Знаменитому советскому актеру исполнилось бы 95 лет
Павла Кадочникова можно без преувеличения назвать кумиром нескольких поколений. Он был героем 40-х (»Подвиг разведчика», «Повесть о настоящем человеке»), секс-символом 50-х (»Укротительница тигров», «Медовый месяц»), поражал чудесами перевоплощения в 70-х и 80-х (»Сибириада», «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Сильва», «Очи черные»). И даже сегодня, спустя почти четверть века после смерти актера, обаяние его таланта и личности нисколько не поблекло. О своем знаменитом дедушке рассказывает его внучка, актриса Наталья Кадочникова.
- Наталья Петровна, с какого времени вы помните дедушку?
- Да сколько помню себя — лет с двух, наверное. Дедуля всегда был для меня авторитетом, а после смерти отца вообще стал самым главным человеком. Конечно, мы с ним и спорили, и ссорились, но и беседовать могли до трех часов ночи, несмотря на то, что бабушка гнала нас спать.
- Какие роли и фильмы Павел Петрович выделял особенно?
- О фильмах он всегда говорил так: «Любимая та картина, в которой я сейчас снимаюсь». И роли свои любил все, без исключения. Хотя, конечно, Федотов-Эккерт из «Подвига разведчика» все-таки стоял особняком — для людей, прошедших войну, эта картина была культовой, и дедушка ее очень любил. А тост «За победу! За НАШУ Победу!» звучал в нашем доме во время всех застолий. Некоторые роли в творческой биографии дедушки были написаны специально для него. Например, в свое время Евгений Шварц обратил внимание на совсем еще юного актера Павлика Кадочникова, игравшего тогда в ленинградском ТЮЗе. «Какой хороший артист, — сказал драматург главному режиссеру. — Почему он у тебя все время зверюшек играет?» И написал для дедушки роль Сказочника в спектакле «Снежная королева». А еще дедуля очень любил играть комедийные роли, которые, к сожалению, ему крайне редко доставались. У него вообще было потрясающее чувство юмора, он был настоящим мастером розыгрышей. Разыгрывая меня по телефону, он так менял голос, что я его — родного дедушку! — ни разу не узнала. Не понимаю, почему режиссеры не видели его в комедийных ролях?
- Он не обижался на них за это?
- Что вы, Павел Петрович с уважением относился ко всем режиссерам, с которыми ему доводилось работать! Но особой его любовью был, наверное, Сергей Эйзенштейн — со съемок в его картине «Иван Грозный» началась дедушкина карьера в кино. Режиссер тоже оценил его талант, подарив ему свою фотографию с надписью: «Дорогому оборотню Павлу, с невероятной легкостью проходящему километры извилистых путей». В его картине «Иван Грозный» дедушка сыграл Старицкого, а Эйзенштейн хотел снять третью серию картины, где планировал дать ему еще две роли. К сожалению, она так и не была снята. Ну и всегда с большой благодарностью дедушка отзывался о Никите Михалкове, который пригласил его в свою картину «Неоконченная пьеса для механического пианино», после длительного перерыва в работе.
- С чем был связан этот перерыв?
- На самом деле таких перерывов в его творческой судьбе было два. Второй, после которого его пригласил в свою картину Михалков, случился в середине 70-х. А был еще один, он совпал с так называемым периодом малокартинья, в 50-е годы. У нас дома редко говорили на эту тему, слишком уж болезненной была она для дедушки. Якобы появился негласный запрет на съемки Кадочникова, поскольку он давал много так называемых левых концертов. Вышла даже ужасная статья в газете «Труд», она называлась «Автограф на судебной повестке». Но дедушка был актером, он не мог вникать в бухгалтерию, этим занимался его администратор, дедуля же просто ехал и выступал. Думаю, дело было не в концертах и не в левых деньгах, а в том, что после смерти Сталина появилось слишком много желающих поквитаться с трижды лауреатом Сталинской премии Кадочниковым.
- А за что им было любить такого неудобного человека? Дедушка ведь всегда был правдолюбцем, в глаза говорил чиновникам все, что думал, вечно за кого-то хлопотал и заступался. Помню, как он разгневался, когда узнал, что Саша Галибин (российский актер, игравший в фильмах «Трактир на Пятницкой», «Мастер и Маргарита». — Авт. ), к тому времени уже достаточно известный, ютится с женой и ребенком в маленькой комнатушке, расположенной чуть ли не на чердаке. Дедушка ходил по разным кабинетам, стучал кулаком по столу и все-таки вытребовал для Саши квартиру.
- А за себя он просить умел?
- Умел, но не хотел. Поэтому никогда ни о чем не просил ни для себя, ни для семьи.
- Чем занимался Павел Петрович, когда у него не было работы в кино?
- Живописью — он с детства прекрасно рисовал. Обожал свою машину, был заядлым автомобилистом и мог часами возиться в гараже. Писал сценарии, ну и, конечно, много выступал с концертами: он считал, что, будучи мужчиной, обязан содержать семью и просто не имеет права ничего не делать.
