Известному литератору, деятелю культуры, руководителю журнала «Дніпро» исполнилось 65 лет
Песни на стихи Миколы Лукива звучат сегодня не только в Украине. Его «Росте черешня в мами на городі» можно услышать даже на курортах Египта. Когда квартет «Гетьман» поет танго «Доленька нас звела — долечка й розлучила…», аж мурашки по коже бегут. Вот уже тридцатый год Николай Владимирович является главным редактором литературного журнала «Дніпро». В прошлом году его тираж вдвое превысил тираж российского «Нового мира», он больше тиража и некогда популярнейшей «Иностранной литературы». Лукив — единственный писатель — лауреат премии имени Сергея Королева, которой награждают работников космической отрасли.
— Николай Владимирович, российские коллеги не завидуют тиражу вашего журнала? В писательском мире не всегда царит идиллия…
— Да нет вроде (смеется). Конечно, всякое бывало. Но я не делал никому плохого, не участвовал в интригах. Возможно, поэтому мне больше везло на хороших людей. Всех тех, о ком вспоминаю с благодарностью, и не перечислишь. Декан факультета журналистики КГУ имени Шевченко Дмитрий Прилюк, писатель Анатолий Хорунжий, поэты Анатолий Бортняк, Абрам Кацнельсон…
— …Олесь Гончар…
— Ну конечно! Бывало, телефон дома звонит, а теща палец к губам: «Тсс… Коля, это Олесь Терентьевич!..» Мой старший сын Ярослав (он сейчас работает в Лондоне на ВВС) учился в 58-й школе с внучкой Гончара Лесей, ныне писательницей.
После выхода моего первого сборника «Река», я, еще будучи студентом столичного университета, был принят в Союз писателей Украины. В те годы СПУ входил в состав Союза писателей СССР, его члены имели очень большие льготы: внеочередное право печататься в книжных издательствах, внеочередное право на получение жилья, на дополнительную жилплощадь — кабинет для работы, покупку автомобиля, отдых в домах творчества в Ирпене, Крыму и в других республиках, лечение в хорошей ведомственной поликлинике. Член Союза писателей имел право нигде не работать, и за это ему не грозила тюрьма за тунеядство. Была такая статья в Уголовном кодексе. Он мог дома писать свои произведения. Но требования к членам союза предъявлялись очень высокие, вступить в него было чрезвычайно трудно. Тем не менее на заседании президиума союза за меня проголосовали Олесь Гончар, Юрий Мушкетик, Юрий Збанацкий и другие маститые литераторы. Олесь Терентьевич Гончар дал мне очень важное напутствие в большую творческую жизнь: «Тільки ж ви, Миколо, не зазнавайтесь…» Оно помогло мне стать тем, кем я стал. Настоящий художник должен постоянно сомневаться в себе, быть самокритичным, брать планку выше, не фальшивить, трудиться душой.
— Уже в годы независимости вы, украинский поэт, заслуженный деятель культуры нашей республики, стали еще и заслуженным деятелем культуры России.
— В свое время судьба свела меня с известным композитором из Санкт-Петербурга, народным артистом России и Украины Александром Морозовым. Он оказался нашим земляком, уроженцем Могилева-Подольского Винницкой области. И начал писать песни на мои стихи. По всей видимости, они понравились россиянам. Удостоверение о присвоении почетного звания мне вручал президент России Владимир Путин. На приеме с участием президентов Украины и России, на который были приглашены Анатолий Авдиевский, Богодар Которович, писатель Александр Сизоненко и я, Владимир Владимирович сказал: «Когда-то Александр Морозов представил мне ваши песни, еще не переведенные на русский. Я украинский знаю не очень. Но их мелодичность и содержательность великолепны». Извини, что цитирую дифирамбы.
— Говорят, вас даже приглашали переехать в Москву…
— В 80-е годы, когда Виталия Коротича назначили главным редактором журнала «Огонек», он приглашал меня некоторое время поработать у него, чтобы потом возглавить журнал «Смена». Обещал квартиру и все московские блага. Но я, при всем уважении к Виталию Алексеевичу, сказал ему, что уезжать из Украины не хочу.
— А как пришла к вам космическая премия?
