Киевские волонтеры вытащили из депрессии и помогли обрести смысл жизни
Отправляясь летом на заработки в Каменку-Днепровскую Запорожской области,
Медики диагностировали у Димы то артрит, то гигрому (кисту) правого коленного сустава. Удалили кисту, но боль не утихала, из колена текла менисковая жидкость. Наконец, в Запорожье определили саркому второй стадии. Национальный институт рака в Киеве, куда парень приехал на консультацию, диагноз подтвердил. Пациенту предложили химиотерапию.
С трех лет Дима жил в Молочанской школе-интернате для детей-сирот. Потом его направили учиться на каменщика-штукатура в Осипенковский профессиональный аграрный лицей, куда он и обратился за помощью. Больше ему надеться было не на кого.
— Узнав о болезни, преподаватели лицея попытались мне подсунуть какую-то бумагу об... отказе от лечения, но я ее не подписал, — рассказывает Дмитрий Бражко. — Дело закончилось тем, что мне предложили взять академотпуск без указания даты заявления. Больше моей судьбой никто не интересовался: ни учителя, ни сокурсники. А я все ждал от них звонка, хотя, конечно, мало с кем и дружил, привык все держать в себе. За два месяца меня никто ни разу не проведал. И вдруг так захотелось увидеть маму, хотя ее совсем не помню. Когда она меня сдавала в детдом, я был еще маленьким.
— И за все годы ни разу к вам не пришла?
— Нет. Поэтому-то я и думал, что круглый сирота, пока однажды к нам в интернат не приехали какая-то молодая женщина, парень и мужчина средних лет. Они сказали: «Мы твои брат, сестра и дядя.
*«У меня столько планов на будущее: выучиться на компьютерного дизайнера, создать семью и сына родить, — говорит Дима. — И сейчас появились силы, чтобы бороться с болезнью дальше». Фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»
Уезжая, они мне посигналили. Мне было тогда лет одиннадцать-двенадцать. Я не понимал: почему же они меня не забирают? Не хотел уходить в группу. Все надеялся, что родные вернутся и скажут: «Мы не уезжаем. Мы пошутили. Собирайся, поехали с нами...»
Может, у них и не было возможности меня забрать: брат на тот момент окончил школу-интернат где-то в другом городе, сестра была уже замужем. Но мама... Почему она не приехала? Ведь ее тоже нашли через «Ключевой момент». Позже мама прислала посылку, сообщив, что у нее все хорошо, живет в Запорожской области в гражданском браке с каким-то мужчиной.
С той поры прошло уже семь лет. Брат Саша дважды приезжал в интернат, писал. Сестра тоже прислала пару писем. А потом родные куда-то пропали. После интерната я не стал их разыскивать, хотя идти мне было некуда, и все, что имею, — это койка в общежитии в лицее.
Искать, чтобы понять, что родственникам ты не нужен, что у них своих проблем полно... Но вот о маме я думал часто, хотя и не знал, как она выглядит, какие у нее волосы, глаза.
То, что к парню никто не приходит, заметили сотрудники Института рака. Дима старался держаться молодцом, но все-таки выглядел подавленным, прятал грустные глаза.
— Три недели назад к нам обратился один из врачей, который сказал: «В отделении уже два месяца находится паренек. Похоже, что он брошенный. Нельзя ли ему принести еду?» — рассказывает президент международного благотворительного фонда «Набат» Елена Мотузенко. — К Диме стали ходить наши волонтеры. Мы узнали, что парень катастрофически одинок. Ему некуда идти, нечего надеть, негде жить.
— Мы взяли Диму под свою опеку, — продолжает волонтер фонда «Набат» Анна Книженко. — Обеспечили его одеждой, подарили ноутбук. Местная церковь, узнав о Диме, стала носить ему горячие обеды. К сожалению, химиотерапия не помогла, и врачи, спасая жизнь парню, две недели назад ампутировали ему правую ногу выше колена, осталось лишь
Сегодня мы ищем неравнодушных людей, которые, наряду с волонтерами, проведывали бы Диму в больнице, в отделении опухолей опорно-двигательного аппарата Национального института рака, обучали бы его основам компьютерного дизайна, ведь работать маляром-штукатуром он уже не сможет. Планируем организовать для нашего подопечного уроки английского языка, а пока ищем репетиторов, которые могли бы заниматься с ним прямо в палате.
Специфика Диминой болезни, необходимость в постоянном наблюдении столичных врачей требуют, чтобы парень жил в Киеве или Киевской области. Фонд готов оплачивать аренду комнаты для Димы, но с обязательным условием: хозяин или его близкие должны помогать парню в повседневной жизни — как в приемной семье. Финансирование такой заботы фонд тоже берет на себя.
— Диме будет необходим протез...
— К сентябрю 2013 года парень, думаю, уже сможет надеть современный протез стоимостью 25 тысяч долларов, — отвечает Анна Книженко. — Мы собираем на него средства, а также деньги на лечение Димы в послеоперационный период и в период реабилитации. Планируем перевести его в одно из столичных ПТУ, где обучают компьютерному дизайну. Поможем получить место в общежитии, оформить группу инвалидности. Пока непонятно, кто будет юридически сопровождать эти моменты, положены ли парню какие-то социальные выплаты во время академотпуска в аграрном лицее, ведь он по-прежнему там числится. Мы будем рады любой помощи, касающейся жизненного устройства Димы...