- Павел Петрович всю жизнь прожил с одной женщиной — вашей бабушкой, Розалией Котович.
- Они учились на одном курсе в театральном техникуме в группе Бориса Зона и знали друг друга с пятнадцати лет. Бабушка была очень интересной женщиной и понравилась дедуле сразу, а вот она долгое время не обращала на него внимания. Как часто бывает, именно это и влекло к ней дедушку: он хотел завоевать ее во что бы то ни стало. Любовь у них случилась позже, когда после окончания техникума они оба по распределению попали в Театр юного зрителя, где вместе играли в спектакле «Снегурочка»: он — Леля, а она — Купаву. Вскоре они поженились и прожили вместе душа в душу пятьдесят три года — до самой дедушкиной смерти.
- Неужели даже не ссорились?
- И ссорились, и мирились — как же без этого! Бабушка всегда говорила, что, если люди живут вместе и не ругаются, значит, они совершенно безразличны друг другу. С другой стороны, они были очень близки, в силу профессии у них было много общего. Иначе они не смогли бы прожить вместе столько лет.
- В 50-60-х годах Павел Кадочников был безумно знаменит. Он не давал вашей бабушке поводов для ревности?
- Я часто ее об этом спрашивала. И она всегда отвечала: «Если актер играет героев, а о нем не ходит никаких слухов и в него не влюбляются женщины, то он — бездарность». Она понимала, что ее ждет, когда выходила замуж за красивого актера. Случалось, что его машину поднимали и несли на руках. В самом начале их совместной жизни, когда дедушка еще работал в театре, бабушка даже могла определять время без часов: раз у подъезда собирается толпа поклонников, значит, ему пора на спектакль.
- Ему шел 73-й год, но он был по-прежнему бодр и полон сил. Хотя смерть сыновей его очень сильно подкосила. Он, конечно, старался не подавать виду, но и так понятно, что самое страшное для родителей — это пережить своих детей. Узнав о смерти моего папы, дедушка, который снимался тогда в картине «Проданный смех», сделал то, чего за все годы работы в кино не делал ни разу — попросил принести ему коньяк прямо на съемочную площадку. Но сниматься не прекратил. Он всегда говорил: «Зритель заплатил свои кровные три рубля и хочет увидеть кино, ему неинтересно, что у тебя случилось», — так он понимал настоящий профессионализм.
- Правда, что ваш отец погиб при загадочных обстоятельствах?
- Эту историю просто неоправданно раздули. Папа с мамой отдыхали в Прибалтике с друзьями, в последний день пребывания там было решено устроить пикник. Было им тогда по тридцать шесть лет — молодые, в общем, ребята. Мне вот сейчас сорок один, а я до сих пор иногда веду себя как ребенок. В общем, они, конечно, немного выпили и стали дурачиться, и папа залез на сосну — покататься. Была у него такая любимая забава — он любил взбираться на дерево, а потом по веткам слетать вниз. Только обычно для этого выбирал березу, которая легко гнется, сосна же просто сломалась.
- У Павла Петровича ведь было двое сыновей?
- Да, у меня еще был дядя, который тоже ушел из жизни рано — умер от инфаркта. Дело в том, что еще до женитьбы на бабушке у дедули был кратковременный роман с актрисой старше его по возрасту. Дедушка даже не знал, что у той женщины родился сын, до тех пор, пока четырнадцатилетний парень однажды не позвонил к ним в дверь. Дядя Костя был настолько похож на дедулю, что ни у кого не возникло никаких вопросов о родстве — все и так было ясно. Надо отдать должное бабушке — она приняла дядю, как родного. Но семью как будто преследовал злой рок: сначала ушел из жизни мой папа, через три года — дядя Костя. По сути дела, дедушка так и не оправился после этих потерь. К тому же актерство — профессия сложная. Люди на такой работе просто «сгорают», а дедуля тогда как раз снял тяжелейшую картину «Серебряные струны». Там получилась очень некрасивая история. Рабочий съемочной группы, которому дедушка диктовал сценарий, обвинил его в воровстве: дескать, Кадочников украл у него текст, а в качестве доказательства предъявил надиктованную дедушкой рукопись. Начался суд, который длился практически до самой дедушкиной смерти. Но он, как мне казалось, и тогда смог взять себя в руки, даже начал писать сценарий новой картины. А потом ему стало плохо с сердцем, и его положили в Военно-медицинскую академию. И вроде бы ничего серьезного у него не было — возрастные проблемы, не более. Я много об этом думала и поняла: он умер, потому что так захотел. Каждый из нас сам решает, когда уходить. В какой-то момент дедушка просто опустил руки и часто повторял: «Мне, наверное, уже пора». Мы с бабушкой ругали его, но, если человек принял решение, это бесполезно. Накануне бабушка была у него в больнице, и он был такой же, как всегда, на прощанье сказал: «Завтра увидимся». Когда она вернулась домой, раздался телефонный звонок, и ей сообщили, что он умер… Бабушка пережила дедушку на тринадцать лет…