— Когда Гагарин полетел в космос, мне было 12 лет. Ты, наверное, помнишь, какой подъем, воодушевление в народе вызвали этот и последующие полеты. Новорожденных начали называть именами космонавтов. Все мальчишки мечтали попасть на орбиту. Я тоже. И вот на 17-м съезде ВЛКСМ, который проходил в Кремлевском дворце, я оказался в одной делегации (от Киева и области) с первым космонавтом-украинцем Павлом Поповичем— очень приятным, веселым, компанейским человеком. Вот кто действительно всегда был молод душой! Мы тогда по рюмочке выпили. Павел Романович пригласил меня в свой родной поселок Узин. Познакомил с отцом— колоритным сельским дядькой с казацкими усами, мамой — простой колхозницей, другими родственниками. Я увидел, как эти люди живут: тяжело, от души трудятся и так же от души отдыхают. Переживают за сына. Я написал стихотворение «Отец космонавта», много других стихов на эту тему. Они понравились космонавтам и их руководству. Премию имени Сергея Королева мне вручил Павел Романович Попович. В удостоверении было написано: «За пропаганду достижений страны в освоении космоса».
После поездки в Звездный городок и разговоров о том, какая красивая наша планета из космоса, какая она на самом деле маленькая и беззащитная, мне подумалось, что в космосе непременно должен побывать и поэт. А я ведь еще и журналист! И только пишущий человек может наиболее точно передать ощущения и впечатления от пребывания во внеземном пространстве. Говорю об этом на полном серьезе Поповичу. А он: «Сколько тебе лет?» «Тридцать семь», — отвечаю. «Поздновато, — качает он головой. — Надо было раньше…» «А наш земляк Береговой? Он ведь после сорока полетел. И Феоктистов» — не сдаюсь. «Ну-у, — говорит. — Береговой — летчик-испытатель, с молодых лет тренированный человек. А вот опыт Феоктистова как раз показал, что космические полеты по силам далеко не всем гражданским. После приземления Константина Феоктистова и другого члена экипажа, врача Бориса Егорова, вытаскивал из корабля командир Владимир Комаров. Им было очень плохо».
— Интересно, с чего начинается поэт? Как удается преодолевать земное притяжение быта, будней?
— Наверное, как и у космонавта, — с желания познать окружающий мир. И полюбить. Не себя полюбить в нем, а мир в себе. Моя мама была неграмотной женщиной. Но знала наизусть чуть ли не весь «Кобзарь». А я рано научился читать. С пяти лет посещал сельскую библиотеку, где мне давали сначала детские книжечки. Писать еще не умел, в формуляре расписывался крестиком. А чтение освоил. Мы жили на краю села. Пока я доходил до своей хаты, книжку дочитывал. Возвращался, просил новую. Библиотекари удивлялись и рассказали обо мне журналистам районной газеты. Те написали: дескать, в Куманивцях живет сельский вундеркинд. Потом, уже в школе, я научился писать. А вскоре — и рифмовать. В 15 лет стал победителем республиканского поэтического конкурса школьников. Мой труд оценил поэт Андрей Малышко. Он был председателем жюри. Так состоялось наше первое, тогда еще заочное, знакомство. Потом одним из моих учителей был Олесь Гончар. Мало кто знает, что в молодости он писал хорошие стихи. Это после войны переключился на прозу. Всегда буду благодарен Юрию Збанацкому. Писатель, бывший партизанский командир… В детстве я читал его книги. Но не думал— не гадал, что когда-то судьба подарит знакомство с ним. Благодаря Юрию Олиферовичу я остался в Киеве.
— Вскоре после того, как я был принят в Союз писателей, ко мне в Киев (а я тогда уже работал заведующим отделом поэзии газеты «Літературна Україна») приехали высокие гости из Херсона, — продолжает рассказ Микола Лукив. — Положили на стол ключи от трехкомнатной квартиры в лучшем обкомовском доме: переезжай, дескать, к нам, у нас в областном центре создается писательская организация и не хватает одного члена СП. Ты нам очень нравишься. Ни в чем не будешь нуждаться!
А я тогда не имел ни кола ни двора, ютился с женой и маленьким сыном в крохотной времянке с печным отоплением в Ирпене. Тяжело было, особенно зимой, электричками ездить на работу… И я уже решил дать согласие ехать в Херсон. Но об этом узнал Збанацкий (в то время он был заместителем председателя Союза писателей Украины): «Е, ні, такі хлопці потрібні й тут, у Києві!» Вскоре мне дали квартиру на Оболони. А через некоторое время — в писательском доме на улице Чкалова, которая теперь носит имя Олеся Гончара.
