Регина появилась в семье Виктории и Максима из Днепропетровска благодаря методике искусственного оплодотворения. Сейчас малышке семь месяцев, она проходит четвертый курс химиотерапии в столичной клинике «Охматдет». Следующий этап лечения — пересадка костного мозга в Италии
Странно видеть на улице крохотного ребенка с марлевой маской на лице. Но иначе гулять Регине нельзя — малейшая инфекция для нее опасна, не говоря уже о вирусах. Девочку на три дня выписали из клиники. Так как ежедневно нужно промывать катетер, через который малышке будут продолжать вводить лекарства, семья не уехала домой в Днепропетровск, а сняла квартиру неподалеку от больницы. Мы встретились с Викторией и Максимом, когда они возвращались вместе с дочкой домой после визита к врачам. «Не обращайте внимание на ведро в коридоре, — приглашает меня зайти в квартиру мама девочки. — Я же постоянно протираю полы, ведь там, где живет наша кроха, должно быть идеально чисто». Родители малышки по очереди вымыли, а затем обработали дезинфицирующим средством руки, после чего начали переодевать Регину и готовить для нее смесь.
— О том, что дочка больна, мы узнали в день тридцатилетия Максима, — рассказывает 29-летняя Виктория. — Регине было чуть больше четырех месяцев… На то, что она стала более вялой, сначала обратила внимание ее крестная. Затем на теле малышки появились пятна, а глазки начали закисать. И буквально сразу у нее в груди и паху под пальцами я почувствовала какие-то «камушки» — оказалось, это воспалились лимфоузлы. У дочки поднялась температура. Мы поехали в областную больницу. К нам сбежались все врачи — они не могли понять, что с ребенком. Анализ крови показал 70 тысяч лимфоцитов при норме десять тысяч… Медики поняли, что это может означать, но не спешили нас шокировать. Попросили у меня разрешение сделать еще пункцию спинного мозга. Я согласилась, ведь нужно было выяснить, что происходит с ребенком. Результат этого анализа получили 11 июля — в день рождения мужа. Он как раз подходил к больнице, когда услышал мой вой: мне сообщили, что у нашей дочери рак крови. А я же больше всего на свете боялась именно этой болезни. Будучи беременной, часто думала: хотя бы нас никогда это не коснулось… Неужели накликала?
Во время нашей беседы Виктория не раз начинала плакать. Да и мне было очень трудно сдерживать эмоции. Мир все же устроен несправедливо: я считаю, дети не должны болеть.
*Чтобы помогать жене, Максим оформил отпуск за свой счет, ведь женщина не может ни на секунду оставить дочку. Кому-то же нужно покупать памперсы, питание, искать доноров для переливания крови, общаться с волонтерами, рассылать письма с просьбой о помощи. Беда сплотила семью (фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»)
— А ведь дочка далась нам с мужем дорогой ценой, — продолжает Виктория. — После двух внематочных беременностей я не могла забеременеть естественным путем. Регина появилась благодаря методике экстракорпорального оплодотворения…
Виктория и Максим одноклассники. Правда, утверждают, что в школе не замечали друг друга.
— Я всегда была такой себе «розбишакою», а Максим — правильным мальчиком, — улыбается Виктория. — После девятого класса ушла из школы. Переехала жить в Днепродзержинск. Работала, училась. Однажды случайно встретила на улице Максима. Разговорились. Оказалось, его коллега живет в Днепродзержинске. Мы обменялись телефонами, и вскоре Максим перезвонил: «Я еду в Днепродзержинск. Может, тебя нужно подвезти?» А я как раз гостила в Днепропетровске у мамы и с радостью согласилась. Это было три года назад. С того дня мы практически не расставались. Быстрое решение жить вместе не удивило родителей Максима. Его мама буквально на следующий день передала все необходимые вещи сына. И тут же заговорила о внуках. Я сама очень хотела ребенка, да и Максим, похоже, уже созрел стать папой.
Когда у меня произошла задержка, обрадовалась. Но на приеме гинеколог ошарашил: «Беременность внематочная, срочно нужно делать операцию и убирать трубу». Я разрыдалась. Врач успокаивал: «Попробуете еще». На что я ответила: «У меня уже была внематочная беременность, эта — последний шанс». В те дни меня очень поддерживала свекровь. «Сейчас медицина настолько продвинулась, что ты обязательно станешь мамой», — говорила она. И уже после операции мы с Максимом начали собирать деньги на искусственное оплодотворение.
