Театр Романа Виктюка проехал с гастролями по городам Украины, перенести постановку пришлось лишь в столице
Украинские гастроли известного московского Театра Романа Виктюка планировались за полгода. Организаторы не могли и представить, что выступления совпадут с самыми трагическими событиями в объятой противостоянием стране. Романа Григорьевича российские чиновники несколько раз пытались удержать от поездок в Украину, но известный режиссер, никогда не скрывавший критического отношения к властям, был непреклонен. «Вся моя труппа понимала, что несмотря на Майдан должна быть в Украине, выходить на сцену разных театров, донося до зрителей, что мы их бесконечно любим», — признался Роман Виктюк. По его словам, это был их посильный крошечный вклад в борьбу украинского народа за свои права. В конце 60-х львовянина Романа Виктюка заставили уехать из родного города. Но он не обозлился, это чувство практически отсутствует у постановщика знаменитых «Служанок», «Саломеи», «Мастера и Маргариты». Свое финальное выступление во время гастролей по Украине Театр Виктюка должен был сыграть в Киеве, но обстоятельства и судьба распорядились иначе. Последний раз спектакль «Маскарад маркиза де Сада» украинцы увидели во Львове, 25 февраля, куда лично прилетел Роман Виктюк.
— В то время, когда российские артисты отказываются от гастролей по Украине, вы…
— Даем во Львове сегодня последний спектакль. Мой театр проехал по многим городам Украины, начиная с Харькова. Потом были Днепропетровск, Одесса, Симферополь, Севастополь. Кстати, мы — единственный московский театр, который во время противостояния в Украине нельзя было испугать или заставить прекратить общение с публикой. Мы на это категорически не пошли. Как нас ни запугивали, ни звонили сотню раз из Москвы.
— Кто звонил?
— Да все. Начиная от актеров, оставшихся в Москве, и заканчивая близкими и друзьями. Мне сто раз говорили: «Посмотрите по телевизору, что происходит в Украине! Вы в опасности, возвращайтесь!» Но я на это всем отвечал: «Брехня». Меня спрашивали, как переводится это слово, а я отвечал, что им все равно его не понять. И даже в то время, когда вроде бы все успокоилось, нам продолжали звонить, говорить, что дела в Украине плохие, называли слепыми котятами. А мы ведь непосредственно все видели собственными глазами. В Харьковском оперном театре, на сцене которого играли, зал на четыре тысячи мест был переполнен. Аншлаг. И это в самый разгар событий в Украине. К сожалению, я не имел возможности присутствовать на каждом из спектаклей, но не приехать в родной Львов не мог.
— После Львова у вас был запланирован спектакль в столице.
— Мы до последнего не знали, будем ли играть у вас на сцене Октябрьского дворца. Сегодня утром я получил ответ из столицы. Увы, в Киев мы не приедем. Еще за несколько недель до нашего выступления в столице Украины я созванивался с руководством Октябрьского дворца, просил освободить для нас сцену хотя бы на один день. И нам обещали это сделать. Но в последний момент руководство решило, что здание не готово для выступления. Мы хотели играть на сцене столичной консерватории, но там был поджог, и давать спектакль оказалось невозможным. Руководство Октябрьского дворца пообещало, что в конце июня, 24 и 25 числа, мы приедем в Киев и таки сыграем «Маскарад маркиза де Сада». А поскольку это пьеса о взаимоотношении власти и творца, актуальной она будет всегда. Хочу через вашу газету обратиться к киевлянам с просьбой не сдавать билеты, они все еще действительны. Более того, обещаю, что на каждом билете перед началом спектакля распишусь. А за автограф потребую только одного — поцелуя. И от мужчин тоже…
— Звучит заманчиво. Роман Григорьевич, вы ведь часто бывали в Киеве в конце года, когда Майдан уже стоял.
— Я приезжал на протяжении месяца каждую субботу, поскольку участвовал в проекте одного из телеканалов. Жил в самом центре, в гостинице, расположенной чуть выше того места, где раньше стоял памятник Ленину. Когда ехал на съемки, всегда просил остановить машину недалеко от Майдана и шел в самые людные места. Я был убежден, что меня никто не узнает, но ребята бросались навстречу и умоляли лишь об одном: «Не зрадьте нас!» Боже, какие у них были лица! Фантастические. И в глазах такой свет и надежда, что пропадало всякое сомнение по поводу того, что они не победят. Я вот на днях был у мэра Львова. Перед зданием мэрии расположен большой стенд с фотографиями ребят, погибших на Майдане. У них же иконописные лица. Ты видела парня, который работал осветителем в Театре имени Ивана Франко? Какое потрясающее лицо.
— Это Андрей Мовчан. Он мечтал стать актером.
— Я плачу…
— Вы были в Киеве, когда сбрасывали памятник вождю?
— А как же! Я стал свидетелем этого. Вышел на улицу, было уже темно, и вдруг услышал массивный шум. Конечно, спустился к Бессарабке. А там уже вовсю огромными молотами орудовали люди, пытаясь скинуть Ленина. Стал в сторонке в качестве режиссера, который должен наблюдать процесс как цельную картинку. Конечно, я мог помочь, но и без меня ребята справились отлично. Несмотря на то что Ленин поначалу не поддавался. Он ведь переполнен отрицательной энергией и боролся до конца. Но когда люди увидели, что он повержен, я такого возгласа облегчения в своей жизни никогда не слышал. Вот если бы сейчас были живы Бах или Верди, они смогли бы передать этот звук в своем каком-нибудь хорале. Фантастика. Хотел подобрать себе кусочек Ленина, но подойти туда было практически невозможно из-за огромной толпы людей, желающих увидеть невероятное действо. И никакой это не вандализм, не разрушение. Сейчас по всей Украине скидывают памятники вождю пролетариата. Так ведь это святое дело. Ни один из них не представляет из себя произведение искусства, а лишь фальшивую дань системе. Смешно, да. Большевикам казалось, что они на века.
