Врачи не верили, что жестоко избитый в метро Александр Семенихин выживет
— В тот роковой день 6 апреля 2004 года мой сын Саша возвращался домой поздно: днем сдавал зачеты в университете, вечером часов до одиннадцати был на работе, — рассказывает киевлянка Валентина Семенихина. — Я созвонилась с ним, когда он ехал домой в метро. Минул час, полтора — Саши нет. Загулять сын не мог. Ему тогда было 17 лет. Домашний ребенок. Бросилась звонить на «скорую», в больницы, морги. В одном из моргов посоветовали: обратитесь в отделение по идентификации неопознанных трупов. Там ответили: «Да, на улице Бажана возле станции метро „Славутич“ ночью нашли высокого, под два метра, парня. Он жив. Доставлен в клиническую больницу скорой помощи». Я помчалась туда. Медсестра сказала: «Прежде чем зайти к нему, выпейте успокоительное». Сын лежал весь в бинтах, глаза закрыты, подключен к аппарату искусственной вентиляции легких. Кричу: «Саша, Саша!» Никакой реакции. Оказывается, он впал в тяжелую кому. Но я не отчаивалась, думала: главное, что выжил, буду над каждой клеточкой работать, ведь сама врач-невролог, и восстановлю сына. Но Саша не приходил в себя. Начались недели сущего кошмара: с утра до позднего вечера я дежурила у реанимационного отделения. Ежедневно оттуда вывозили по пять-семь трупов. Каждую каталку с телом я встречала с замиранием сердца. Ловила себя на мысли, что выпавшие мне испытания хуже смерти. От переживаний почти не ела, похудела на 20 килограммов. Потом один из докторов признался мне: он и его коллеги не надеялись, что Саша выживет.
— Видя, что и через две недели состояние Саши не изменилось, предложила лечащему врачу начать давать гормоны, которые, по моему мнению, должны были помочь, — продолжает Валентина Семенихина. — Я надеялась, что он прислушается. Однако доктор заявил: «Лечим по схеме. Не будем от нее отклоняться». Пришлось пойти на хитрость. Сына кормили через зонд, и мне разрешили ввести в его рацион минеральную воду и соки. Я начала тайком добавлять в них гормоны и настойки трав, которые считала нужными. Это дало желаемый результат — сын вышел из комы. Однако Саша не мог ни говорить, ни двигаться. Врачи отделения нейрохирургии, куда его перевели из реанимации, не скрывали от меня: повреждения головного мозга столь серьезные, что, скорее всего, сын станет «растением». Не знаю, как бы я все это выдержала, если бы не вера в Бога. Я молилась, и это придавало сил.
*Ежедневно в течение многих лет Валентина Александровна проводит сыну сеансы иглоукалывания. Благодаря этому к Саше постепенно вернулась подвижность
В один из дней взгляд сына показался мне осознанным, Саша как будто хотел мне что-то сказать. В это время в палату зашла лор-врач — она сразу разобралась, что трахеостомическая трубка, через которую он дышал, забита слизью. Врач срезала бинт, выдернула трубку, и Саша смог вдохнуть. Я безмерно благодарна этой женщине — она спасла моего ребенка. Нужно сказать, что она редко заходила к нам в палату. И тут появилась в самый нужный момент. Это сродни чуду.
Вопреки мрачным прогнозам медиков, уцелевшие участки мозга взяли на себя функции разрушенных. Конечно, запомнился день, когда Саша вновь заговорил. Это произошло через несколько месяцев после травмы. Начался очередной обход, в палату зашел лечащий врач, поздоровался. Мы с моей сестрой Татьяной не успели ответить, как сын произнес: «Доброе утро». Я обомлела от неожиданности. На тумбочке стоял пакет с напитком. Спрашиваю Сашу: «Что здесь написано?» — «Апельсиновый нектар». Сын хорошо знает английский, поэтому решила еще задать вопрос: «Would you like a cup of tea?» То есть: «Хочешь чашку чая?» «Nо» («нет»), — ответил он. Лечащий врач сказал мне, что это первый случай в истории их отделения, когда мозг пациента восстановился при столь серьезных травмах.
Впрочем, память вернулась не сразу, что-то сын вспомнил быстро, а что-то — спустя определенное время. Например, долго не узнавал одноклассников на фотографиях, пульт управления телевизором воспринимал как вещь, предназначение которой ему неизвестно. Сейчас Саша все отлично помнит. Англоязычные фильмы смотрит без перевода.
— Он рассказывал, что с ним произошло в тот день, когда не доехал домой?
— Двое парней — один высокий, другой пониже — напали на него прямо в вагоне метро, затем выволокли на перрон станции «Славутич». Саша запомнил этот ужас обрывками. Я затем прошла по маршруту, по которому его тащили нелюди. Оказалось, они провели сына в двух метрах от станционного пункта милиции. Там наверняка ведется видеонаблюдение. Почему преступников не вычислили по этим кадрам, для меня до сих пор загадка. Сомневаюсь, что их вообще искали. Возле той станции метро домов нет — только вдали виднеется дачный поселок. Вытащив Сашу на улицу, подонки отняли у него куртку, мобильный, студенческий билет, 200 гривен и безжалостно побили. Саша говорил мне: пусть бы оставили в одних трусах, но отпустили. Зачем было так ужасно избивать? Утром его обнаружили прохожие и вызвали «скорую».