В трудные 90-е годы встречаю однажды на улице Юрия Олиферовича. Он уже не работал. Начал живо интересоваться, где я теперь, как дела в Союзе писателей. «Не маю можливості ні купити, ні передплатити бодай якусь газету, — пожаловался. — То я почав перечитувати свій чотиритомник. І ти знаєш, дійшов висновку, що нівроку, непогано вийшло…» Пытался шутить. И это заслуженный человек, Герой Советского Союза! Последние годы жизни провел в нищете. Многие писатели тогда бедствовали.
— Одним из самых ярких композиторов, с которыми вы сотрудничали, был светлой памяти Анатолий Горчинский — автор музыки к вашим стихотворениям «Росте черешня в мами на городі», «Приїжджайте частіше додому»…
— В 1990 году на фестивале в Тернополе я услышал в исполнении Анатолия Аркадьевича песню «А на могилі квітка плаче» памяти Владимира Ивасюка. Попросил дать мне ее ноты, чтобы опубликовать в журнале «Дніпро». Потом слово предоставили мне— читал стихи. Теперь уже Горчинский попросил переписать слова. Я подарил ему сборник своей лирики. Через год в Запорожской области помогал выдерживать предвыборные баталии моему другу Борису Олийныку. Встаем в гостинице в шесть утра, включаем радио. И вдруг после новостей слышим незнакомую песню, а слова узнаем мои — «Росте черешня в мами на городі». Исполнял ее какой-то молодой парень. Откровенно говоря, тогда она мне не понравилась. Чувствовалось, что молодой человек не пережил того, о чем пел.
Очевидно, это ощутил и Анатолий Горчинский. Возможно, потому и начал исполнять ее сам. От песни были в восторге ведущий радиопрограммы «Від суботи до суботи» Виктор Герасимов и умерший в прошлом году поэт Микола Сингаевский — автор знаменитой песни «Чорнобривці посіяла мати». Друзья с Украинского радио рассказывали, что к ним чуть ли не ежедневно приходят сотни писем, слушатели просят передать «Черешню». Была даже такая история: позвонил высокий чин из СБУ, просил поздравить этой песней его маму. Ему говорят: не можем, она слишком часто звучит. Предложили другие хорошие произведения о матери. А он: «Нет! Вы две недели не ставьте „Черешню“ в эфир, а в день рождения моей мамы передайте!»
— Вы как общественный деятель были одним из инициаторов учреждения в Украине национального праздника — Дня матери. Нужен ли он, если есть Международный женский день?
— Да, нужен. Восьмого марта надо чествовать всех женщин: жен, дочерей, сестер, подруг, сотрудниц и, конечно, матерей… Ничего, что дважды. Мама — человек особенный, главный. Она дает нам жизнь! В старые времена украинский казак снимал шапку только перед матерью. И кланялся лишь ей!
А идею Дня матери я позаимствовал у американцев. Во время командировки в США меня больше всего поразило то, что в этой прагматичной, не склонной к сантиментам стране ежегодно во второе воскресенье мая семьи приезжают к мамам с подарками, садятся за стол, на котором традиционная индейка и другие яства. Кстати, мне показалось, что украинцы потчуют гостей лучше. Позже я выяснил: такой праздник был в Западной Украине до 1939 года. Но в советское время даже очень уважаемые газеты боялись публиковать мои статьи с этим вопросом. Достучаться в самые высокие инстанции помогали Олесь Гончар и Борис Олийнык. Но реализовать наш замысел удалось лишь при Президенте Леониде Кучме. Однажды Леонид Данилович пригласил меня к себе. Поговорили о делах. Потом Президент рассказал об отце-фронтовике, могилу которого сумел разыскать лишь в 90-е годы, о своем чувстве вины перед матерью, которую проведывал не так часто, как надо бы. А когда выпили кофе, Леонид Данилович расчувствовался, взял гитару и запел. Разные песни. В том числе и мою «Черешню». Наверное, стоит жить, когда твои песни подхватывают другие люди.
Фото в заголовке с сайта vox.com.ua