— А вот в России не все разделяют ваше мнение. Никита Михалков, Иосиф Кобзон, Элина Быстрицкая открыто высказались против Майдана и всего, что происходит в Украине.
— Я читал их слова. Знаешь, что думаю? Когда же им наконец запретят въезд в Украину?! По-другому поступить нельзя.
— Можно забыть.
— Ни в коем случае! Требовать, чтобы Майдан разогнали при помощи огня и силы, это не творческое дело. Творец — человек от Бога, а не от Сатаны… Как мне горько сейчас смотреть наши российские каналы, которые транслируют совершенно исковерканную информацию об Украине. Кстати, меня много раз звали на каналы поделиться своим мнением о ситуации в вашей стране. Я отказывался. Не хочу участвовать в грязных делах. Поэтому, как только звонил очередной редактор, я говорил: «А я уже в Киеве».
— Самые драматичные события на Майдане произошли ровно неделю назад…
— Я в это время был во Львове. Ты не представляешь себе, в каком безумном напряжении находился город. Львовяне ходили с черными лицами, заплаканные, уставшие, потерявшие надежду. В Киеве тогда безжалостно расстреливали людей. Это ведь даже не безумие. Безумие связано с психологией, сумасшествием. Но на Майдане этого не было. Все, что происходило в те дни, было сатанинским действом. Меня больше всего потрясла история отца и сына. Старший привез на Майдан свою кровинушку и как жертву отдал во имя свободы. Можно ли это себе представить?! Горе отца, не спасшего от смерти сына. Это не укладывается в голове. Непостижимо! Какую большую цену можно еще заплатить за свободу?
— Скажите это тем, кто сейчас разжигает ненависть в Крыму.
— Хочу прокричать всем тем, кто живет в этом замечательном краю, который я обожаю, где не раз бывал: «Схаменiться!» Вот именно это слово, а не русское — опомнитесь. Что вы делаете, зачем толкаете страну на распад? Бог вас не сможет простить.
*Приезжая в Киев в конце прошлого года, Роман Виктюк непременно шел на Майдан
— Несмотря на успех, вы не всегда были режиссером, обласканным властями.
— Да Боже сохрани! А все началось с украинских властей. Еще в бытность свою молодым режиссером я поставил во Львове спектакль «Мiсто без любовi» и должен был уехать. Это была моя последняя работа в Театре юного зрителя. Мне вменяли тогда все, что хочешь. В спектакле были откровенно политические намеки, несмотря на то, что он ставился как сказка. Но власть ведь хитрая, она сразу почуяла, что здесь что-то не так. Мне сказали, что в моей постановке есть «неконтролируемые ассоциации». Это при том, что начальник местного отдела культуры Ярослав Витошинский меня очень любил. Но даже он ничего не мог сделать.
— Через сколько лет вы смогли вернуться во Львов?
— Будешь смеяться, но ни один театр с постановкой меня так и не пригласил. Только областная филармония предложила сделать концерт «Поэтические вечера». На афише были фамилии поэтов: Шевченко, Франко, Леся Украинка, а внизу — режиссер Роман Виктюк. Какой-то чиновник из обкома партии это увидел и отдал приказ заклеить мою фамилию. Даже когда Украина стала независимой, меня ни разу не позвали на постановку. Почему? Понятия не имею, вот не хотят меня видеть, и все. Правда, однажды главный режиссер русского театра Прикарпатского военного округа Анатолий Ротенштейн уговорил меня поставить у него спектакль «Взрослая дочь молодого человека». В Москве эта постановка имела бешеный успех, но во Львове мы сыграли один раз, и спектакль закрыли. Артисты в финале плакали, зрители кричали: «Браво!», а я понимал, что больше в этом городе не буду работать никогда…
— Сейчас все так быстро меняется.
— Ну дай Боже. Я готов.
— В Украине, например, опять свободна должность министра культуры.
— Спасибо, не надо. Я ведь хорошо общался и с Леонидом Кравчуком, и с Леонидом Кучмой, и с Виктором Ющенко. И каждый из них приглашал меня занять пост министра. Я всегда относился к этому с юмором.
— Наш Президент-беглец не значился в театралах.
— Совершенно. Я практически с ним не общался. Был один забавный момент. В Украинском доме проходило какое-то важное собрание. И ваш там был, по-моему, даже еще не в президентской должности. Вдруг меня вызывают на сцену, чтобы толкнул какую-то речь. Я растерялся и произнес первое, что пришло в голову: «Помните, что в этом здании нас, пионеров и комсомольцев, принимали в эти организации. Тут стояла тьма-тьмущая красных знамен, а нам, давшим клятву, говорили: «Будьте готовы!» И тут весь зал в ответ как гаркнул: «Всегда готовы!» Собравшиеся были счастливы, а у меня — бешеный успех. Они так и не сообразили, что на самом деле это была с моей стороны под… ка. Ой, прости за слово…