арии. Не знаю, кто лучше его исполнял каватину Фигаро. Но в творческом плане его интересы простирались гораздо шире, чем вокал. Например, Муслим прекрасно рисовал. Говорил, что эта страсть у него еще с детства. И был счастлив, когда в последние годы жизни, уйдя со сцены, он мог целый день провести у холста с красками или заниматься любимым авто.
— Что это за история, когда вы случайно повредили новенькую «Волгу» Магомаева?
— Ой, это очень смешной случай, который произошел давным-давно, еще в начале нашего знакомства. По правде говоря, именно тогда я понял, что такое его широкая восточная натура. Случилось так, что я и Муслим вместе были приглашены на роскошную подмосковную дачу к нашему знаменитому солисту Большого театра Владимиру Атлантову. Муслим тогда только купил новенькую белоснежную «Волгу», на которой и приехал за город. Я, сгорая от любопытства, сел за руль, рассматривая машину изнутри, и нечаянно включил дворники. На них еще не была надета резина. И вдруг я с ужасом слышу, как они начинают скрести по стеклу, оставляя на нем длинные полосы. Смотрю, все замерли, я трясущимися руками выключаю дворники и понимаю, что лобовое стекло испорчено. Ожидая самой страшной реакции Муслима, вдруг вижу, как он медленно подходит ко мне, кладет руку на плечо и говорит: «Успокойся, все исправим». Я был в шоке! Машина-то ведь совершенно новая. А Муслим продолжает меня успокаивать: «Да плюнь ты на это!» Мне кажется, что я даже больше расстроился, чем Муслим, которому в конце концов пришлось-таки поменять лобовое стекло.
— Говорят, квартира Магомаева и Синявской в советские времена славилась своими зваными обедами.
— Действительно, и Муслим, и Тамара были очень гостеприимны. В Советском Союзе среди творческих людей было принято собираться не в ресторанах и клубах, как нынче, а дома, за большими, обильно накрытыми столами. На вечера к Магомаеву стремилась попасть вся творческая интеллигенция Москвы. Особенно роскошные обеды Муслим устраивал у себя на даче под Москвой. Часто они переходили в концерты самого хозяина и знаменитых гостей.
— Чем там потчевали?
— Муслим всегда любил азербайджанскую кухню. Надо сказать, она очень качественная. Готовила в основном женщина-повар, которая, по-моему, была азербайджанка. На обед всегда подавался знаменитый национальный плов. Он был сладкий, с большим количеством кураги, изюма, орехов. На столе обязательно присутствовал графинчик холодной водки. Муслим, как и многие артисты, предпочитал именно этот горячительный напиток. В этом смысле он был совершенно русский человек.
— Известно, что одной из слабостей Магомаева было пристрастие к сигаретам.
— Это была настоящая беда. Мы много раз спорили по этому поводу, но Муслим всегда отвечал: «Сигареты меня успокаивают». Он курил исключительно крепкие «Мальборо». Причем в день могла уйти пачка. Он заканчивал одну сигарету и тут же прикуривал новую. Муслим часто покашливал, но от вредной привычки не отказывался до конца жизни. Кстати, она стала одной из причин его раннего ухода.
— Муслим Магомаев был одним из немногих, кто поддержал вас в трудное время, когда начались проблемы с голосом.
— Он вообще оказался единственным из моих собратьев по профессии, кто тогда протянул мне руку помощи. Муслим стал возить меня по врачам, пытаясь понять, что же произошло с моими связками. Потом через какое-то время Магомаев сам предложил со мной заниматься. Мы разучивали арии заново, но голос так и не восстановился. Уже много лет спустя я узнал, что проблема, с которой столкнулся, была неразрешимой...
— Пара Синявская — Магомаев долгие годы считалась одним из самых счастливых творческих союзов.
— Более трогательных отношений, чем у Муслима и Тамары, я в жизни не встречал. Им даже можно было не говорить о своих чувствах, все читалось в их глазах. Муслим не пропускал ни одного спектакля в Большом, где пела Синявская. Он всегда сидел в одной из лож, сложив руки на коленях и устремив взгляд только на Тамару. Они часто ходили, крепко держась за руки, и дома обращались друг к другу только ласкательно-уменьшительными именами. Мне кажется, что после его ухода Тамара так и не смогла восстановиться полностью. Это была пара от Бога. Муслим заботился о Синявской во всем, обожал ей делать подарки. Вообще, у нас в артистической среде Магомаева считали обладателем идеального вкуса. Он был немного франт, всегда обращал внимание на одежду, любил белые костюмы, белоснежные рубашки и черные галстуки-бабочки. У него дома была целая коллекция галстуков.
— Несмотря на то что голос Муслима Магомаева не ослабевал до последних дней жизни, он за десять лет до смерти прекратил концертную деятельность.
— Муслим был слишком требователен к себе. Он понимал, что уже не сможет выступать в таком темпе, как прежде. И не хотел никого обманывать. Я говорил: «Муслим, почему ты не поешь, ведь твой голос звучит прекрасно?» Он отвечал: «Я далеко не идеален». Вообще, мне кажется, что Муслим слишком был к себе строг. И так до конца жизни.
— Вы помните вашу последнюю встречу?
— Она была на его