Знаменитая танцовщица приехала из Америки в Киев, чтобы поставить в Национальной опере Украины балет «Баядерка»
Имя легендарной российской балерины Натальи Макаровой долгие годы было под запретом в Советском Союзе. В 1970 году во время гастролей в Лондоне Ленинградского театра оперы и балета имени Кирова (сейчас Мариинский) Наталья Макарова приняла решение попросить политического убежища. Она осталась в Лондоне, а затем переехала в Нью-Йорк. Лишь через 20 лет Наталья Романовна смогла вернуться в родной Питер и увидеться с матерью.
Сейчас Наталья Макарова живет с супругом и сыном в Калифорнии. Правда, в своем роскошном доме бывает редко. Завершив карьеру балерины, стала хореографом-постановщиком. На прошлой неделе в Национальной опере Украины состоялась премьера балета «Баядерка», режиссером которого стала известная танцовщица. Из Киева Наталья Романовна поедет на месяц домой, а затем отправится в Лондон, потом в Стокгольм, где ее уже ждут очередные постановки.
— Наталья Романовна, вас, наверное, сложно чем-то удивить?
— Отчего же? Жизнь так многообразна, что каждый день может произойти чудо.
— Неужели верите в него до сих пор?
— Опыт всей моей жизни показывает, что ничего невозможного нет. И это не значит, что ко всему надо прилагать огромные силы. Случаются и чудеса. Поверьте мне, я их видела. Скажите, разве не чудо, что мы сегодня с вами разговариваем вот так запросто в Киеве, в замечательном, красивом городе? А недалеко от гостиницы, где я живу, Национальный оперный театр, где только-только состоялась премьера балета в моей постановке! Это ли не чудо?! Могла ли я мечтать о таком, скажем, лет тридцать тому назад.
*Не раз Наталья Макарова выходила на сцену в паре с Рудольфом Нуреевым
— А вы приезжайте к нам весной во время цветения каштанов.
— Мне уже говорили, что это самое красивое время года в Киеве. А что, может быть, и приеду. По крайней мере, в вашем городе я была совершенно счастлива. Балет получился именно таким, каким я его задумывала. Было непросто, но в конце концов на премьере я увидела то, о чем мечтала. И хотя сама я уже давно не танцую, до сих пор не могу спокойно сидеть в партере и смотреть, как это делают другие. Так волновалась, когда смотрела свою «Баядерку», что у меня прямо сводило мышцы. Оттанцевала, по-моему, за всех. Сколько же это лет я уже не танцую?..
— Вы оставили сцену в 1991 году, значит, прошло 22 года. Помните, что вы тогда ощущали?
— Это было очень волнительно, эмоционально и драматично. Конечно, я до сих пор помню все, что ощущала тогда. Мне кажется, все ждали момента, когда я заплачу. Но я сумела собраться и сдержалась. Стояла на сцене родного Кировского театра в Питере и глотала слезы. Но, знаете, это были и слезы радости тоже, потому что, глядя в зал, я видела сидящую в царской ложе свою маму. Вот она плакала от счастья. Тогда я поняла, что это мой последний спектакль. Как говорится, «круг замкнулся». Я вернулась на сцену родного театра, в котором сделала первые шаги в балете. Подумала: «Это подходящий момент для того, чтобы оставить сцену».
— В балетную студию вас, маленькую девочку, привела мама?
— Нет, что вы, в моей жизни было не все настолько банально. Более того, мама была против того, чтобы я занималась балетом. Она считала, что профессия артиста какая-то несерьезная, куда более надежной считается работа инженера или врача. К тому же я очень хорошо училась в общеобразовательной школе и с легкостью поступила бы в любой институт. Но в моей жизни появился балет, причем, совершенно случайно. Вообще, оглядываясь назад, я понимаю, что многие судьбоносные события происходили неожиданно для меня. Поэтому свято верю в судьбу. Можно сказать, что я фаталистка. С детства увлекалась гимнастикой. Обо мне говорили, что я без костей, очень гибкая. В возрасте 13 лет поступила в академию русского балета имени Вагановой. Вот так и произошла моя первая встреча с балетом. Меня взяли в экспериментальный класс. Обычно балетом дети начинали заниматься с девяти лет, у нас же ребята были такого возраста, как я. Программу училища, рассчитанную на девять лет, мы должны были закончить за шесть. В конце обучения меня уже отметили, и я получила приглашение танцевать на сцене Театра имени Кирова.
— Помните свою самую первую балетную пачку?
— Конечно, я танцевала на школьной сцене адажио из «Лебединого озера». У меня была скромная белая пачка, украшенная редкими перьями. Несколько перьев было и в голове. В общем, ничего особенного. С этой постановкой связаны не очень хорошие воспоминания, не хочется даже говорить.
— «Лебединое озеро» стало для вас судьбоносным балетом.