— Когда в палате появились волонтеры, с души спала тяжесть, — говорит Дмитрий. — А после того, как обо мне рассказал канал «1+1», жить стало веселее. Ко мне начали приходить девушки-студентки, посмотревшие сюжет, появилось много друзей, в том числе и в интернете.
«ФАКТЫ» разыскали маму Димы, которую он не видел 15 лет, чтобы узнать, сможет ли женщина хотя бы сейчас принять сына к себе и позаботиться о нем.
— Да она же пьет! — сказали мне по телефону сотрудники Степановского сельсовета Запорожской области, на территории которого проживает
— Татьяна, вы помните, что у вас есть младший сын? — спрашиваю я у взявшей трубку женщины.
— Конечно! — восклицает мама Димы Татьяна (судя по голосу, она была трезвой). — Мы его нашли! Посылку посылали! Но сейчас о нем ничего не слышно.
— Он в реанимации, в Киеве. Ему ампутировали ногу.
— А я думаю, чего мне в эти дни кровь снится? Подумала про дочку Любу, но у нее все в порядке...
— Вас давно лишили родительских прав?
— Еще когда я жила в России, в Волгограде. Попала в тюрьму. Освободившись, забрала детей из Урюпинского интерната и привезла их в Украину. Любе на тот момент было 15 лет, Саше — семь. А я была беременна Димой от нового супруга.
Муж Вася был слепой, почти ничего не видел. Мать бросила его грудным младенцем в посадке, и муравьи ему глаза выели. Но в Украине у нас не сложилось: Василий меня, беременную, здесь оставил и уехал обратно в Россию. Я перебралась в село Нечкино Приазовского района Запорожской области, устроилась на ферму. А потом опять попала в тюрьму. Дочь Люба на тот момент уже была замужем, сыновей Сашу и Диму определили в интернат. Когда освободилась, не стала их забирать.
Саша вырос и нашел меня, Любу и брата Диму через телепередачу. Я чуть в обморок не упала, когда увидела, как они выросли. С Любой мы общаемся. Ей уже 34 года исполнится в марте. Она растит детей, занимается домашним хозяйством, у нее четыре коровы, четыре быка. Где сейчас Сашка, без понятия. Он звонил, требовал денег. А откуда мне их взять? Младший, Дима, тоже куда-то пропал... Мы выслали ему лет шесть назад в Молочанский интернат посылку с конфетами и консервами на восемь килограммов. А он написал: «Мама, вышли мне 15 гривен и блок сигарет». Какие сигареты, если ему курить нельзя? У него же легкое в два с половиной года отняли после пневмонии! Я так ему и написала!
— Вы приедете к сыну в Киев?
— Пусть приезжает к нам в село, ко мне в хату, будет на свою пенсию жить. Правда, хата не моя, моего друга. А мой дом был в России, но там все пропало... Передайте Димочке, что в Киев приехать не могу: денег нет. И поцелуйте его за меня в щечку.
— Таня, вы даже не спросили, почему сыну ампутировали ногу.
— Да... А что с ним произошло?..
Получив привет от мамы, Дима засиял.
— Вот только зачем вы у мамы деньги на сигареты просили? — интересуюсь у парня. — Она говорит, что вам курить нельзя, в детстве удалили легкое.
— Да мне бы никогда в голову не пришло просить у матери денег на сигареты. И не было у меня операций в детстве, все внутренние органы на месте, нас же в военкомате обследовали. Зачем она это все придумала?
— Вы по-прежнему хотите видеть маму?
— По-прежнему. А она приедет, как вы думаете? У меня нет на нее обиды. Хотя раньше была. Хотелось просто найти ее, посмотреть в глаза и задать один-единственный вопрос: «Мама, а тебя совесть не мучает?» А сейчас... Я стал другим. Всех простил. Зачем тратить силы на обиды? У меня просто переворот в сознании случился после болезни и ампутации ноги. Понял, что раньше жил не так. Теперь я знаю, куда идти. Я ведь столько всего себе запланировал! И на компьютерного дизайнера выучиться, и семью создать, и сына родить. Можно было бы пойти учиться на повара, я ведь люблю готовить, но где вы видели одноногого повара?
У меня появились силы, чтобы бороться дальше. Сейчас от волонтеров, медсестер, врачей я получаю столько заботы и тепла, что даже выздоравливать хочется не так быстро! (Смеется.) Я всю жизнь мечтал о таком отношении к себе. Вот как получилось: не верил раньше, что кому-то нужен, пока мне не ампутировали ногу...
P.S. В пятницу, 22 февраля, парня временно выписали из больницы. Две недели он будет жить в приюте общественной организации «Запорука», после чего вернется в Институт рака, где ему предстоит новый курс химиотерапии. Связаться с Димой можно через волонтера Анну Книженко по телефону