Полтора года Виктория проходила обследование, гормональное лечение. В итоге ей подсадили три эмбриона. Две недели они с мужем ждали результатов.
— Мы хотели, чтобы прижились два эмбриона, но врачи сказали, что только один жизнеспособен, — говорит Вика. — Помню, как на УЗИ с мужем впервые услышали сердцебиение нашего малыша. Никогда не видела Максима таким счастливым! Меня тут же положили на сохранение на три месяца. Когда позволили поехать на выходные домой, открылось кровотечение — произошла отслойка плаценты. Как же я боялась, что потеряю ребенка! К счастью, врачи сделали все, чтобы этого не произошло. Все время до родов я провела в больнице под наблюдением медиков. Но после кесарева хирург удивлялся: «Не понимаю, как вы с ребенком остались живы!» Оказывается, после внематочных беременностей и удаления труб у меня образовались спайки, внутри что-то было перепутано…
Малышка родилась 1 марта нынешнего года. Ее вес был 3 килограмма 500 граммов, рост — 52 сантиметра. Родители не сомневались, как назовут дочку, ведь заранее обсудили этот вопрос.
— Думали, если родится мальчик, назовем его Ренат, и он станет футболистом, — улыбается Виктория. — Когда выяснилось, что ждем дочь, начали подбирать созвучное имя. Остановились на Регине. Нам понравилась его характеристика: «настойчивая, целеустремленная, обаятельная, общительная, решительная, мужественная». Надеюсь, сейчас имя тоже поможет выстоять нашей дочери. Когда муж забирал нас из роддома, устроили такое пиршество, как свадьбу. Вскоре малышку окрестили.
— На кого она была похожа?
— Даже не знаю. Регина родилась с длинными темными волосами и была такой красивой, что я все время задавала вопрос: «В кого же ты такая красавица?» В роддоме мне сказали, что у нашей малышки небольшая кривошея, поэтому прививки ей лучше сделать после нескольких курсов массажа. Честно говоря, я вообще очень боялась вакцинации. Вы же только послушайте, что вокруг происходит: дети страдают от этих уколов, вакцины не соответствуют качеству. Но когда Регине исполнилось два месяца, педиатр сказал, что пора провести БЦЖ. Я согласилась, ведь все же нужно защищать своего ребенка от возможных болезней. Это уже сейчас, после того как дочке поставили ужасный диагноз, я начала изучать литературу, искать информацию в интернете. В одной статье прочла: иностранные специалисты считают, что прививка — это внедрение в иммунную систему, от чего иногда действительно начинается лейкоз. Думаю, у моей дочери болезнь спровоцировало именно это…
Диагноз Регине поставили в пятницу. В тот же день крошке начали вводить химиопрепараты, чтобы убить злокачественные клетки.
— У дочки в крови было 89 процентов бластов — «плохих» клеток, — продолжает Виктория. — Как мне объяснили, при подобных цифрах редко удается спасти ребенка. Кто-то из персонала даже задал мне вопрос: «Чего вы так убиваетесь? Лучше, чтобы ваша девочка погибла, ничего не понимая. Если она выживет после всех „химий“ и операций, никогда не сможет иметь детей»… Как такое можно даже вслух говорить? Да для нас главное — чтобы наша выстраданная девочка была рядом! «Если ребенок доживет до понедельника, мы переведем вас в Киев», — сказали врачи. Нам с мужем позволили находиться возле кроватки дочери, вот мы все эти дни сидели по очереди и молились.
В понедельник, оформив документы, в карете «скорой» нас перевезли в столичную клинику «Охматдет». Тут продолжили лечение химиопрепаратами. Когда я спросила врачей, удавалось ли спасти таких маленьких пациентов, они сказали: «На данный момент ваша дочка у нас самая маленькая. До этого был восьмимесячный ребенок с диагнозом рак крови, и ему успешно пересадили костный мозг. Сейчас этой девочке два года».
— Сколько курсов химиотерапии уже перенесла Регина?