— Пожалуй, да. Я танцевала его до конца своей карьеры на сценах Питера, Лондона, Нью-Йорка. Выходила в паре с Рудольфом Нуреевым. Собственно, он и поддержал меня, когда я осталась в Лондоне в 1970 году. Правда, наши отношения сложно назвать дружбой. Они были довольно тяжелыми. Нуреев был сложным человеком, непростым. Именно с Рудольфом состоялось мое первое выступление после того, как я отказалась уезжать в Питер с труппой родного театра. Но я не помню, чтобы тогда у меня было ощущение особой радости. Честно говоря, настали трудные времена. После того как я приняла решение остаться, мне пришлось десять дней прятаться в лесу под Лондоном, скрываясь от преследования КГБ. Конечно, меня пытались поймать и вернуть обратно. В Советском Союзе поступок мой был равносилен предательству Родины. Теперь даже сложно объяснить, что значило стать невозвращенцем. Надо было понимать, что связь с твоей прошлой жизнью в тот же миг обрывалась. Я не могла видеть своих близких, маму, но сама сделала этот шаг.
— Вы долго думали перед тем, как все же решиться на такой поступок?
— Не больше нескольких минут. Пошла на этот шаг очень спонтанно, не задумываясь над тем, что ждет впереди. Знаете, кажется, что в жизни меня все время кто-то ведет. Причем, достаточно твердой рукой.
— Никогда позже не пожалели о том, что приняли такое решение?
— Что вы, конечно, нет! Как бы не было сложно вначале, но моя творческая биография на Западе сложилась удачно. К тому же для женщины важна и личная жизнь. Я счастлива, что в Америке встретила своего супруга, бизнесмена Эдварда Каркара. Кстати, еще не будучи замужем за Эдвардом, да и вообще знакомой с ним, я дала ему свой автограф, который он бережно хранил много лет. Я счастлива, что Эдвард меня прекрасно понимает и поддерживает. К тому же у меня замечательный сын Андрей, он занимается бизнесом.
— Ведь он сопровождал вас на недавней церемонии Центра исполнительских искусств имени Джона Кеннеди в Вашингтоне. Вы стали лауреатом ежегодной премии, более того, награду вам вручал сам президент Америки Барак Обама!
— Это правда. Вместе со мной награду получали актер Дастин Хоффман, музыканты британской рок-группы «Лед Зеппелин», шоумен Дэвид Леттерман, музыкант Бадди Гай.
— Я видела фотографии с этого приема. Вы были очаровательны!
— Спасибо. Для женщины всегда очень приятно, когда делают комплименты. Я, конечно, готовилась к мероприятию в Кеннеди-центре, переживала, как буду выглядеть. И не смогла изменить своей страсти к шарфам и косынкам, повязав одну из самых любимых на голову.
— Вы когда-нибудь считали, сколько у вас платков?
— Никогда. Не могу назвать даже приблизительную цифру. Платки — моя страсть, об этом знают все близкие и при любой возможности одаривают ими. В моем доме в Сан-Франциско целый шкаф заполнен косынками всевозможных расцветок. Кажется, я могла бы открыть несколько магазинов шарфов.
— Это правда, что у вас возле дома настоящая березовая роща?
— Да, она напоминает мне о России. Я высадила березки, и все они прижились. А еще есть собственная небольшая деревянная церковь. Она потрясающе вписывается в окружающий пейзаж. Честно говоря, сегодня уже не верится, что когда-то в моей жизни ничего этого не было. Ведь в Америке пришлось начинать с нуля. Я приехала в Нью-Йорк из Лондона по приглашению знаменитого Американского балетного театра, практически не имея средств к существованию. Не знала английского языка, сложно воспринимала западный образ жизни. Но главное, что в Американском балетном театре были такие темпы работы, к которым я абсолютно не привыкла. Было тяжело, иногда даже страшно.
*В Центре исполнительских искусств имени Джона Кеннеди в Вашингтоне президент Америки Барак Обама вручил Наталье Макаровой специальную премию за вклад в развитие американского искусства
— Вы стали первой балериной, попросившей политического убежища на Западе.
— Женщиной-балериной. До меня на Западе работал лишь Рудольф Нуреев. В 1974 году за границей остался Михаил Барышников, потом Александр Годунов. Когда Барышников принял решение покинуть Советский Союз, я стала первой, кто его поддержал и помог устроиться на Западе. Правда, сейчас мы общаемся очень редко.
— У вас замечательная стройная фигура, на зависть многим юным девушкам. До сих пор стоите у станка?
— Каждый день. У меня есть свой набор упражнений, который позволяет поддерживать форму. Что касается диеты, то никогда ее особо не придерживалась. Единственное, чего себе не позволяла, — это сладкое. Не знаю толком вкуса пирожков, пирожных и тортиков. Во всем остальном себе не отказываю, пользуюсь радостями жизни…