Знаете, на выпускном вечере в школе мама одной из девочек подошла ко мне и сказала: «Ваш сын самый красивый в классе». Он был хорошо сложен, высокий. Начал встречаться с девушкой.
— Идемте к сыну в комнату — он вам сам все расскажет, — приглашает нас Валентина Семенихина. — Сейчас у него гость — его ровесник Василий. Парень узнал от своей знакомой о нашей семье и стал время от времени приходить, чтобы поддержать Сашу, ведь ему нужно общение.
В это время позвонили в дверь. Валентина Александровна пошла открывать.
— Это соседка Людмила Алексеевна принесла продукты, — представила она гостью. — Из-за тяжелой формы сахарного диабета мне ходить в магазин не под силу — еле по квартире перемещаюсь. Не могу даже мусор вынести. Если нужно куда-либо поехать, прошу работника, которого за нашей семьей закрепила социальная служба, везти меня на инвалидной коляске. Здоровье пошатнулось из-за пережитого. Когда с Сашей стряслось несчастье, сахар в крови у меня был четыре ммоль на литр, сейчас — тридцать.
Первые семь лет после травмы сын был прикован к постели. Врачи говорили, что подвижность тела восстановить невозможно. Но я сумела это сделать. Помогло иглоукалывание, которое я изучала в годы перестройки. Запомнила слова преподавателя по этому древнему искусству врачевания: «В Китае нет людей с параличом — от него пациентов спасают иголками». Раньше я ставила их Саше каждый день, теперь реже — не всегда достает сил. Подвижность к сыну возвращалась крайне медленно. Только через год после травмы еле-еле стали работать пальцы. Затем Саша смог подтягивать левую руку к груди, еще спустя год — доставать ею до плеча. Только на седьмом году лечения он начал переворачиваться на бок, а еще через несколько месяцев- сидеть. В
*У Александра пока хватает сил перемещаться на ногах только по своей комнате. Его правая рука все еще остается неподвижной, поэтому основная нагрузка приходится на левую руку. Фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»
Несмотря на болезнь, я со всем справлялась в основном сама. Помогала только сестра Татьяна. Она живет в Запорожье со своей семьей, у нее уже внуки. Когда появляется возможность, приезжает. У сына есть два друга. Вот такой был круг общения. Сейчас он стал намного шире благодаря отчиму одного из друзей Саши. Этот мужчина (он депутат райсовета) сказал мне: «Информацию о вас размещу на листовках, которые будут доставлены в почтовые ящики близлежащих домов». Листовки печатались с призывом протестовать против строительства развлекательного центра перед нашими окнами, а на обратной стороне разместили рассказ о Саше. Сразу откликнулась Людмила Алексеевна, которая принесла сейчас продукты. Другой сосед подарил тысячу гривен, одноклассник сына — сто долларов... К нам начали приходить молодые прихожане Свято-Троицкого Ионинского монастыря.
Сашу мы застали за разговором с его новым приятелем Василием.
— Я только недавно начал становиться на ноги, — рассказал нам Александр. — Мне подарили ходунки. С их помощью без передышки уже наматываю по десять кругов по комнате. Это 50 метров. А когда случаются приливы сил, то и сто метров преодолеваю. Правая рука пока не работает — ее приходится привязывать к ходункам. После избиения одна нога у меня стала значительно короче другой. Социальный работник (это парень, который выбрал альтернативную воинскую службу) сделал мне сандалий на высокой подошве. В коридор все еще езжу на коляске. Стараюсь сам себя обслуживать. Правда, удается пока только самое простое: приготовить мивину, заварить маме чай, нарезать хлеб.
Левую руку, которой уже вернулась подвижность, тренирую с помощью гантели. Писать еще не получается, но на компьютерной клавиатуре набираю текст без проблем. Львиную часть времени посвящаю литературе по медицине — у меня есть заветная мечта вновь научиться хорошо ходить и стать врачом, как мама. Особенно налегаю на книги по тибетской медицине, лечебным травам и иглоукалыванию. Ведь именно описанные в них методики помогают маме вернуть мне подвижность тела. Врачи в больницах говорили, что это уже невозможно. Но мама справилась.
Живем на наши пенсии. Мама получает 821 гривню, я — 851.
— В Харькове Саше пытались удлинить ногу, — продолжает Валентина Александровна. — Для этого ее ломали, помещали в аппарат Илизарова. К сожалению, цели не достигли. При этом кости срослись неправильно — в трех местах смещение. Известный ортопед доктор медицинских наук Лев Анкин, изучив рентгеновские снимки, дал заключение: в Украине Саше помочь не смогут. По его рекомендации мы обратились в Германию в клинику «Нордвест», которая находится во Франкфурте-на-Майне. Там есть прибор, позволяющий с ювелирной точностью свести части кости. Руководитель немецкой клиники, специалист по особо сложным случаям в области ортопедии Кристофер Рангер берется прооперировать Сашу, чтобы убрать смещение костей, удлинить ногу, поставить сыну искусственный тазобедренный сустав. Для этого нам необходимо собрать 65 тысяч евро. У Саши есть ряд других серьезных проблем со здоровьем: один глаз видит лишь на 30 процентов, из-за многих лет неподвижности сильно искривлен позвоночник... Но главное сейчас — решить проблему с ногой, чтобы сын нормально ходил. Люди, желающие помочь Саше, могут позвонить мне по мобильному телефону