— Три полных блока. На этой неделе ей начали проводить четвертый. После него уже можно будет сделать пересадку костного мозга от неродственного донора. Такие операции в Украине не делают. Мы отправили документы Регины во многие клиники мира. Но в Германии такое лечение стоит 500 тысяч евро, в Израиле — 250 тысяч долларов. Нас готовы принять в Италии, где операция обойдется в 145 тысяч евро. Мы уже отправили туда анализы Регины, заплатив за это пять тысяч евро. В ближайшее время нужно перечислить 30 тысяч евро, чтобы начали подбор донора. Я очень надеюсь, что нам удастся собрать нужную сумму, ведь от этого зависит жизнь нашей дочки.
Пока Регина проходит лечение, ее папа тоже находится в Киеве. Каждый день он приносит своим девочкам в больницу все необходимое.
— В палате нужно соблюдать стерильные условия, запрещено сушить ползунки и распашонки, — говорит Виктория. — Мне в первый же день подробно объяснили правила. Ведь успешность лечения зависит не только от врачей, но и от родителей. Важно постоянно обрабатывать руки, стерилизовать соски, бутылки, все, с чем играет ребенок. И если пустышка вдруг упала на пол, ее нельзя промыть проточной водой или протереть, а сразу же прокипятить.
— Вы легко этому научились? Не совершали ошибок?
— Вы что, какие ошибки! Я просто не имею права их допустить! Мы постоянно находимся рядом с дочкой, поэтому Максим оформил отпуск за свой счет. Я никуда не могу выйти — ни за памперсами, ни за питанием для ребенка. А ведь нужно еще и доноров искать. Регине время от времени проводят переливание крови. Муж целыми днями обзванивает друзей, знакомых. Как правило, из десяти, согласившихся стать донорами, подходят два-три человека.
— Очень часто родители больных детей не выдерживают напряжения и, как правило, отцы уходят из семей…
— Да, я вижу такие ситуации в больнице, — отвечает Виктория. — Но нас с Максимом случившееся даже сплотило. У нас был период, когда мы не общались. Это произошло буквально сразу после того, как мне подсадили эмбрионы. Я сама не понимала, что со мной происходит. Была взвинченной, нервной, резкой. А ведь это связано с тем мощным гормональным лечением, которое я долго проходила. Вот в какой-то момент и поругались с мужем. А он, тоже не понимая, что это вызвано физиологическими процессами, пошел на принцип, не звонил мне. Уже позже понял, что нужно быть более терпеливым. Сейчас мы постоянно вспоминаем ту ситуацию, Максим просит у меня прощения. Он очень дорожит семьей и делает все для того, чтобы спасти дочь.
*Семимесячной Регине нравятся игрушки, которые поют и светятся — девочка сразу начинает с ними «разговаривать»
Родители малышки связались со многими благотворительными фондами, написали письма во всевозможные инстанции. Однако пока никто не отозвался, чтобы помочь оплатить лечение Регины. Вот и приходится собирать с миру по нитке. Именно благодаря телевизионным сюжетам, которые вышли на нескольких украинских каналах, обычные жители страны стали передавать деньги для спасения Регины. Уже удалось оплатить анализ ребенка, а это пять тысяч евро. Немного не хватает на оплату подбора донора. Чтобы начали его искать, нужно перечислить 30 тысяч евро. И нет еще ни копейки на саму операцию, которая стоит около 80 тысяч евро. А времени остается мало — всего месяц.
— Я искренне верю, что дочка будет жить, — говорит Виктория. — Она хорошо держится. Посмотрите, даже внешне не похожа на больного ребенка. У нее круглые щечки, розовый цвет лица, а то, что ножки худенькие, так это конституция такая.
Малышка в этот момент подняла глазки на маму и радостно заулыбалась, заагукала, словно подтверждая все сказанное.
— Как же Регина любит игрушки, которые поют и светятся, — добавляет Виктория. — Разговаривает с ними. Но даже они не способны отвлечь ее после химиотерапии. Тогда дочка страдает: плачет, капризничает. Лечащий врач мне объяснил, что чувствуют детки после введения препаратов: у них ноют кости, болит голова, выламывает тело. Видите, у Регины почти нет волос — все выпали. Реснички у нее сейчас коротенькие-коротенькие — это уже отросли немного. Но даже без них дочка для нас — самая красивая на свете. И мы должны сделать все, чтобы она жила.
ТЕКСТОВКИ